— Я не могу с совершенной точностью утверждать. Учитывая, что Ваш эксперимент имеет не самое обычное строение организма, да еще и такие силы…
— Да о каких силах ты говоришь, просто обычная девка, которую надо было протестировать на реакцию на Кадоу. — глаза у мужчины забегали, выдавая некоторое вранье.
— Бросьте, Лорд, думаете, я бы кому-нибудь рассказал про Вашу «игрушку», учитывая, что она сама со мной разговаривала? Глупо отрицать, что она со мной торговалась, глупо также отрицать, что она является Вашим экспериментом и «вещью». — толстяк лишь улыбнулся. — Поверьте, я не имею к этому никакого интереса, кроме коммерческого. Я всего лишь скромный наблюдатель, а также продавец. Зачем мне сеять смуту в деревне и интригу, когда я могу вам обоим продать все, что можно, а также получить взамен справедливую мзду?
Карл немного опешил от такого. Хотя с другой стороны этот торговец был прав. Что уж скрывать тот факт, что Джаелл ходила к нему торговаться, да и откуда она вообще могла достать серебряный нож и пистолет с серебряными пулями? Тут только один вариант — она торговалась с Герцогом. Так что вообще-то глупо пытаться скрыть хотя бы от него, что они вместе живут, и Гейзенберг творит с Василеску всякие действия, которые даже самому отпетому ученому и не снились.
— Ргх… Ладно. Похеру. Значит, ты говоришь, что может вызвать какие-то побочные эффекты? Какие, например? — сказал он, оплачивая покупки.
— Этого я сказать не могу. — усмехнулся торговец. — Потому что ее строение организма слишком уникальное в своем роде, неизведанное наукой. Что уж говорить о скромном торгаше вроде меня. Я ж не всевидящий.
— Ну и… Ну и хрен с тобой. Тоже мне, нашел чем угрожать…
— Однако я бы советовал все же быть осторожным с этим лекарством. Последствия могут быть необратимыми. Вряд ли вы уже когда-нибудь сможете пообщаться на нормальном языке.
Гейзенберг только плюнул, запахнул куртку, чтобы лекарства никто особо не заметил, и направился обратно в мастерскую, пытаясь избежать посторонних взглядов. Ему не нужны были свидетели. Особенно со стороны замка, мимо которого он все время проходил. Альсина Димитреску давно подозревала его в том, что он «украл» чужеземку себе, и в последнее время на собраниях она его часто пыталась вывести на чистую воду, задавая каверзные вопросы, на которые он едва ли не отвечал честно.
Альсина, в свою очередь, рассказывала Матери Миранде о своей поимке той чужеземки и о том, насколько та была изранена. Также она рассказывала, что слышала неестественно громкий смех со стороны фабрики Гейзенберга, и это не было похоже на звуки динамиков, когда тот напьется в очередной раз вдрызг, чтобы устроить пьяный дебош. Так что у нее были предположения, что мужчина что-то скрывал ото всех. Однако когда дело доходило до проверки его складов и помещений, сама леди привычно отмахивалась — ей был противен сам факт присутствия в этих «грязных трущобах, где только мертвому будет все равно, как там жить». Так что дело не сдвигалось с мертвой точки.
Герцог, когда Гейзенберг ушел, достал какую-то книжку и посмотрел в нее, странно улыбаясь. Там были его какие-то небольшие заметки, которые он вносил при наблюдениях. Внеся заметку, он загадочно произнес:
— Это удивительно, но в итоге вы сможете спасти друг другу жизнь… Правда, вам придется пройти через множество страданий.
Джаелл сидела в мастерской, раздумывая над тем, что же с ней произошло тогда. Она чувствовала, как внутри нее что-то шевелится, и это были не механизмы и не реактор у сердца, к которым она уже привыкла. Нет, тут было что-то другое, что-то, доселе дремавшее в ее теле, а теперь решившее создать из нее чудовище. Сомнений не было — это был тот самый паразит Кадоу, который она переняла у своей матери. Только вот все еще было непонятно, почему именно сейчас он решил ее изменить. Что послужило тому причиной. Возможно, что песни, но ведь у нее был медальон с кристаллом, который, по идее, должен блокировать подобные метаморфозы.
