— Безумно красиво, — мечтательно повторяет Астори, разглядывая звёздное небо. Она чувствует себя помолодевшей лет на десять минимум, словно ей не двадцать девять, а девятнадцать. Тадеуш вскидывает руку с часами и щурится.

— У нас есть часок-другой. Куда пойдём?

— Ну… — Астори проводит языком по губам. — У тебя нет идей?

— Я впервые в Пелленоре… ничего тут не знаю.

Она болтает ногами с минуту и решительно поднимается.

— За углом есть небольшой бар… ну, был, когда я училась здесь… «Орхидея». Там подают отличный торик и закуски… а ещё там играют хорошие музыканты. Десять лет назад играли, по крайней мере… ну, проверим. Идём.

Бар, торик и музыканты оказываются на месте; по пути Астори убеждается, что носить тёмные очки вечером — отвратительная идея, потому что не видно практически ничего. У самого входа в «Орхидею» Астори сдёргивает их. Мир становится на пару тонов светлее и значительно отчётливее.

Внутри бара пряно и душно, в пьяном весёлом воздухе рассыпаны хмельные смешки и скользкими нитками вышит узор бесшабашного оживления. Сквозь танцующую толпу и грохот ударных Астори с Тадеушем пробираются к стойке и заказывают два горьковато-сладких коктейля с апельсиновой цедрой. Уши закладывает, сердце ухает в такт необузданным накатам музыки.

— Тут своеобразно, — кричит Тадеуш, склонившись к Астори и стараясь перекрыть рокот барабанов. Она смеётся.

— Мы можем уйти, если тебе не нравится.

— Нет, нет, всё в порядке.

Они пьют коктейли и изредка орут друг другу в уши. Через пять минут Тадеуш замечает, что у него отклеиваются фальшивые усы, и удаляется в уборную, чтобы приладить их получше; Астори ждёт его у стойки в одиночестве. Она царапает ногтем ножку бокала. Долгий перелёт и прогулка сказываются — её начинает тянуть в сон.

— Какая очаровательная дама и одна… мне следует исправить эту досадную ошибку.

Астори оборачивается: рядом, облокотившись на стойку, стоит незнакомец. В непроницаемых гагатовых глазах отражается мельтешащий свет, чёрные волосы взлохмачены, закатанные рукава обнажают смуглые жилистые руки. По тонкие губам змеится оценивающая усмешка.

— Я не одна, — отвечает Астори, щурясь. — У меня есть… кавалер.

— Неужели? Но я что-то его не вижу. — Незнакомец показательно вертит головой. — В любом случае, оставлять такую роскошную женщину — непростительное преступление. Считайте, вашего кавалера уже нет.

Она выпрямляет спину.

— Это решать мне, а не вам. Могу я попросить вас удалиться?

Незнакомец насмешливо ухмыляется и подмигивает, ухватив Астори под локоть.

— Можете. Но это не значит, что я послушаюсь.

Судорожно подавив вскипающий гнев, она вцепляется ему в руку ногтями и улыбается напряжённо и жёстко.

— Советую вам уйти.

— Иначе что? Позовёте своего кавалера разобраться со мной? — хохочет незнакомец.

— О, поверьте, если ему останется, с чем разбираться, — вам очень крупно повезёт.

Астори жалеет, что не взяла с собой пистолет. Впрочем, у неё есть зубы… и ногти.

— Милая, у тебя всё хорошо?

За спиной вырастает настороженный Тадеуш с криво приклеенными усами. Незнакомец оглядывает его с ног до головы и отступает, сверкая белозубой усмешкой.

— Всё хорошо. Я взял на себя смелость позаботиться о вашей даме, пока вы…

— Я позабочусь о ней сам, — вежливо перебивает Тадеуш, опуская ладонь на плечо раздражённой Астори. — Не так ли, дорогая?

— Именно, — выдыхает она. — До свидания.

Незнакомец отвешивает чопорный поклон. Гагатовые глаза скользят по Астори.

— До свидания.

***

— Ты уверена, что не выдала себя? — спрашивает Тадеуш уже в гостинице, устраиваясь в кресле с неизменной папкой документов.

Астори плюхается на кровать. Тяжело светит лампа.

— Уверена. Вряд ли он меня узнал… просто очередной подвыпивший нахал, вот и всё. Не волнуйся, Тед.

— Постараюсь. — Он чешет затылок и облизывает губы. Астори устало зарывается пальцами в волосы и прикрывает веки с коротким стоном.

