— Похожи — это сильно сказано, — осторожно возражает Астори. — Имеем… некоторые точки соприкосновения… так будет точнее.

— Как вам будет угодно. — Вэриан бросает взгляд на часы. — А теперь, с вашего позволения… у меня есть планы на эту ночь, и вы в них, увы, не входите. Поэтому говорите прямо: зачем вы меня позвали?

Игры кончились. Астори выдыхает и нервно облизывается. Ставит обе руки на стол.

— Мне нужно ваше… содействие.

Вэриан выжидающе изгибает правую бровь. Астори переводит дух.

— Есть один заключенный, он содержится в Аштонской тюрьме, и по некоторым соображениям мне необходимо, чтобы он вышел на свободу.

— А времена всемогущей королевской амнистии прошли, — тянет Вэриан с пониманием.

— Именно. Но у меня есть план, который… вы поможете мне осуществить.

— Какой же?

Астори заправляет прядь за ухо.

— В его деле есть ряд смягчающих обстоятельств, на которых можно переиграть дело. Срока давности для аппеляции не установлено. Возраст до двадцати пяти — по законам Эглерта это послабляющий фактор — наличие маленького ребёнка на момент совершения преступления, состояние аффекта — хороший адвокат это докажет — чистосердечное признание, наконец, отсиженный срок в тридцать лет… чтобы пересмотреть дело с пожизненным сроком, тридцати лет хватает.

— Звучит… жизнеспособно. — Вэриан сцепляет пальцы и склоняет голову.

— Да, но только… этот заключенный… не подданный Эглерта. Он эльдевейсиец. Сначала нужно предоставить ему эглертианское подданство: он живёт на территории страны больше двадцати пяти лет, можно подать заявку.

— Да вы всё продумали! — присвистывает Вэриан. — Не женщина, а вычислительная машина. Вы по-прежнему удивляете меня, Ваше Величество. Одного не понимаю: если у вас всё так гладко… зачем вам я?

Астори отбивает дробь по краю стола.

— Я не могу делать это сама… даже если не открыто… слишком опасно. Королева… преступник… вы понимаете.

— Естественно, — прищуривается Вэриан, и в голову Астори закрадывается мысль, что он понимает даже лучше, чем нужно.

— Поэтому вы… ваши люди… нашли бы адвокатов, оформили документы, подёргали бы за нужные ниточки…

Проклятье, по какому тонкому льду она ходит — он хрустит и расползается трещинками прямо под ней. Но у неё нет выбора. По-другому отца не освободить.

Вэриан хмыкает.

— Вы любите играть с огнём.

— Работа такая, — отзывается Астори. — Так вы согласны?

Он нарочно медлит с ответом, изматывает её ожиданием и усмехается про себя. Астори сидит как на иголках. Обкусывает губы, съедая помаду.

— Я помогу вам, — неспешно говорит Вэриан, понизив голос. — И даже не стану спрашивать, зачем вам это… я помогу. Но не задаром.

— Разумеется, — кивает Астори. Он встаёт и перегибается через стол; Астори усилием воли заставляет себя оставаться на месте. Слышит его шепот:

— Я оставлю за собой право одной просьбы. Всего одной — но любой. И вы выполните её, когда я вам напомню. Вы согласны? Это станет моей наградой.

Он заманивает её в ловушку, Астори знает. Хочет держать её на крючке. Чувствовать свою власть над ней… чёрт побери. Она стискивает зубы.

С Вэрианом она позже разберется. Отец… это важнее.

— Я согласна.

— Чудно. — Вэриан опять разваливается на стуле. — Тогда позвольте мне подлить вам… у нас есть ещё десять минут. Сегодня прелестная ночь, не так ли, моя королева?

========== 7.6 ==========

Астори стоит перед дверью и чувствует гулкое и тяжёлое биение сердца в левой половине груди. Тук-тук, тук-тук — удар за ударом отсчитывает секунды. Она оправляет перчатки на влажных от пота руках. Минута, две… и начнётся. Сзади застёгивает неизменную кожаную папку Тадеуш, выпрямляется, смотрит Астори в спину — твёрдо и прямо, между лопаток. Совсем скоро грянет ураган, но её премьер-министр, «королевский премьер» — в узких политических кругах его уже иначе и не называют — ни о чём не подозревает. Астори думает, в который раз она ранит его сегодня — и как глубоко.

