— Я хочу, чтобы вы кончили, Виктория.

Моя рука опустилась вниз, ощущая сильную влагу, растекшуюся вниз по внутренней стороне бедра. Мне хотелось простонать, но я сдержалась, лаская себя и его одновременно.

Опять игра? Ни слова от него, ни возгласа, ни стона, но я знала, что ему нравится. Мне хотелось прикасаться к его губам. Я вспоминала все, что было между нами. Помнит ли он? Вновь мой взгляд вверх, вижу его откинутую голову назад, чувствую на языке пульсацию и горячую терпкую жидкость, проскальзывающую в горло… Я покорна и в этом. Следом за ним заканчиваю и я, ощущая, как наши тела дрожат от того, что сейчас произошло…

Продолжаю стоять на коленях. Он поправил на себе одежду. Вновь ладони, сжимающие столешницу.

— Приведите себя в порядок и идите отдыхать. Вы заслуживаете это как никто другой, — говорит он, тут же добавляя: — Со мной очень трудно…

Встаю, оправляя одежду, скользя руками по телу, замечая на секунду его заинтересованный взгляд, и тороплюсь покинуть покои Сатаны, размазывая по щекам слезы. Поощрение, превратившееся в пытку для меня.

Комментарий к Глава 3. Вакханалия

Эстетика - https://vk.com/wall-194439725_2088

https://www.instagram.com/p/CIVIlzppi47/?igshid=1qyhm52pvc29a

========== Глава 4. Узел ==========

— Если тебе нечего сказать в свое оправдание, лучше промолчи, — немного нервно проговариваю я, отчитывая демона, работающего в моём отделе, неотрывно следя за реакцией Господина, попутно устраняя какие-нибудь мелочи, портящие идеально выписанную картину Вакханалии.

— Понял, Виктория, больше не повторится, — виноватый голос.

Молчание. Всплеск эмоций Господина. Ему настолько же хорошо, как мне сейчас плохо. Я дрожу как осиновый лист, умирая каждый раз, когда ему хорошо… Сатана не приходил ко мне. Он словно бы забыл, словно бы не знал, а может быть не хотел… Скорее всего не хотел. Вакханалии, что я устраивала ему, полностью поглощали его. Он был заворожен словно ребенок, видящий перед собой диковинные сласти. И многочисленные дьяволицы в его окружении, которым он уделял внимание… Без права на ревность, без права на упрёки, ибо какие упрёки, если вся моя вечность лежит на алтаре блаженства Господина. Я думала, что привыкну, а его многочисленные связи сотрут любовь из моего сердца. Однако я любила его ещё больше, любила и умирала, истекая слезами внутри, словно чаша наполнявшаяся болью и горечью. Так можно было бы сойти с ума и я бы сошла, если бы не поддержка Геральда и материнская привязанность к Люциферу…

Я почувствовала, что что-то не так с очередной Вакханалией с самого начала. Обычно если курьёзы случались то в самых неожиданных местах, а здесь без сучка и задоринки. Я отслеживала эмоции Господина как неожиданно одна из дьяволиц, которых я отбирала Сэту для его ублажения, рванулась ко мне и я почувствовала острую боль в области живота, я слышала её вздох и рванувшееся движение вперед, разрезающее воздух, и, задержавшись на лице вдруг увидела образ Лилит, торжествующий хрипловатый смех и безумную улыбку. Я упала на землю, испытывая боль и на секунду теряя связь с Господином. Образ Лилит растаял в жарком воздухе, напоенном сексом и телесным невоздержанием, вместе с затухающим злобным смехом главной дьяволицы Ада. Я ждала регенерацию, которой не было, найдя в себе силы встать и удерживая кровоточащую рану рукой продолжать вести мистерии.

Господин блаженствовал — я умирала. Рана затягивалась, но не значительно. Так чтобы я не умерла, но как будто находилась в процессе угасания. Сэт заливал вином свои утехи, он был столь же не воздержан в своей похоти, сколь и я страдала от боли.Неделя показалась для меня вечностью. Регенерация не срабатывала. Рана затягивалась, затем вновь открывалась, превратив меня в бледное подобие себя, я сильно похудела.

