Парни опять смеются и толкают друг друга. Как дети. Долли смотрит на меня с интересом, но сразу отводит взгляд, когда я поворачиваюсь к ней.

– Продолжай, малышка До. – Со стороны диванов, на которых сидят мои парни раздаются различные звуки поощрения. – Заткнитесь, – рявкаю я, смущенный тем, что назвал Долли таким интимным прозвищем в присутствии группы. Они теперь мне жизни не дадут.

– Итак, – говорит она, вставая и начиная прохаживаться по комнате. Ее ярко-малиновая юбка в сочетании с армейскими ботинками и кожаной косухой творят что-то невероятное с моим либидо. Я отворачиваюсь, как будто рассматриваю инструменты у себя за спиной, а сам поправляю так некстати появившийся стояк. Из комнаты звукоинженера на меня с широченной улыбкой пялится Пит. Он кивает на Долли и показывает мне большой палец, делая вид, что второй рукой тоже поправляет выпуклость в штанах. Я незаметно показываю ему средний палец, и мы оба усмехаемся. Да, чувак, она горячая, как ад. И такая неутомимая в постели, что каждый мужик в этом помещении, знай он это, уже бы весь мир к ее ногам положил.

Я пропустил половину речи Долли, а теперь повернулся и внимательно прислушиваюсь.

– То есть, – произносит она, размахивая руками, пока все присутствующие следят за ее жестами. – Вставки между концертами будут сняты в таком слегка состаренном стиле. Как будто это было давно, а концерт – это сегодняшний день. Чтобы сделать такие акценты, я иногда буду вас просить делать странные вещи. Например, вместо сигареты попросим Лиама курить трубку. Запиши, – Последнее слово она кидает своему помощнику со странным именем ДиДи. – Или попросим Ника выйти на сцену во время генеральной репетиции в брюках, рубашке и подтяжках. А волосы соберем в аккуратный хвост и залижем в стиле гангстеров. – Записываешь? – снова небрежно спрашивает Долли, даже не дожидаясь ответа от помощника. Она знает, что он все сделает, как надо. ДиДи лениво кивает, вытянув вперед руку с диктофоном. Интересно, Долли в курсе, что он пишет это не в лежащий на коленях блокнот, а на диктофон?

– А я в чем буду на сцене? – спрашивает Диксон, который играет на скрипке.

Долли застывает посреди комнаты.

– А в чем ты обычно выступаешь?

– Не знаю, по-разному.

Долли жует свою розовую нежную губу и хмурит брови, а потом выдает:

– У вас есть песня. Эта… сейчас… – Она зажмуривается и щелкает пальцами, пока все застыли в ожидании. Мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы она не видела, как меня забавляет вся эта ситуация. Одержимая идеей Долли – это нечто. – Там про… ну, она ушла, а он за ней гнался. А потом… – Она мычит нечто, похожее на песню, и вот уже улыбаются все. – А! вспомнила! «Остановись и выслушай», – напевает она.

– Ведь все совсем не так, – подхватывает Ник. – И невозможно выдержать.

– Да! Так вот в этой песне такое красивое вступление на скрипке. Я бы хотела, чтобы на репетиции ты, Диксон, был во фраке. Мы снимем вступление в стиле нуар, чтобы был такой знаете, богемный шик. Теплые темные оттенки. И твои черные волосы будут отлично смотреться и пальцы с кольцами. Не снимай их, в общем.

– Ты сумасшедшая, – смеется Лиам. Долорес застывает и смотрит на него. – В хорошем смысле, малышка До.

Она резко поворачивается и смотрит на меня, а я хмурюсь. Мне не нравится, когда кто-то помимо меня так ее называет. Надо не забыть сказать об этом парням.

– Она не малышка До, – говорит Ник, усмехаясь, – она Зажигалка. Долли, можно мы будем звать тебя так?

– До тех пор, пока вы выполняете на камеру все, что я вам скажу, можете звать.

– Заметано, – отвечает Ник и смотрит на меня. Чертяка подмигивает мне. Он понял.

В студию входит моя ассистентка Марла.

– Босс, автобусы подъехали. Там Барни с парнями уже грузят ваши вещи.

– О, эти сейчас нагрузят, – стонет Лиам, поднимаясь со своего места. – В прошлый раз мне чуть не пришлось натягивать твои стринги, Марла, чтобы я мог хотя бы выйти из душа.

– Пошел ты. Ты ж не нашел ничего лучше, чем пройтись голым через весь автобус.

