От размышлений меня отвлекло доносившееся с лестницы позвякивание.

Кто? Стражник или альраун?

Я чуть было не застонала от нетерпения, но вместо кожаных сапог на ступенях показались мягкие лапки. В этот момент я открестилась от мнения, что из кошек, тьфу, из альраунов не выйдет хороших фамильяров.

Кот с висящей на шее алой лентой с перевязью ключей весело семенил к двери. Пушистый хитрец остановился перед самым входом и сбросил ключи напротив нижнего лючка, через который заключённым подавали еду. Я присела и вытянула руку, пытаясь дотянуться до заветной связки. С той стороны альраун подталкивал её ко мне. Сквозь узкую щёлочку было видно, что осталось совсем чуть-чуть. Тут звякнула цепь, скреплявшая кандалы – её длины не хватило для моего манёвра.

– Ал, не выходит, цепь короткая. Звенья слишком толстые, не разогнуть. Попробуй… – я не успела договорить и отпрянула.

С лестницы доносился звук шагов, гулко отражающийся от каменных стен. За мной пришли! Сквозь решётку я наблюдала, как по коридору в мою сторону медленно направляется смерть в лице капитана стражи и нескольких солдат с факелами в руках.

– Ну что, ведьмочка, я бы спросил, помолилась ли ты перед казнью, но ведь отступники не молятся, – явно наслаждаясь своей сомнительной шуткой, ухмыльнулся чиновник.

Он потянулся к поясу, где должны были висеть ключи, и побледнел.

– Что за?.. – он грозно уставился на меня.

Я с трудом подавила желание съёжиться под его взглядом.

– Где ключи?

– Да вот же они, сэр, у вас под ногами, – указал на связку ближайший из солдат.

Мужчина снова рассмеялся, пригрозив мне пальцем:

– Я уж думал, твои козни, нечестивица. Выводите, да поосторожнее, вдруг это отродье решит кусаться, царапаться или ещё чего похуже.

Он отпер дверь, и два стражника-амбала небрежно выволокли меня наружу. Они были настолько высокими, что мои ноги не касались пола. Верзилы просто несли меня по коридору, а я безвольно болталась между ними, не в силах оказать сопротивление. Вглядываясь во все тёмные углы, я радовалась только одному – альрауна нигде не было видно, малыш успел спастись.

Глава 4

Восход окрасил всё вокруг алыми красками. Красные блики плясали в слюдяных окнах, крошечные искорки вспыхивали в дровах, разложенных на эшафоте, а в глазах толпы пылала жажда крови. На площади, там, где всего день назад люди веселились, танцевали и пели, где горели праздничные костры и звучала задорная музыка, сегодня возвышался ритуальный столб. Люд шумно переговаривался и требовал начала суда. Точнее, это и судом нельзя было назвать, ведь защитников у обвиняемой не нашлось, а приговор был заранее известен. Площадь не могла вместить всех зевак, и люди теснились на прилегающих улочках. Предприимчивые владельцы домов, окна которых выходили на кострище, продавали места с лучшим видом на жестокое представление и даже сдавали в наём крыши, лишь бы суметь побольше навариться на зрелище.

Не знаю, в чём прелесть наблюдения за казнью. Никогда не была поклонницей такого рода развлечений и открыто высказывала свою позицию. Я и сейчас с удовольствием сообщила бы присутствующим всё, что о них думаю. Но, к сожалению, находилась в самой гуще события с кляпом во рту, крепко привязанная к столбу вощёной верёвкой и антимагической цепью для пущей острастки. Туго связанные запястья успели онеметь. Оно и к лучшему. Пока меня тащили к месту казни, грубая верёвка стёрла кожу до крови, и то, что руки ничего не чувствовали, стало благословением. А вот кляп доставлял гораздо больше страданий. Грязная тряпка, которую стражники затолкали мне в рот, отвратительно воняла прокисшим пивом. Меня бы вывернуло, но рот был занят. Я хотела отвлечься, но не могла совладать с языком, упрямо пытавшимся вытолкнуть мокрый от слюны тряпичный ком.

Никогда бы не подумала, что закончу вот так, на эшафоте. Осенний ветер пробирал до костей, хотя и без этого я тряслась как осиновый лист.

