Взор Люцифера горит красным глянцем, ладони сжаты так, что костяшки пальцев побелели. Мальбонте неожиданно хохочет.

— То есть ты хочешь сказать, что альтернатива мне — это ты, красноглазый дьявол? — полукровка в ударе, его глаз блестит насмешливым огоньком. — Сын Сатаны, гордый демон, пришедший на поклон к Мальбонте, когда понял, что я обложил тебя со всех сторон, когда понял, что последователи утекают из твоих рядов, когда понял, что нет сил мне противостоять…

— Я сейчас говорю: «Нет», я говорю, что отрекаюсь от тебя и служению тебе, — словно оберег читает, произносит Люцифер.

Мальбонте еще раз смеется и возводит темные очи к небу.

— Значит, войне быть, — он внимательно смотрит на парня и задумчиво продолжает: — Ты готов пролить реки крови ради Ада?

— Не столько ради него, сколько ради тысяч ополченцев, — говорит Люцифер с жаром.

— Ты не выходил долгое время на связь, а, Люцифер, что же так изменило ход твоих мыслей, что же так воодушевило тебя? — полукровка проницателен, он умен, он словно бы понимает, что Люцифер пришел сюда не для того, чтобы показать, какой он благородный в отношении сопротивленцев и вероломный к Малю.

Дьявол молчит. Он спокоен.

— Ты нарушил договор, Люций, — увещевание.

— Гореть мне в Аду, — хрипло смеется.

— На девятом круге Ада, да, сын Сатаны, там, где твой отец пребывал долгое время, — путано и загадочно проговаривает Мальбонте, мазнув взором по лицу Люцифера.

Тот недоуменно смотрит на полукровку. Линия губ Мальбонте дергается, расплываясь в улыбке.

— О чем это ты? — спрашивает парень, непроизвольно сжимая кулаки.

— Об истории предательства, впрочем, это у вас семейное, — он смеется.

Люцифер быстро приближается к Мальбонте и заносит руку для удара. Кулак врезается… в воздух, и, не встретив сопротивление, Люцифер спотыкается, но чудом удерживает равновесие. Это голограмма. Мальбонте продолжает.

— Глупый, глупый демон, — произносит тот. — Знал, что обманешь, ну так что? Война? Кровь, слезы, страдания, для того, кто этого не хочет…

Голограмма внимательно вглядывается в дьявола.

— Ты не оставляешь выбора, — кричит Люцифер.

— Мне не нужен ты, жалкий демон, во мне сила двух существ, априори я сильнее, если только ты не нашел… — Мальбонте обрывает сам себя, во взоре проскальзывает страх.

Глаза Люцифера выражают вопрос или усмешку твердой уверенности. Мальбонте впервые не может прочитать, как будто его что-то хранит.

— Война, — шипит темноглазый, и его образ развеивается по ветру.

Люцифер шумно выдыхает и пытается успокоиться. А я выхожу из укрытия. Разворачиваясь и уже было расправив крылья для полета, он смотрит на меня. Его взгляд непередаваемо блестит виной.

— Вики, — только и может выдавить из себя Люцифер.

Я подхожу к нему, и моё лицо становится жестким. Собираю всю силу в свой маленький кулак и бью его по носу. До крови. Он не сопротивляется и готов ещё к ударам.

— Сопротивляйся, — кричу я и снова бью его, уже в плечо. — Ну же…

Он молчит и смотрит мрачно исподлобья, кровь сочится. Не жалею. Видит, а в глазах — мука ошибки и еще то, что заставляет меня вытянуться в струну. Мотаю в отрицательном исступлении головой.

— Ты не смеешь… — шепчу. — Так нечестно…

— Кто сказал, что любовь — это честно? — спрашивает.

Я кричу оттого, что меня разрывают противоречия, боль и понимание, что всё вокруг неизбежно и судьба. Взмываю в небо. Порывисто. Оборачиваюсь и вижу, что Люцифер преследует меня.

— Нет, — кричу сквозь слёзы. — Не лети за мной, не хочу…

Гнев плескается вокруг меня, сила вот-вот вырвется, но даже и на таком эмоциональном подъёме никогда не применю её в отношении него. Он упрям и двигается по той же траектории, что и я. Выбиваюсь из сил и понимаю, что он не отступится. Приземляюсь на ближайшем плато.

— Ты, это был ты… — летит обвинение, слёзы застилают весь обзор.

— Ждёшь от меня оправданий? — вопрос как всегда в самую суть, красный глянец прожигает.