Сердце болело. Все скручивалось в непонятную кашу, в организме, особенно в руках, шевелились какие-то то ли черви, то ли щупальца. Они норовили проникнуть в самую голову и разорвать все к чертям. Хотелось все опрокидывать, хотелось все разрушать. Также возникало непреодолимое желание сожрать чью-то плоть, именно человеческую. Разум затуманивался, перед глазами у Василеску возникал только образ Гейзенберга, особенно того, как он выглядит сочно и аппетитно.
— Хе-хе-хе… Я сожру его… А потом, выбравшись отсюда, я сожру всех остальных… — говорила она низким хриплым голосом, вставая на ноги и будто бы нарочно опрокидывая все вокруг себя. — Как же мне хочется жрать… Я хочу съесть всех людей! Карл… Карл Гейзенберг… Такой… Аппетитный… Его запах… Хе-хе-хе-хе…
Руки ее покрылись чернотой почти до локтей, и ладони стали сильнее и больше в размерах. Джаелл уже не соображала, и она просто ходила по кругу в мастерской, периодически хватая что-либо и роняя на пол, создавая беспорядок. Ожидание было невыносимым, и вскоре девушка начала все крушить и ломать, она даже попыталась взломать дверь, но она была достаточно крепкой, особенно замок. Издав противный вопль, Василеску вообще стала вести себя как тот альфа-самец из карцера.
Но тут, к ее «счастью», дверь распахнулась, и на пороге показался сам Карл. Он сначала не заметил ничего, доставая лекарства из своего плаща, но потом он заметил, что произошло. Ничего не понимая, он снял было очки, но тут же подвергся нападению со стороны мутантки. Она его повалила на пол, пытаясь откусить часть его шеи, рыча на него и проливая немного слюней. Выглядело это теперь, будто львица пыталась сожрать крупную добычу живьем.
— Твою мать! Джаелл! Ты охуела?! — Гейзенберг кое-как вырвался из-под нее, заглядывая в глаза. — Ты чего?!
— Жрать… Я хочу жрать… А ты такой сочный, хе-хе-хе-хе! — произнесла та своим страшным голосом. — В тебе столько мяса-а-а-а… Ты моя добыча!!!
— Ебать, дело дрянь!
И мужчина, едва успев увернуться от нового прыжка пленной, успел обхватить ее цепями и обездвижить, привязывая у одного и углов мастерской. Он понял, что мутация пошла уж слишком быстро, и если он сейчас что-нибудь не сделает, то, вполне возможно, он потеряет ее, разумную, навсегда. Удостоверившись, что мутантка не вырвется раньше времени, он сел за стол и начал смешивать ингредиенты в одно целое лекарство, расфасовывая его по колбочкам для инъекций. Получились четыре колбочки, значит, четыре дозы.
В это время Джаелл сначала рычала и пыталась вырваться из цепей, щелкая зубами, но потом начала смеяться и говорить всякую чушь по поводу того, какими же вкусными окажутся все жители деревни, и что теперь она станет королевой всех оборотней, поведя за собой ораву, чтобы уничтожить Лордов, а уж затем она станет планомерно превращать всех жителей в своих послушных пешек. «Ебать ее накрыло… — думал Карл, доставая шприц и вводя инъекцию. — Что ж… Либо сработает, либо нет!».
Он подошел к девушке, пытаясь примериться, куда вводить иглу. Та посмотрела на шприц в его руке и засмеялась, а потом начала рычать:
— Карл… Ты проиграл… Теперь я сильнее тебя! Ты просто трусишь меня отпустить и сразиться в честном бою!
— Заткнись! — рявкнул мужчина, хватая ее за горло.
Он не совсем аккуратно ввел инъекцию прямо в сонную артерию, так как подумал, что это будет самое верное место. Место укола чуть вздулось, но потом быстро рассосалось, а вот Джаелл внезапно притихла и опустила голову. Дыхание ее замедлилось, казалось, что все в ней замедлилось, все ее физиологические процессы. Наконец, она подняла голову, и в этот момент Гейзенберг увидел неподдельный ужас и страх за свою жизнь у Василеску в нормальных глазах. Она плакала. Она подползла к нему на коленях и начала шептать:
— Пожалуйста, Карл… Прошу, убей меня… Оно делает из меня чудовище… Пожалуйста! Помоги! Убей меня! Пожалуйста, я не хочу быть монстром! Оно шевелится внутри меня! — было больше похоже, что она была в бреду. — Пожалуйста… Умоляю, убей… Меня… У… Бей… Ме… Ня…