– Дрожишь, бедняжка? Ничего, сейчас огонь разожгут, согреешься, – пробасил какой-то остряк в толпе. Его дружки весело загоготали.

Когда солнце полностью взойдёт, начальник стражи и трое его подчинённых подожгут ветки в костре. Солдаты уже замерли на позициях с пылающими факелами в руках.

Новый порыв ветра бросил в глаза прядь волос, ту, что вечно выбивалась из причёски. Не в силах отмахнуться, я заморгала и только сейчас поняла, что концы кудрей порыжели. Если что-то и могло усугубить моё положение, это было именно такое событие. К рыжим девушкам всегда относились с особым недоверием, а уж резкая перемена цвета волос в медный сразу засчитывалась как доказательство ведовства.

С чего мне такое счастье? Ведь мои вьющиеся волосы с детства имели обыкновенный каштановый цвет. Видно, такую злую шутку сыграло злоупотребление магией. Леэтель предупреждала, что слишком большая растрата Сил может привести к неприятным последствиям, но чтоб так… Возможно, это кара Богини за то, что я не сумела соблюсти баланс и, не совладав с чувствами, выбросила перстень тогда в лесу?! Может быть это то, чего я так боялась – нарушение Закона Благодарности, и моей меткой ведьмы стала не бородавка, как у Этель, а огненно-красная шевелюра?

Зеваки распалялись всё сильнее. Я успела заметить, что в толпе появились ярко одетые люди, продававшие тухлые овощи и камни для побивания осуждённой колдуньи. Первые снаряды не заставили себя ждать – в плечо с отвратительным чавканьем влетел прокисший помидор. Но такой меткостью могли похвастаться немногие, и большая часть гнилья пролетала мимо или ударялась о брёвна у моих ног, щедро осыпая брызгами всех, кому посчастливилось выбить себе место в первом ряду. Несколько камней среднего размера всё же угодили в цель, и я отчаянно застонала в кляп.

На моё счастье, один особенно сноровистый стрелок угодил огрызком яблока в спину начальника стражи, и тот свирепо призвал толпу к порядку. Его лицо, и без того красное от света зари, побагровело ещё сильнее, вздулись вены у висков.

– Эй, сброд, проявите уважение к суду, иначе быстро окажетесь на эшафоте вместе с этой нечестивицей. Дров на всех хватит!

Когда чиновник закричал, жуткий шрам, проходящий от челюсти до самого лба, скривился и придал его лицу ещё более угрожающий вид.

Горожане затихли, как испуганные дети, которых отчитал строгий родитель. Капитана уважали. Говорили, он был героем войны и сражался против ведьм во время восстания отступниц, там-то его и разукрасили. Понятно, почему мужчина так ненавидел ведьм – выйдя без единой царапины из множества крупных сражений, он был располосован юными волшебницами в первые же дни восстания. Байки об этом травили даже в нашей деревне.

Солнце полностью поднялось. Собравшиеся замерли в предвкушении, а солдаты уже воздели вверх руки с факелами, готовясь по команде одновременно запалить костёр. Я не могла на это смотреть и крепко зажмурилась, вознося последние молитвы Великой Матери.

– Что здесь творится? – послышался знакомый голос, исполненный гнева.

Толпа дружно испустила вздох разочарования, все повернулись к говорившему. Я рискнула открыть глаза и последовала их примеру настолько, насколько позволяли путы.

На площадь, заставив толпу потесниться, въехала группа всадников. Во главе их на чёрном, как безлунная ночь, коне восседал молодой аристократ. Тот, которого я спасла в лесу, тот, кто прятался под маской с перьями в ночь Колосада.

– Принц Авин, мы всего лишь приводим в исполнение смертный приговор. Всё в рамках закона, Ваше Высочество! – спокойно проговорил начальник стражи.

Принц! Так вот, значит, кто он. Если бы я могла раскрыть от удивления рот, то боюсь, разбила бы челюсть о мостовую, но кляп сохранил мой подбородок от увечий. Теперь понятно, почему охота была такой масштабной, а праздник урожая настолько ярким и буйным. Вот почему в маленький городок съехалось столько богатеев и знати. Это многое объясняло!

– Как вы смеете омрачать праздничную неделю омерзительными устаревшими обычаями?! – вскипел принц.