— Чего сидишь, спать ложись. Хуже потрёпанной шлюхи, — сказал он.
— Ну спасибо, а ты у нас кто? Сутенёр? — в ответ кинула она, — На вот лучше, сходи развейся, — кинула она в него папку з бумагами, — Злобу свою вымести, и будь любезен склады не спалить, мне нужно их содержимое и своих оболдуев возьми, а то один Скуало впахивает, а вы сидите тут прохлаждаетесь. Хватит Леви под юбку моего хранителя лезть, разбалует, потом управу на неё не найдёшь.
— Пусть мусор работает, мне то что, — кинув папку подальше на кровать, сказал он.
— У Савады скоро день рождения. Это я так напоминаю, что ты своё упрямство и выебоны засунул куда подальше и вёл что б на праздновании себя как паинька, — сказал она, встав с места и подойдя ближе.
Дана, хотела ещё что-то сказать, Занзас видел это в её глазах, в бездонных пустынных глазах. Этот вопрос так и остался в её мыслях, не подтверждённый какими либо фактами, что бы обвинять или упрекать его в чём либо. Она не из тех, кто будет бросать ложные обвинения, но она бы хотела знать, что происходит в его бестолковой голове. Что так тревожит её в его поведении, всё не так.....совсем не так как должно быть.
Спустя несколько недель раны на теле Анны превратились в тонкие розоватые шрамы, который со временем сойдут, кости срослись, но ей всё же приходилось носить бандаж, что бы до конца восстановить руку. Пролежав в палате около недели, она каждый день пыталась улизнуть, её угнетала вся эта атмосфера и пугало по ночам, словно кто-то присутствовал рядом с ней, от чего мурашки бегали по коже. На третью её попытку Луссурия пригрозил приковать её ремнями к кровати, если она не перестанет свои похождения. Умирая от скуки и того количества документов которое ей приволокли, что бы с неё хоть какая-то была польза, девушка сходила с ума. Болеть и восстанавливаться после серьёзных ранений, для неё словно пытка, посадите её в камеру на неделю и дайте книгу и через время даже без пыток она сама расскажет всё, что вы хотите знать.
Даже масштабная миссия по захвату каких-то вражеских складов и та прошла без её участия, хотя все хранители присутствовали, даже Мармон, которого она не видела, по словам хранителя солнца, он не может пропустить возможности отхватить себе добра. В поместье несколько дней стояла гробовая тишина, что совсем не радовало, возможно она уже привыкла к постоянным крикам и звукам бьющегося всего, что попадётся под руку Скуало и любимого Босса.
Анна была несказанно рада, когда Луссурия всё же сжалился и одобрительно кивнул, что девушка находясь в состоянии эйфории взяла парочку заказов и уехала на другой конец полушария. Такое решение она не смогла обосновать логически, просто в голове возникла эта идея.
Она где-то глубоко знала зачем ей вся эта затея, зачем уезжать периодически так далеко? Да чтобы привести мысли в порядок, когда ты умираешь со скуки и чувствуешь боль, которая тебя отвлекает от ненужных мыслей, это одно, а когда понимаешь, что придется вернуться в окружение того человека, из-за которого твой разум медленно трескается, невольно пытаешься уйти от такого расклада. Когда понимаешь, что твои принципы и правила летят в чёртову бездну и хочется нарушить их все и кинуться в его объятия. Не беспокоиться не о чём, а просто в первые познать….Познать что? Любовь, счастье, тепло другого человека, который так щедро поделиться им с тобой? Хах, все эти слова так и не вписываться в образ Занзаса.
Вот ты прижатая к стене, почти труп в его руках. Вот ты в его объятиях, его руки блуждают по твоему телу, а губы впиваются до крови, а жар проникает в каждую клеточку твоего тела.....
Когда они начали спорить, какого цвета галстук сегодня будет на нём, то Занзас уже понял, что без боя они не разойдутся. В крайних случаях педантичность Даны его убивала, она в очередной раз попыталась набросить на его шею галстук, но он вновь увернулся. Галстук как и бабочка, он мог надеть этот предмет вечернего туалета¸ ну только в качестве весящей в свободном состоянии
— Я тебя повешу на нём, если не оденешь, — сквозь зубы процедила она, находясь в пристойном таки раздражении, хотя без смеха сейчас на неё врятли можно смотреть.
