— Нет! — слишком резко, слишком эмоционально.

— Всё-таки важна… — улыбка сына как торжество, над чем?

Он разворачивается и идет к той, что дарит мне вечное блаженство. Люцифер останавливается возле неё и склоняется за материнским благословением к Виктории, целуя руку и получая ласку. Быстрый лукавый взгляд сына на меня и я замер. Но он выходит из тронного зала с другой дьяволицей, а меня накрывает волна паники и запах Виктории — жасмин в сложном сочетании розы, пачули и ванили.

Сатана ликует. Я вижу его радость. Нотка паники, но и она пропадает когда Люцифер покидает зал. Лучшие дьяволицы в его распоряжении. Он обводит их взглядом, ему нравится, что он видит перед собой. А внутри меня уже ничего не болит. Там принято решение, оформившееся только что, но не спонтанное. Пожалею ли впоследствии? Возможно. Передумаю? Вряд ли. Слишком слепа была, я не нужна ему… Ему никто не нужен… Пора пришла прозреть, понять и уйти… Он и не заметит, на моё место придут другие…

Я вышла из тронного зала и перед глазами поплыли строчки нашего с ним контракта с особенностями его заключения в отеле. Теплые воспоминания, на миг зажмурила глаза, но отринула от себя морок прошлых теней. Я нашла нужный пункт и, улыбнувшись, расторгла договор, испытывая даже некое облегчение.Мои каблучки отмеряли путь, мерно цокая, в темноте, пустоте и прохладе владений короля ада. Я шла, а позади меня как след из хлебных крошек падали мои регалии — распорядительница Вакханалий, главная дьяволица, бесчисленные драгоценности, коими щедро одарял меня Сатана. Я пришла сюда босая в простом белом хлопковом платье. Сбросив золото, облеклась в хлопок, туфли истаяли на моих ногах, обнажая тонкие щиколотки. Обернувшись, я улыбнулась, глаза блеснули красноватым глянцем, еще мгновение и я растворилась в пространстве.

Геральд стоял, подбоченившись, в его взгляде сквозил сарказм.

— Как можно расторгнуть контракт со мной?! — я кричал так, что на моей шее рвались от натуги жилы, несдержанно вскакивая с места.

Геральд возвел глаза к потолку и с тихим: «О, Шепфа!», протянул мне увесистый договор. Перед глазами поплыли строчки контракта. Мое желание посещать её спальню и расторжение договора в одностороннем порядке без претензий и без преследований. Но я хочу знать…

— Я хочу знать, — шепчу я.

— Ваш контракт — ваши условия, без преследования… — напомнил резонно демон.

— Это условие никто и никогда не исполнял, все становились моими рабами, будучи сначала рабами своих желаний страстей и похоти, — самодовольно с диким восторгом проговорил я, — пусть возвращается…

Геральд вновь вздохнул и встал напротив меня. А перед моим внутренним взором поплыли воспоминания Виктории за всё время службы, безупречной службы. Она ни разу не отступилась, будучи преданной мне не просто телом…

— О, Шепфа… — пораженно до самых мрачных глубин проговариваю я и смотрю на помрачневшего Геральда.

— Её никто Вам не вернет, даже все силы ада…

Она мне дала за вечность проведенную рядом то, что никто никогда дать не мог, то, что я никому дать не мог — она была безупречно преданна мне. Демоны тоже преданны мне — на поле битвы, на троне, меня обожают, но преданности от женского сердца я не испытывал никогда… Предательские мурашки по телу. Чем заслужил? Падший, отвергнутый небесами, сам отринувший их благость и помощь, возгордившись однажды?..

— Чёрт с ней, — зло проговорил я, — Лилит!

Геральд исчез в темном столпе, за ним следом из огненного вихря вышла мать Люцифера и склонилась в поклоне.

— Ты распорядительница Вакханалий и мать демонов… вновь, забираю… — начал было я.

— Не можешь забрать, — возражает та, и встречая мой изумленный взгляд, продолжает, — Виктория добровольно сняла все полномочия.

Сжимаю челюсть, зверея от ярости.

— Готовь Вакханалию, — говорю я Лилит, та склоняясь в поклоне, вдруг начинает трепетать.

— Простите меня, Господин, позвольте мне забрать моё, — быстро проговаривает дьяволица.