Очередной вызов в кабинет Господина после очередной Вакханалии. Годы не сделали меня и его постаревшими, магия обращения словно бы заморозила нас, оставляя молодыми в самом рассвете сил. Всегда собранная, исключительно деловой костюм, юбка длины, не дающей сомнений в собственном целомудрии, и высокие каблуки, превратившиеся на этой неделе для меня в некие кандалы, болью отзывающиеся каждым шагом в колышущейся на грани открытия раны.Сэт не изменяет себе. Он доволен крайне, развалившись в кресле, в расстегнутой настежь рубашке. На краешке стола примостилась молодая дьяволица. Внутренне содрогнувшись, надо бы привыкнуть, но всё ещё не могу… Смогу ли когда-либо? Она громко хохотала и её стройная ножка в чулочках скользила по его груди, очерчивая горячую возбуждающую линию. Я на секунду прикрыла глаза. Вспомнив то, как он любил. Открыв глаза, увидела испытующий красноглянцевых глаз. Ждал взрыв эмоций, ревность, чтобы я испепелила молодую и глупую? Я широко улыбнулась и склонила голову.

— Звали, Господин? — спокойным выверенным столетиями голосом профессионала, оставляющего все эмоции в своей спальне.

— Молодец, Виктория, сколько ты служишь мне и всё-таки смогла угодить, — констатация факта, легкое удивление и, кажется, разочарование, интересно почему.

Я вновь склонилась, краем глаза отметив, что Сэт потерял всякий интерес к девушке, отбросив её ножку в сторону.

Он встал, его мрачная энергия качнулась, а я почувствовала его аромат: мята и цитрус заиграли в воздухе, оттенившись корицей, в середине чуть блеснуло яркое соцветие розы в ворохе восточных пряностей. Но я видела глубже — смуглая кожа. Слаще запаха не было на свете. Желание непредсказуемо. Ноги свело судорогой. Вечность одна, а я неприкосновенна с его стороны, без права на ответную любовь, но всё ещё ожидая… Он не соблюдает даже право на ночь с распорядительницей каждые сто лет, потому что этого нет в нашем контракте. В нашем контракте только его желание… Внутри горечь вновь начинает разъедать края моей неистовой бьющейся в агонии надежды… Испытующе смотрит. Что хочет увидеть на лице той, которая знает всё о хозяине ада, которой ведом каждый нюанс, грань и оттенок его эмоций?

Он щелкнул пальцами и молодая дьяволица исчезла. Я выгнула бровь от неожиданности, что не укрылось от его взора. Сэт лукаво улыбнулся. Он встал и не спеша вышел из-за стола. Рана заныла и меня прошиб холодный пот. Но я поспешила ответить ему улыбкой.

— Вы ждёте награду? — вопрос выбивающий привычный ритм таких посещений, обычно…

— Для меня награда — ваше блаженство, мой Господин, — аромат всё ближе.

Сатана подступает к самому краю моей ауры, не касаясь словно боясь разбить нечто хрупкое — то, что связывает его с самой лучшей распорядительницей Вакханалий за всю его вечность. Он закружил меня, обходя вокруг. Сильный приступ головокружения, но невероятное усилие воли, чтобы не упасть, не показать слабость, то, что не терпит Господин ни при каком раскладе. Я стремительно бледнею, но он уже отвернулся, вижу его спину и напрягшиеся узлы мышц спины. Он повернулся ко мне и на миг свел брови к переносице, оглядывая моё вероятно изменившееся лицо.

— У Люцифера инициация и я хочу, чтобы вы, как его хранительница, были с ним рядом в этот момент, я хочу, чтобы вы инициировали его, — предложение от которого не отказываются, а внутри я кричу, что нельзя, что на моем месте должна быть его мать.

Но я лишь молча улыбаюсь и говорю установленные им же самим правила:

— Такая честь, мой Господин.

Я вновь склоняюсь в поклоне, улыбаясь — у меня нет такой власти, такая власть только у первородной дьяволицы, у Лилит. Улыбается и он. Лукаво. Знаю, что сейчас случится то, что я не ожидаю. Привыкла, но каждый раз удивлена. Вновь его движение вперед, вновь запах энергии, вновь ощущение его кожи как невесомое прикосновение. Тело отзывается новой болью в области лба словно терновый венец. Ловлю свое кровавое отражение в безжалостных глазах правителя ада. Лоб рассекают кровавые линии и врезающаяся в голову корона. То, что не хочу. То, что не надо. Я его хочу, того, кто стоит передо мной и дает мне почти безграничную власть над демонами. Мне этого не надо! Забери! Я не просила корону, она мне не нужна! Проснись, очнись! Мне и ад нужен только потому что ты в нём!