На голове крупные бигуди розового цвета, словно её голова соцветие брокколи только чёрное с розовыми прожилками, на лице белая тканевая маска, покрытая зелёной жижей, да ещё этот серый длинный халат. В таком виде она походила на домохозяйку, которая решила устроить себе домашний день СПА, хотя самое смешное это наличие бежевых лодочек на её ногах, которые девушка разнашивала.
— Если ты нацепишь его мне я сам удушусь, — с долей сарказма произнёс он.
— Ладно, хрен с тобой, — девушка кинула демонстративно галстук на пол, — даже один день не можешь человеком побыть, бедная та женщина что согласиться провести с тобой больше, чем одну ночь.
— Не понимаю, о чём ты? Все они живи, и согласились бы провести со мной ещё не одну ночь, — ответил он, продолжая испытывать её терпение.
Зачем уступать своим принципам, только ради того, чтобы она смогла показать, каким прелестным мальчиком он стал под её руководством: и смех, и грех. Занзас никогда не понимал для чего вся эта пафосность, всего лишь день рождение Десятого Вонголы, и его присутствие на этом торжестве врятли порадовало кого-то, но не бросать же её одну. Дана одна из немногих, хотя нет, многие Боссы семей оставляют свою личную жизнь за плотно запертой дверью, но о ней мало что известно. Поэтому всегда находится пару тройку храбрецов, которые подкатывают к ней, а зная её характер, то при отсутствии настроения она и прибить кого невзначай может. Лучше терпеть эту самодовольную рожу советника и Савады с его хранителями, чем потом разбираться с последствиями и выслушивать нытьё и обвинения в свою сторону, что он виноват, что не остановил её в нужный момент. Да и лишний раз пощекотать нервишки тем же людям, та ещё забава.
— Да когда ж твой язык отсохнет?! — на эмоциях, возмущенно, повысив голос спросила она.
— Когда стану Боссом Вонголы, — не задумываясь ответил он, а что сарказм это наше всё или не сарказм, тут уже каждый трактует так как хочет.
— Я не доживу до этого момента, а жаль. Занзас Скайрини с отпавшим языком, прям сказка, — сказала она, — Ладно, лучше помоги мне платье для себя поразвратней выбрать, но сдержанное.
— Эти два понятия, хоть как-то имеют отношение друг к другу? — ещё он не помогал платье выбирать, вот снимать это другое дело.
— Ну, — протянула она, — естественно нет, лишний раз побесить этих старых….ну ты понял кого, для меня как праздник. Да и грех такое то тело закрывать тканью, — пройдя ладонями по очертанию талии, произнесла Дана.
— Хах, — он отвернул голову в бок, в сторону гардеробной девушки.
На двери висело чёрное длинное платье с длинным рукавом. Поверх чёрной ткани, было полупрозрачная сетка ниже подкладки, из которой был сделан рукав, чёрный ворот собранный из сетчатой ткани стоял до середины шеи, а сама сетка была украшена розсыпью мелких камней.
— Это, — он указал головой, — не подходит под твоё описание.
— М? — не поняла его девушка и обернулась к платью, — А, это Анны, надеюсь ей подойдёт. Приём не такой уж торжественный, еле нашла в своих давних запасах, я такое уже давно не ношу. Но миленько скажи?
Занзас посмотрел на неё словно на дуру, не понимая, что он вообще должен ответить на такое заявление. Но действительно, чёрный цвет издавна считается траурным, хотя когда то и белый (в некоторых странах и до сих пор) был таким же, а сейчас каждая одевает подвенечное платье, символ чистоты и невинности. Но Анне с её чёрными волоса и светлыми глазами, шёл чёрный цвет, как бы странно это не звучало. Он оттенял её светлую кожу, еле заметный румянец, который редко появляется на её щеках. Всегда закрытая кожа, оставляет мысли для фантазий. В девушке должна быть загадка, хотя в данный момент он бы эту загадку сорвал бы с неё и выкинул куда подальше, что бы разгадать её полностью, что бы исследовать не только её тело, но и его содержание.