– А в чем мне было идти? – спрашивает он, пока все понемногу двигаются к выходу.

– В полотенце, Ник. Все же лучше, чем светить у меня перед лицом своим шлангом.

– Я все жду, когда же ты оценишь его по достоинству, детка.

– Поседеешь, пока дождешься.

– Эй, чувак, я бы воспринял шланг, как комплимент, – кричит им в спину Трей.

– Ты и карандаш воспримешь, как комплимент.

Я уже не слышу, что там ответил Трей, потому что они выходят из студии. Остаемся только я, Долли и ДиДи. Пока она собирает в свою сумку кучу цветных листов и забавные ручки, которые выложила в начале встречи, я киваю ДиДи на дверь. Парень все понимает быстро и скрывается следом за моей командой.

– Доллс, – зову я, и она смотрит на меня. – Ты не передумала насчет моего автобуса?

Она улыбается. Широко и как-то даже нежно, отчего внутри меня разливается тепло.

– Спасибо, Дрю, но я буду ехать со своими ребятами. Мне нужно еще работать над старым фильмом, помнишь?

– Помню. – Хоть мне это и не по душе. – Но хотя бы один вечер проедешься со мной, чтобы поужинать?

– Просто поужинать? —спрашивает она, слегка прищурившись.

Не могу сдержаться рядом с ней, поэтому подхожу и нежно глажу ее щеку, заглядывая в большие светлые глаза.

– А это уже по желанию.

Долорес судорожно вздыхает, а я ловлю краем глаза движение в комнате звукоинженера. Гребаный Пит. Мог бы по-тихому покинуть свой пост на несколько минут.

– Все собрала? – спрашиваю я, отстраняясь.

– Да, – выдыхает Долли.

– Тогда идем.

Я беру ее за руку и вывожу из студии. Ее ладонь в моей чувствуется так естественно, так правильно. И я не уверен, что смогу в ближайшее время выпустить ее.

Долорес

– Дейв, зайди с другой стороны. Сними снизу от сцены. Хочу, чтобы ноги Ника казались бесконечными, – произношу я в гарнитуру, глядя на то, как солист «Крашез» застыл на сцене, исполняя балладу. Одну ногу он поставил на какую-то штуку и отклонился слегка назад. Надо будет поспрашивать моих ребят, как называется все это оборудование. Я смотрю на Ника и не могу оторвать взгляд. Кадр должен получиться потрясающим.

Как только Дейв располагается перед сценой, Трей резко бьет в барабаны и музыка становится буквально громогласной, прокатываясь по всему телу мурашками. Неосознанно тру плечи в попытке успокоить кожу. Это потрясающее ощущение – находиться на концерте такой группы, как «Крашез». Парни выкладываются на полную, разрывая публику своей энергетикой. Они так отдаются своему делу, что каждый аккорд проходит сквозь тебя и пропитывает душу. Учитывая то, насколько участники группы привлекательные, я прекрасно понимаю девушек, которые буквально рвут глотки от крика. Вот уже весь зал подпевает припеву.

– Дейв, сними первые ряды. Да, тех кто ближе к тебе. Истерики девушек старайся пропускать, мы не концерт «Битлз» снимаем. Бери в фокус тех, кто подпевает без вселенской скорби на лицах.

Опускаю взгляд на маленький монитор и практически визжу от восторга. У некоторых людей такое вдохновение на лицах, как будто Ник со сцены проповедует новую религию, а толпа покорно идет за ним. Дейв выхватывает самые взрывные моменты концерта, и я задумываюсь о том, как мы с Робом будем вырезать ненужные куски. Благодаря работе операторов и живому отклику зрителей на концерте покромсать пленку будет той еще задачей. Когда все будет загружено в автобусы, а команда, изрядно отметив концерт, разойдется по автобусам спать, мы с Робом, вероятнее всего, засядем за работу.

Наш тур длится уже две недели, и я почти не спала в нем. Почти все время в дороге было потрачено на монтаж предыдущего фильма. Остались только небольшие штрихи и его можно отправлять продюсеру на утверждение, а там уже и в звуковой отдел. Мы на финишной прямой, но какой ценой дается этот забег, одному Богу ведомо. Я держусь на кофе и энтузиазме. Ну, и на адреналине от близкого присутствия Дрю Нортона и, конечно, от концертов. Парни заряжают своей энергией так, что кажется, словно я могу пробежать марафон после их концерта.