Мать моего отца была ясновидящей и давным-давно предсказала, что у Питаджи будут сын и дочь. «Он принесет свет всему миру. Назовите его Рави», – сказала она. «Рави» на санскрите означает «солнце», и так совпало, что ребенок родился в воскресенье[8]. Позднее она также предложила дать мне имя Бану, что тоже означает «солнце». В знак уважения к ее желанию выбрали имя Рави и добавили Шанкар в честь Ади Шанкара. Возникло предложение добавить Нараяна в знак связи с Рамануджачарьей, но аргументом «против» стало то, что Рави Шанкар Нараяна будет слишком уж длинным именем. В благоприятный день, одиннадцатый после рождения ребенка, отец прошептал ему на ушко имя Рави Шанкар.

Прошло несколько дней, и, как обычно после обеда, Амма отдыхала с сыном в комнате, прилегающей к дворику. Малыш лежал на мягких белых пеленках рядом с ней. Вдруг теплое свечение заполнило комнату. Амма встала, чтобы определить источник света, и тут ее посетило видение, как несколько святых благословляют ребенка.

Спустя несколько месяцев в наш дом нанес визит шанкарачарья[9] Шивганги (из Карнатаки). Амма попросила у него благословения для ребенка. Шанкарачарья посмотрел на милое личико малыша, затем заметил особую родинку на его спине. Его глаза засветились радостью, и он сказал: «Это удача и благословение для тебя – быть его матерью». Позже Амма рассказывала, что шанкарачарья даже сложил ладони в знак уважения к ребенку. Молодая мать такого совершенно не ожидала. Подносить детей к святому для получения благословения – обычная традиция в Индии. Даже самые почитаемые шанкарачарьи из Шрингери и Канчи распознали божественную искру в этом ребенке. Привлечь внимание таких глубокочтимых святых было поводом для великой радости, и, конечно, это вызвало в душе моей матери определенные вопросы: какое же будущее предначертано ее сыну? Питаджи тоже часто рассказывал о нескольких случаях, которые каждый раз становились для него доказательством того, что некое божественное присутствие защищает его сына.

Во многих деревенских домах в те дни были тяжелые подвесные колыбели, в которых могли спать и ребенок, и мать. В широком коридоре нашего дома тоже имелась такая деревянная люлька, привязанная к массивной балке железными цепями. Однажды, когда Амма укладывала малыша спать, пришел домой Питаджи. Как только мама подошла к двери, чтобы его встретить, железные цепи, державшие колыбель, оборвались, и колыбель с ребенком грохнулась вниз. Испугавшись, Амма упала в обморок, Питаджи подхватил ее. Увидев разбитую колыбель, он перепугался за жизнь малыша. Однако он был безмерно удивлен, увидев ребенка в сломанной колыбели невредимым, да еще и в игривом настроении – тяжелые железные цепи, нарушив законы физики, упали по сторонам от люльки. Аламелу-перима бросилась к ребенку, схватила его и громко закричала: «Мальчик не пострадал!» Придя в себя, Амма плакала и смеялась, прижимая к груди малыша, и слезы радости текли ручьями по ее лицу. «Бог спас нашего сына», – сказала она со слезами на глазах, дрожащими руками передавая Питаджи ребенка.

Однажды Амма с малышом поехала на повозке в храм Свамималай. С ней отправились сестры и брат с женой. Ехать надо было десять километров. Они прибыли на место и начали по одному выходить из повозки. Амма выходила последней. Как только она вынесла ребенка, с колесной оси сползло колесо, и повозка опрокинулась. Позже мы узнали, что колесный штифт из оси вылетел еще за три километра до этого! Все были поражены. Как повозка держалась всю дорогу? Почему она перевернулась только после того, как Амма взяла ребенка? Не было никакого логического объяснения. Всех захлестнули эмоции – чувство благодарности божественному. Амма перепугалась, а отец, хоть и испытывал те же эмоции, полностью сознавал, что проблемы – неизбежная часть жизни. И он воспринял это происшествие как знак того, что некая высшая сила защищает их сына.