— Твоего ничего не осталось у меня, даже ненависть и ту забрала Виктория… — проговорил я, горько усмехнувшись.

Но Лилит сделала пас рукой и из меня словно маленькие ужи исторгся яд, тот, которому я позволил объять своё сердце в порыве страха перед той властью, что заимела надо мной Виктория. Я вспомнил все: её особую чувствительность к тонкому миру, позволившей нам увидеться, её желание, окрашенное в приглушенно красные тона сгущающихся сумерек, её любовь и бесконечное желание делать меня счастливым тот кусок вечности, что она была моею. Я вспомнил всё.

Лилит ждала распоряжений.

— Готовь Вакханалию, — упрямо сквозь зубы повторяю и вижу досаду на лице дьяволицы.

— Почему вы не спешите за… ней?.. — вопрос Лилит, которая впервые за все время своего существования спрашивает за кого-то другого, обеспокоенная судьбой девушки.

— Потому что я исполняю условия контракта, — голос осел где-то посередине между отчаянием и липким ужасом от того, что даже мне, одному из могущественных существ вселенной, не изменить…

Лилит, поклонившись, исчезает.

А я спешу в покои дьяволицы Виктории, той, которая полюбила меня, той которая пошла за мной, той, которая устраивала для меня вечное блаженство. Жасмин. Её запах в каждой вещи здесь. А еще я уловил боль. Я причинил ужасную боль той, которую смог полюбить.

Я осознал это прямо сейчас. Я вновь могу любить, но это не похоже на то, что испытывал к Еве или Лилит. Это нечто более глубокое… О, Шепфа, видишь ли ты и слышишь ли ты своего заблудшего сына? Или Виктория — твой план, чтобы и у меня, падшего, был шанс на спасение?..

На город грехов опустились сумерки. Красные всполохи затухающего солнца все еще играли на темно-красном лаковом глянце стола в моем кабинете, кабинете корпорации, которую я создала на Земле. Подобие Вакханалий. Ведь все хотели быть любимыми, все хотели, чтобы их обожали. Яркие мистерии, праздник похоти и удовлетворения всех желаний. Любой каприз клиента — его деньги. Деньги, которые мне не принадлежали, деньги которые я направляла на благотворительность, щедро делясь со всеми нуждающимися.

У меня было всё, все кроме ощущения счастья, любви и страсти. У меня не было его. Я горько усмехнулась. Я ушла, я свободна, меня не сковывают условия контракта с Сатаной, а я все равно верна ему и душой и телом. Я верна ему ради тех семи дней, что мы были вместе когда-то…

Хочу в Испанию, хочу в тот музей, где когда-то встретила его, где увидела то, что не должна была, почувствовала то, что не должна была. Но тем не менее…

Лилит идеальна в плане подготовки Вакханалий, опытная, знающая точно, в чем я нуждаюсь, чтобы блаженствовать… блаженствовать без Виктории… Вновь… Сколько прошло времени, женщин, дьяволиц… Сколько выпито и передумано… Тоска снедает всего меня… Её не унять скольких бы я не брал…

Очередная Вакханалия. Я не собран, мне не спокойно. Вызов Лилит и я остолбенел. Лабиринт Орта?! Серьезно, Лилит?! В голове раздается легкий смех. Я улыбаюсь, руки в карманах брюк, прохожу ряды с женщинами-куклами.

Пляска мыслей в голове, завороженный памятью, которая услужливо выдает мне, бегущую в лабиринте босую девушку в простом хлопковом платье. Реакция тела: возбуждение перерастающее в безотчетную похоть, желание догнать и взять, принадлежащее себе, запах жасмина в сложном закручивающемся вихре других запахов, оттеняющих его. И прозрение. То была Вики. В лабиринте, маня и затягивая, бежала Виктория… Ни одной не нужно, ни тысячи, ни миллионы… Нужна одна, конкретная, губами шепчу:

— Вики…

Слышу голос Лилит:

— Простите, Господин, я не в силах вернуть её вам…

Не уверен, не знаю, где искать, я не чувствую её энергии, но запах — жасмин неожиданно разлился в воздухе. Закрываю глаза и приказываю перенести меня к источнику. Музей, где я когда-то увидел её. Вздрагиваю от превратности судьбы, мотая головой по сторонам. Замер. Белокурые волосы, белый хлопок притягательно обтягивающий фигуру и босые ступни. Улыбаюсь и одними губами шепчу: