– Эмма, отходи!

Я отбежала к полицейским машинам и напоролась на Ларри. Уткнувшись в его твидовый пиджак, я расплакалась, совсем потеряв над собой контроль. Его руки непривычно крепко обняли меня, стараясь забрать из тела остатки напряжения и боли.

– Я отвезу тебя к себе, – шепнул он.

Отстранившись, я тревожно взглянула в его глаза.

– Не волнуйся, они все разминируют, но оставаться здесь опасно.

– У тебя безопаснее? – недоумевала я.

Уж кто был реальной угрозой мафии, так это Ларри.

– Мой дом в двух кварталах от участка, может, это не безопасней, но значительно ближе и населенней, чем этот домик в лесу, – успокоил он.

Мы ехали по тем же улицам, но теперь в обратном направлении. Солнце слепило, прорываясь зайчиками сквозь редкую осеннюю листву. Мне было спокойно с ним, и, кажется, даже тревоги за собственную жизнь были успешно перебороты навалившейся усталостью. Твидовый пиджак Ларри смягчил его крепкое плечо, и я уснула совсем ненадолго, вдруг ощутив себя невероятно комфортно рядом с этим мужчиной.

– Просыпайся, мы приехали, – Ларри заботливо прошептал в макушку, вскоре уже вдыхая запах моих волос.

Двор окружали старинные жилые здания двадцатых годов. Ни в одной из этих многочисленных квартир просто невозможно было остаться наедине с собой. Подобная архитектура всегда отталкивала меня – законченного интроверта. Но сегодня был тот редкий случай, когда вид плотно заселенного квартала давал мне надежду дожить до вечера. В кармане задребезжал телефон. Я машинально взглянула на экран, стремительно считав имя «Лукас». Впрочем, быстроты Ларри было достаточно, чтоб со мной на пару узнать имя звонящего. Само собой, он не подал вида и, нежно обняв меня за талию, повел к высокому подъезду.

На ступеньках телефон завибрировал снова. Упорно игнорируя Лукаса, человека, время от времени скрашивающего мое одиночество, работавшего в одном со мной отделении и гулявшего на сторону от своей жены, я все же не могла скрыть досаду и смущение. Ларри не выказывал раздражения, но, когда надоедливые звуки смолкли, облегченно вздохнул. Мы вошли в просторный лифт, напоминающий размерами грузовой, и Ларри нажал кнопку с числом «двенадцать». Скрипучие двери закрылись, и лифт качнуло, заставив нас снова приблизиться настолько, что поцелуй оказался неизбежен. Мои руки просочились в густоту его кудряшек, и их мягкость на пару с мягкостью его губ буквально выбили из-под ног почву. Лифт остановился, в кармане плаща дребезжал телефон, но никто из нас более не желал обращать внимание на все безобразие, происходящее вокруг. Лифт открывался и, не дождавшись нас, закрывался. Под натиском Ларри он открывался снова, и все повторялось. Наконец мы сделали усилие над собой и оказались на лестничной площадке, все еще не имея сил оторваться друг от друга. В его руке зазвенели ключи, а в моем кармане ненавистный телефон с еще более ненавистным Лукасом. Я не видела помещение, куда мы вошли, оно лишь озарило мои полуприкрытые глаза обилием дневного света. Вскоре входная дверь была захлопнута, мой телефон выловлен из глубокого кармана и выключен одним ловким движением Ларри. А дальше я ощутила под собой мягкий диван и невероятно приятную близость упругого тела.

Ларри не был молодым юнцом, и многие пряди его светло-русых волос казались значительно светлее из-за прикосновения редкой седины. Но особые требования профессии и образ его жизни не давали мужчине отрастить животик и забросить упражнения в спортзале. Он был среднего роста и довольно среднего телосложения, но напряженные мускулы делали его тело рельефным и еще более желанным.

Откинувшись на спину, он облегченно вздохнул, убирая со взмокшего лица прилипшие волны волос.

– Этот день был лучшим за последние десять лет моей жизни, – послышался его мягкий голос.

Я усмехнулась, не желая признаваться, что, как сейчас, у меня не было ни с кем и никогда.

– Мне надо идти, – повернулся он на бок.

Я же от этих слов захотела раствориться в его серо-голубых глазах, чтоб не расставаться с ним никогда.