Если бы она могла найти другой путь, изменить прошлое, исправить то, что исправить уже нельзя… но время обмануть невозможно. И Астори готовится совершить одну из самых больших ошибок в своей жизни.

Но северяне совершили ещё большую, вздумав идти против неё — законной королевы Эглерта.

Двери распахиваются, витиевато и слабо звучат трубы, раздаётся: «Её Величество Астори Арвейн, королева Эглерта!», и Астори уверенной походкой вступает в зал совещаний. Расправляет плечи. Глядит ровно и невозмутимо. Следом появляется Тадеуш, и они почти одновременно доходят до своих мест в третьем ряду — Тадеуш деликатно пропускает Астори вперёд, мимолетом кланяясь. Садятся. Астори покусывает губы от беспокойства и гложущего нетерпения, Тадеуш привычно ёрзает, устраиваясь поудобнее, вытаскивает бумаги и близоруко прищуривает зелёные усталые глаза. Почёсывает веснушчатый нос.

Астори старается дышать и помнить о сердечных каплях. Надо не забыть текст речи. Уолриш тут, на месте, и его партия «жёлтых» тоже в сборе… Всё должно пройти гладко. Тадеуш надевает округлые очки и быстро скользит взглядом по Астори.

— Волнуешься? — тихо спрашивает он. Она вздрагивает.

— Н-не… нет… а что?..

— Ничего. — Он листает документы, сглатывает и вновь смотрит на неё. — Просто кажется, что ты волнуешься.

Астори качает головой с натянутой усмешкой, разглаживает узкую тёмно-бежевую юбку.

— Тебе показалось. Со мной всё в порядке.

Тадеуш с сомнением поджимает губы, но молчит. Астори ощущает, как разгорается в желудке холодный огонь страха. Дрожат руки и ноги: каблуки выводят дробь по полу; свободно вдохнуть не получается. На лбу выступает тёплый пот. Тадеуш не глядя кладёт руку на её колено, сжимает, гладит пальцами выступающие косточки, и Астори становится чуть-чуть легче — и в сто раз труднее.

Она убьёт его сегодня.

О её выступлении знают лишь «жёлтые» и пара-тройка прибившихся к ним партий. «Зелёных» держат в неведении и намеренно распускают лживые слухи. Партия Тадеуша и так уже ей почти не доверяет после того, как она опротестовала проект северной конституции; сплетни просачиваются в прессу и на телевидение. А что будет после сегодняшних дебатов, страшно даже представить.

Астори и не пытается.

Наступает её очередь. Астори делает глубокий отчаянный вздох, поднимается и следует к стойке под всеобщее молчание. Нервно облизывается. Колени подкашиваются, её качает, но Астори помнит, что она королева: идеальная осанка, упорный взгляд и неиссякаемая вера в себя. Она откашливается. Раз, два, три…

Лицо Тадеуша в полутьме — и мрак.

Она говорит.

Астори произносит зазубренный текст машинально, даже не вполне осознавая, где и перед кем находится; аргументы подобраны весомые, факты разложены по полочкам емко, речь течёт плавно и без запинки. Астори готовилась месяцами, перекраивая, дополняя и шлифуя текст предыдущего выступления.

Она справляется скорее, чем предполагала. Замолкает. Слизывает капли пота с верхней губы. Осколки произнесенных слов ещё звенят в напряженном воздухе, когда вскидывается первая рука, затем вторая, третья, и зал совещаний превращается в поле битвы. Да, ураган грянул. Астори засыпают гневными вопросами, она ловко парирует; «зелёные» злятся и горячатся, огрызаются «жёлтые». Спор набирает обороты. Астори твёрдо чувствует почву под ногами: знает, что её стараниями при открытом голосовании проект одобрят. Она стоит в центре бури, цепляясь немыми пальцами за дерево, и в громе лающих срывающихся голосов не звучит только голос Тадеуша — тёплый и мягкий.

Тадеуш молчит и смотрит на Астори в упор.

Она боится его взгляда.

Проект утверждают, но некому на выходе из зала дружески приобнять её за плечи, поздравляя с победой. Она на ходу отстранённо суёт Уолришу запись. Не отвечает на его насмешливые невнятные фразы. Шагает словно в вакууме; мимо тенями скользят советники, размазываются по барабанной перепонке раздражающие звуки, болезненно мельтешит в глазах свет. У Астори болит сердце, и она хватается за стену, сипло дыша.