Флиппи все никак не мог оправиться от позавчерашнего кошмара. Глаза уже не болели, как вчера, однако трогать область вокруг них все равно не стоило: начинали ныть мышцы век. В голове у бывшего военного смутно проплывали воспоминания о том сне и о позавчерашнем дне. Что-то не стыковывалось, что-то не складывалось в единую картину, но что конкретно — это было для Прапора загадкой. Решив больше не мучить себя подобными изысканиями, медведь умылся, оделся и пошел на утреннюю прогулку, которую ему рекомендовал один из психиатров, утверждая, что такой метод позволяет отвлечься от всего, что касается плохого, и посмотреть на окружающий мир с другой, более светлой и радостной стороны. Конечно, прогулки по большей части производили этот самый эффект. Но на самом деле Берсерк даже и не думал уходить из сознания, просто на момент «терапии» он отключался и не мучил Флиппи своим безумием.
К концу августа в городском парке кое-что изменилось. Не было той летней свежести, укрывавшей от июньского зноя, зелень не была такой яркой. Наверное, природа уже готовилась к переходу в осень, отчего природные краски слегка потускнели, превращая идиллический лесок с тропинками в обыкновенный лес, как будто его и не превращали в парк для жителей. Птицы, летавшие жаркими деньками между веток и радовавшие слух прохожего своими трелями, куда-то исчезли. Возможно, спешили в более теплые края задолго до наступления холодов здесь. Из-за этого в парке стало даже как-то тоскливо и одиноко. Как говорится, унылая пора — очей очарование…
Прапор это замечал и удивлялся порой самому себе, как поэтично он начинает описывать в голове эту природу. Порой он задумывался над тем, чтобы записывать подобные мысли в собственный дневник, но руки как-то не доходили до этого. Поэтому он глубоко вдохнул свежего воздуха и медленным прогулочным шагом пошел по тропинке вглубь парка, поглядывая то вверх, то вниз и примечая все новые и новые интересные для себя детали.
Вот ему встретился Диско-Бир, который слушал свою музыку в наушниках, танцевал и не сразу заметил Флиппи, отчего случайно задел его во время очередного выпада. Извинившись, любитель диско пошел дальше, подпрыгивая и напевая себе под нос. Другим встречным оказался Натти. Этот бельчонок буквально выскочил из-за дерева, едва не напугав медведя до безумия, пристально осмотрел его, словно надеялся найти у того конфеты на лице, и ринулся по дорожке в ту же сторону, что и Прапор, истерично посмеиваясь. Бывший лейтенант только плечами пожал, хотя почувствовал, как Берсерк стал вдруг настойчиво проникать в сознание с желанием убить Сладкоежку. С трудом поборов наступавшее безумие, медведь пошел дальше.
В принципе, ему больше никто не попадался. Такой парк хоть и пользовался популярностью, но только среди мизантропов или любовных парочек, устраивавших ночные свидания. Это обстоятельство было вполне выгодно для Флиппи, поскольку он сейчас как никогда хотел побыть наедине с самим собой. Он присел на первую попавшуюся скамейку, растянулся, закрыл глаза и уже стал впадать в сладостное забытье наяву, как тут сквозь прикрытые веки он увидел странную вспышку. Медведь раскрыл глаза и стал искать виновника. Среди деревьев кто-то был, по общим очертаниям похожий на енота или кота. Однако фигура уже скрылась, махнув хвостом.
Прапор, ничего не понимая, решил не вдаваться в подробности, несмотря на то, что вновь потревоженный Берсерк подгонял его и почти говорил: «Догони этого наглеца, вскрой ему живот и посмотри, какого цвета у него потроха!». На этот раз сильнее. Флиппи схватился за голову, чтобы прогнать морок, и у него бы получилось, если бы не одно обстоятельство, которое кардинально изменило весь день медведя.
Как раз в этот момент мимо бывшего солдата проходили Каддлс и Тузи, два неразлучных друга. Желтый кролик что-то рассказывал бобренку, Флиппи так и не вспомнил, что именно. Во всяком случае, помимо разговоров друзья рассматривали хлопушки, которые они с трудом достали в каком-то магазине пиротехники. Возможно, мальчишки хотели устроить фейерверк или другую какую-нибудь вечеринку закатить, но когда до уха Прапор донесся громкий хлопок, а глаза ослепила яркая вспышка, то сознание его помутилось, взгляд расфокусировался, а Берсерк, до того времени упорно пробивавший грань сознания, полностью овладел несчастным медведем.