— Надо было взять деньги… купила бы сувениров детям, они ведь ни разу не были в Эльдевейсе… и отцу ещё…

Тадеуш бегло смотрит на неё из-под очков.

— Отцу?.. Значит, ты… снова к нему…

— Да, снова, — произносит Астори с нажимом, распахивая глаза. — Мы это уже обсуждали, Тед.

— Нет, не обсуждали, — ты сама решила, не послушавшись меня.

— Не начинай, пожалуйста…

— Астори, я только хочу понять, — горячится он, складывая очки нервным жестом, — почему ты снова и снова едешь в Аштон, зная, как это опасно? Ты ставишь под угрозу нашу с тобой репутацию и карьеру! Я просил тебя, просил, а ты носишься с этим… этим преступником!..

— Он мой отец! — ощетинивается Астори.

— Он убийца! И ты должна об этом помнить! — Тадеуш мотает головой. — Почему бы тебе не определиться? То ты утверждаешь, что видеть его не желаешь, то проводишь в Аштоне чуть ли не каждые выходные… Астори, пойми уже, чего ты хочешь!

Она ударяет ладонью по кровати.

— Я знаю, чего хочу! — Громко дышит, проводит языком по нижней губе и близоруко прищуривается, сглатывая. — И прямо сейчас — тебя.

Мгновение. Тишина. Тадеуш изучает её взглядом и наконец сдаётся — откладывает папку и развязывает галстук.

— Хорошо.

========== 6.2 ==========

Астори нервно облизывает губы, выходя из машины. На газоне перед изысканно-строгим Дворцом Славы толпятся журналисты, вооружённые телекамерами, микрофонами и энтузиазмом; раздаётся смутный гомон. Сзади, шипя шинами, тормозит автомобиль Тадеуша. Астори глядит наверх. Вивьен Мо, улыбаясь, ждёт их обоих на ступеньках. Солнце печёт затылок; ладони в перчатках преют, от плотной ткани невыносимо душно, но Астори держится: оборачивается, кивком приветствуя прессу, и неспешно поднимается. Краем глаза замечает Тадеуша, — тот запахивает полы пиджака, отдуваясь от жары, — и принимает его поклон. Короткий обмен взглядами — вдох — выдох. Он пропускает её вперёд. Астори спиной ощущает его близость и шагает уверенней.

Сегодня — полуофициальный обед с семейством президента; Вивьен Мо зазывал столь любезно, что отказаться не было никакой возможности. Да Астори и не думала отказываться. Через день-два они отбывают в Эглерт, глупо портить окончательно налаженные отношения перед самым отлётом. Договор о вечной дружбе в силе. Они подумывают ещё и о паре контрактов с эльдевейсийскими транснациональными корпорациями, так что у Астори есть все основания полагать, что поездка удалась на славу.

Она довольна собой и Тадеушем.

А если Вивьен Мо до сих пор ей подозрителен… это не имеет значения.

Президент встречает их хватким и властным рукопожатием и уводит вглубь Дворца Славы. Изнутри он не менее ослепителен, чем снаружи: светлые округлые потолки, раскинувшиеся шатрами над блестящим от чистоты полом, точёные упругие линии стен, герметичные коридоры и деловой уют маленьких кресел. Ещё изумительнее, чем Астори помнит по репортажам.

— Моя жена и брат уже на террасе. — Вивьен Мо нажимает на кнопку лифта. — Надеюсь, вы не возражаете, Ваше Величество. Знаю, вы предпочитаете лестницы, но не мне в мои годы покорять их.

Астори согласно молчит. Конечно, президент лукавит — он вовсе не стар и сохранился отлично. За ним во Дворце Славы глаз да глаз. Его жена, Илада, которая младше Вивьена на пятнадцать лет, тоже необыкновенно хороша собой: смуглая, с пылающими карими глазами и тонкой шеей. Кажется, у неё таспасийские корни. А вот президентского брата ни Астори, ни Тадеуш прежде не встречали и толком не слышали о нём; он то ли предприниматель, то ли ювелир, владеет солидным состоянием и большую часть времени проводит за границей. Астори он не особенно интересует. Ей бы отсидеть обед и вернуться в «Глобус» — вечером она планирует почитать Тадеушу вслух, он давно просил.

— Ваше Величество, господин Бартон… — Вивьен Мо распахивает дверь, ведущую на плоскую крышу. — С Иладой вы знакомы… а это, прошу любить и жаловать, — Вэриан, мой брат.