Когда маленькому Рави было несколько месяцев от роду, Амма вернулась в Бангалор. Питаджи в то время работал в автомобильной индустрии – занимался конструированием малолитражных автомобилей. С нами жили мать Питаджи, Шрингарамма (мы звали ее Аттхайамма), его брат Субраманьям и сестра Васанта. Наш первый дом в Бангалоре, который мы арендовали, располагался в районе под названием Кольцо Минервы. Позже мы переехали в Манджулу, собственный маленький уютный домик. Имя Манджула для нашего нового дома выбрала Аттхайамма. Она была красивой женщиной с выразительным круглым лицом, длинными волосами, лучистой улыбкой и яркой индивидуальностью. В процессе покупки дома в Бангалоре наш отец свел выбор к двум вариантам, оба они располагались в районе Джаянагар на одной и той же улице. Одним вариантом был большой угловой дом, а другим – Манджула, он был поменьше. Отец обсудил их с Аттхайаммой, и она выбрала дом поменьше, сказав: «В маленьком доме мы можем быть ближе друг к другу. Там нам хватит места». Интуиция ее не подвела. Мне было около четырех лет, когда мы переехали в Манджулу. В этом доме мы провели драгоценные детские годы, он всегда был полон друзей и родни, дышал атмосферой тепла и уюта. А в угловом доме, наоборот, мало кто жил все эти годы. Никто не задерживался там надолго.

В районе Кольца Минервы было много деревьев и птиц. Вокруг нашего дома росли манго, саподилла, кокос и другие деревья. Однажды мой брат (ему было тогда чуть больше года) играл в саду, и Амма увидела, как птицы и мелкие зверушки резвятся перед ним на солнышке, а маленький Рави с круглыми от любопытства глазами смеется и хлопает в ладошки.

Спустя почти два года после рождения Рави, одиннадцатого января 1958 года, родилась я. В это время проходил ежегодный музыкальный фестиваль Тьягараджа арадхана, и почти вся семья, кроме моей матери и паати, уехала в Тхирувайяру, город примерно в двадцати километрах от Папанасама, чтобы принять участие в празднествах. Там они остановились в доме одного знаменитого музыканта. Между тем вечером у Аммы начались схватки. Паати помчалась на автобусную станцию, нашла автобус, который отправлялся в Тхирувайяру, передала с водителем послание и попросила: «Скажите им, чтобы возвращались домой срочно!» Водитель доехал до дома музыканта и рассказал Аламелу-периме новости. Вскоре вся семья была уже дома, присматривая за Рави и ожидая моего появления на свет.

Я уже с младенчества была очень привязана к брату. Мама рассказывала, что он начал проявлять заботу обо мне, еще когда ему не исполнилось и двух лет. Иногда наша тетя дразнила его, говоря: «Твоя сестра выглядит как куколка, соседи хотят забрать ее себе». После этого он не позволял гостям ко мне прикасаться и ненавязчиво присматривал за мной. Он вкладывал свой крохотный палец в мою младенческую ладошку и радовался, когда мои пальчики сжимались вокруг него.

Если человек счастлив, время летит быстро. Когда моему брату было примерно четыре года, а мне два, мы начали петь мантры и молиться, к большому удивлению взрослых. Я наблюдала за ним и повторяла все, что он делал. Однажды, когда его спросили, о чем он молится, он ответил: «Чтобы все были счастливы». Мы часто смотрели на небо, на облака, на звезды, солнце, луну… и, скажем так, молились им. Рави молился с закрытыми глазами, а я закрывала один глаз, а другим следила за его следующим движением. Говорят, что старые привычки очень живучи. Даже сейчас я смотрю на брата – и с открытыми, и с закрытыми глазами. Он единственный, кому я молюсь. Он радуется, когда человек погружается в молитву.

Молитва происходит спонтанно, а ритуалы, связанные с ней, добавляют красок в нашу жизнь. Зажигание масляных лампадок, украшение статуэток богов цветами, аромат сандаловой пасты, звон колокольчиков – эти простые вещи и действия создают в доме атмосферу священного места и праздника. Для Аммы особым ритуалом в летний период было принятие кавади (божественного обета) в знак почитания Господа Субраманьи в храме Субраманьи в городе Свамималай. Храм располагался на вершине небольшого холма. Амма несла кувшин с молоком на голове и обходила по кругу святилище храма. Она погружалась в состояние наподобие транса. Мой брат сопровождал ее, мягко направляя по дороге, я тоже шла рядом. Так как Амма шла с закрытыми глазами, молоко проливалось из кувшина, и ее сари намокало. Однако в святилище, где мы отдавали молоко в качестве подношения Господу Субраманье, кувшин оказывался по-прежнему полным.