В одиннадцатом часу утра в парке послышался взрыв с последующей хрюкающей попыткой позвать на помощь (обезумевший Флиппи засунул петарду в горло Каддлсу и взорвал ее). А затем — отчаянный вопль Зубастика (Прапор его поймал, привязал к дереву и содрал с него шкуренку, а затем перепилил тонкой бечевкой пополам) и злобный смех разъяренного Берсерка. После этого медведь исчез, отправился искать новые жертвы.
Натти сегодня был не в настроении, хотя внешне это никак не отражалось, он все также скакал и истерично посмеивался (и никто, конечно же, не догадывался, что под этой оболочкой безумного наркомана-сладкоежки бельчонок вполне адекватно воспринимал окружающий мир). Просто еще со вчерашнего дня у него сперли кошелек, а у него там были не только деньги (причем последние), но еще и накопительная карточка кондитерской лавки «Радужные конфеты», документ о его работе в «Сахарном уголке», а также направление к врачу на выявление уровня сахара в крови. В общем, вместе с деньгами он потерял практически все. Конечно, у него всегда имелся запас денег «на черный день» и другая заначка, однако он предпочитал особо не растрачивать их.
Поэтому сегодня он просто слонялся по городу, то и дело отвлекаясь на разные автоматы, предлагавшие соблазнительные сласти, на магазины, но с трудом удерживая себя от покупки. Продавщицы узнавали его, встречали довольно тепло, но когда узнавали от Натти о его несчастии, искренне сочувствовали ему. Даже Кро-Мармот, который, казалось бы, никаких эмоций не мог выдавать из-за своего ледяного куба, выразил свое соболезнование, буквально подарив бельчонку его любимую порцию мороженого «за так». Сладкоежке, конечно, было немного неловко принимать это, однако его безумная половинка откинула все сомнения прочь, и он стал уминать шоколадный шарик.
— Доброе утро, Натти, — сказал встретившийся последнему Ботаник.
— И шебе шово же, — не вынимая рожок изо рта, ответил бельчонок. — Худа ижешь?
— Да вот думал купить пару приборов для своего нового изобретения, а потом дома все доделать. Хочу, наконец, испытать свою машинку.
— А что это будет? — конечно, Натти не особо интересовался вундервафлями своего друга, однако он решил просто из вежливости полюбопытствовать.
— Я называю его «Сахарный Форсаж 3000», — Сниффлс тут хитро прищурился, зная, какая реакция последует за этим заявлением.
— Да? — ушки Сладкоежки поднялись, а сам он прислушался. — И что он делает? То, что я думаю?
— Чисто теоретически, «Сахарный Форсаж 3000» может сделать любое кондитерское изделие, от простой конфеты до свадебного торта всего за пять минут вне зависимости от размера и формы сладости. К тому же эта машина работает на вечном двигателе, так что можно сделать сколько угодно лакомств. Но это только теория.
— Так чего же ты тут стоишь и языком мелешь? — уже кричал Натти, не в силах больше сдерживать свою безумную половинку. — Пошли быстрее, купим эти твои детали, закончим твою машину!
Бельчонок схватил муравьеда за руку и буквально поволок за собой в ближайший магазин техники. Парочка двигалась настолько быстро, что даже не заметила, как мимо них прошла какая-то незнакомая черная кошка, и как потом последовала фотовспышка. Им обоим было не до новичков в городе. Им хотелось поскорее увидеть новое творение Сниффлса «Сахарный Форсаж 3000». А потому через каких-нибудь пять минут они уже были в магазине техники и торговались с не в меру сердитым продавцом насчет транзистора и изоляционного покрытия. Когда же им наконец-то удалось выкупить все необходимые запчасти, они пошли домой к Ботанику.
Там как всегда царил жуткий кавардак. Тут и там валялись неизвестные бельчонку детали, приборы и прочая арматура, которая стала мешаться под ногами неопытного Натти. Муравьед же, наоборот, довольно легко обогнул все кучки и приблизился к очень крупному предмету, спрятанному под куском парусины, залез под балдахин и стал там что-то чудить, поминутно прося Сладкоежку подать ему какие-то вспомогательные инструменты. Бельчонок послушно выполнял просьбы, но его желание поскорее увидеть машину его мечты стала потихоньку изводить его, отчего он то и дело спрашивал у своего друга, долго ли тому еще осталось.