Он всё сказал Мальбонте. Я осекаюсь, потому что понимаю и еще одну вещь. Мы все любим героев, мы все любим красавцев, мы не оставляем любимому (идеалу в нашей голове) права на ошибку. Снисходительны к себе, строги к окружающим. Кто мы такие, чтобы так проживать нашу жизнь? Кто мы такие, чтобы убить своим презрением наших любимых? Задайте себе эти вопросы, а теперь глубоко вздохните и вновь посмотрите на ваших близких.

Я порывисто обнимаю Люцифера и приникаю к его груди. Тот, опешив, не сразу понимает и несколько секунд стоит как вкопанный. Я ожидаю, что угодно. Но он обнимает меня в ответ, тепло и сильно сжимая моё тело.

— Ты всё видела и слышала… — хрипло шепчет он, его лицо сводит словно бы судорогой.

Киваю и поднимаю на него свой взгляд. Наши лбы встречаются.

— Почему передумала? — спрашивает он, проведя пальцем по подбородку и вернувшись полукругом к губам.

— У всех должно быть право на ошибку, даже у тех, кто не ошибается, — тихо произношу я.

— Ты ненавидишь меня за слабость, за то, что я смалодушничал? — вновь вопрос — не верит еще, что принимаю со всеми выбоинками и небезупречностью.

Медленно отрицательно качаю головой. Люцифер облегченно вздыхает.

— Ставка должна знать обо мне, — твердо проговаривает он, отпуская меня.

Я не могу возразить ему. Он прав.

— Я не хочу и не могу рисковать ничьими жизнями, — произносит Люцифер, а мне в его голосе чудится обреченность.

— Мы победим, — говорю я, пытаясь поймать его блуждающий задумчивый взгляд.

— У тебя неплохой хук слева, — шутливо произносит дьявол, ловя мою улыбку, уходя от заверений в нашей победе.

Люцифер усмехается и целует меня, а я мигом согреваюсь в его объятиях. Не сговариваясь, стартуем и взмываем в воздух. Достаточно быстро добираемся до лагеря.

***

— Геральд, — обращаюсь к древнему демону, — собери Мамона, Мими, Дино, Лилу, приходи сам с Мисселиной, жду вас у себя.

Он удивлен, видя кровь на моем лице, но ничего не говорит, лишь молча кивает. Быстрым шагом иду к себе. Вики со мной. Мне с ней спокойно, мне с ней настолько хорошо даже в такой хуёвой ситуации. Она приняла всю ту дичь, что я сотворил, потому что она… дура? Подхожу к умывальнику и смываю следы своего позора, стереть хотя бы с кожи. Девушка подает полотенце, внимательно всматриваясь в меня. Она не дура. Она… Мысль бьёт наотмашь, простреливая мозг, пригвождая к земле, привязывая к ней. Среди всего пиздеца, что творится в некогда спокойном мире, ужаса в душах, смятения — то, почему она приняла всё моё дерьмо… это как жемчужина. То, что не ждал, и не представлял, и не думал даже, если только так, на задворках сознания: мать же любила меня, мне знакомо это. В душе поднимается теплая волна. Хочется впиться поцелуем в полные губы. Но я сдерживаюсь, лишь крылья носа чуть трепещут, но вижу, что поняла мои намерения и легко улыбнулась. Взгляды стали жарче, нечто бешеное заметалось между нами. Еще чуть-чуть, и я бы взял её прямо здесь.

Нас прерывают. Заходят те, кто верит в меня. Заходят те, кто искал предателя. И я начинаю говорить, от начала до конца рассказывая свою историю, стараясь не соскользнуть в оправдание.

— Я готов понести наказание, я готов к смерти, — говорю твердо и всматриваюсь в лица каждого.

Мими мрачнеет, Мамон словно бы остолбенел, Дино и Лилу бледнеют и переглядываются, Мисселина присела. А Геральд мрачно хмыкает. Повисает молчание.

— Тебя девчонка так приложила? — наконец-то нарушает тишину демон Геральд.

Кивает, не понимая, к чему клонит старший мужчина.

— Молодец, — проговаривает он, улыбаясь Вики, презрительно глядя на меня. — Я бы тоже приложил, руки пачкать не хочу.

Люцифер мрачнеет. Ставка переглядывается друг с другом.

— Люциферу лучше исчезнуть, — предлагает Геральд.

Я хмыкаю, рассматривая свои ладони, желваки то и дело ходят по моим щекам. Порывисто выхожу из своего шатра. Следом за мной спешит Астарта, обескураженная, но движимая силой любви.