– За подъездом наблюдение, и ты всегда можешь позвонить мне лично. И не стесняйся пользоваться городским, если нет желания включать мобильный.

– Лукас…

– Мне не обязательно знать о нем, если этот человек останется исключительно в твоем прошлом, – перебил меня Ларри.

Он торопливо одевал рубашку и вскоре уже застегивал на торсе оперативную кобуру, что большую часть времени была прикрыта твидовым пиджаком. Как много я бы отдала, чтоб остановить его и вернуть в кровать, но, помимо нашей страсти, Ларри имел страсть очищать город от криминала – намного более давнюю страсть, возможно, страсть всей своей жизни.

Он снова наклонился, и его поцелуй в который раз растревожил меня, словно тот, первый, этим утром в машине.

– Спи, ни о чем не думай – ты в безопасности…

– А ты? – я приподнялась на диване.

Он улыбнулся моей заботе.

– Если до сегодня дожил, то и до завтра доживу. Только теперь у меня больше стимулов.

Он захлопнул за собой дверь. И еще какое-то время я слышала, как он напевал какую-то мелодию, а громадное здание разносит ее эхом. Подъехал лифт, заскрипели двери, и Ларри уехал. Я осмотрелась в просторном зале, связанном с кухней одним пространством. Вокруг была простая светлая мебель, несмотря на довольно изящную лепку под высоким потолком, от которого практически во всю стену били дневным светом длинные окна. На противоположной стене огромная абстрактная картина, а рядом дверь в тесную спальню и ванную комнату – вот и все, что нужно одинокому полицейскому.

«Надеюсь, одинокому», – поправила меня наученная горьким опытом логика.

Раздобыв в спальне футболку и шорты, я ненароком осмотрела шкаф на наличие женских вещей. Не обнаружив ничего подозрительного, я бросила взгляд на одинокую тумбочку у кровати – ни фотографий, ни намека на частую гостью, лишь стопка книг.

Вполне опрятно заправленная широкая кровать выдавала одиночное место для сна – что ж, может, именно здесь закончится и мое одиночество тоже, через край наполненное ложью себе и другим.

Через минуту в моих руках включился снова телефон. Восемнадцать пропущенных от Лукаса! Он никогда мне не звонил так часто, даже когда упорно добивался нашей близости. Вдруг телефон снова принялся жужжать, на этот раз я решила поднять трубку.

– Алло?

– Эмма, Эмма! Ты где? Что случилось? У твоего дома полиция! Там все окружено, вход перемотан лентами! Ты где? Я сейчас же приеду! – тараторил он как заведенный.

– Лукас, между нами все кончено!

Мой голос был, как никогда прежде, полон уверенности и спокойствия.

– Что ты имеешь в виду? – оторопел он.

Даже не видя его, я тут же представила, как тонкие брови взлетели к безупречной укладке черных, как воронье крыло, волос, а нос стал еще острее.

– Все кончено, Лукас. Забудь меня и номер моего телефона. Я не надеюсь избежать с тобой встреч на работе, но отношения, выходящие за рамки нашей профессиональной деятельности, с этого момента перестают существовать.

– Я ничего не понимаю… Ты сейчас в шоке? Что, в конце концов, стряслось?

– Я просто наконец влюбилась.

Он молчал, лишь играя со своими выдохами и вздохами.

– Прощай, Лукас. Я кладу трубку.

– Постой, постой… А как же мы? Разве мы не были влюблены?

– Мне трудно говорить за себя. Возможно, когда-то я и… Но ты точно далек от влюбленности, раз до сих пор женат.

– Я объяснял тебе сотню раз, мой брак не имеет никакого отношения к моим чувствам к тебе.

Слыша эту фразу далеко не в первый раз, я в первый раз от нее скривилась – вдруг мне стало противно это слушать.

– Ну все, хватит! – я положила трубку и с облегчением вздохнула, но вскоре тот снова задребезжал.

Поставив на беззвучный режим, я бросила телефон в подушки дивана и подошла к окну. Вдалеке прорывалась сирена полицейской машины. Удивительно, я никогда не слышала их прежде, точнее, не различала в шуме большого города. Теперь же мне казалось, что в каждой из них Ларри, он спешит на опасное задание, заставляя меня волноваться.