На английском мы оказались вместе со Стивом Скоттом. Он заговаривал, только когда его спрашивали: выдавал что-нибудь саркастическое и смешил всех, кроме мисс Эндрюс. Но и она особо не сердилась: отпускала колкость в ответ и продолжала вести урок.

Снаружи были горы, зелёные с золотым. Облако отбрасывало на них свою тень.

– Лукас Петтифер, то, что ты не читал книгу, не значит, что ты можешь спать на уроке.

Я почувствовал, как краснею.

– Но мисс, – парировал Стив, – Эта книга такая скучная, что мы все спим. Новенький просто не умеет это скрывать, в отличие от нас.

Все засмеялись.

– Это точно, Стивен, на твоём лице не видно ни капли интереса. Кто мне скажет, изменился ли Бак после того, как покинул Калифорнию?

Стив Скотт саркастично ухмыльнулся мне и снова повернулся к мисс Эндрюс. Мне казалось, что он её провоцирует. Я не мог его понять. Он делал свои саркастические замечания назло или просто хотел пошутить? Может быть, когда он шутил надо мной на площадке, он просто пытался по-своему быть дружелюбным?

После урока мисс Эндрюс попросила меня задержаться. Я медленно подошёл к ней.

– Как твой день?

Я пожал плечами. Белые сандалии подчёркивали её загорелые и гладкие лодыжки.

– Вот, – сказала она, протягивая мне бланк. – Бабушка должна подписывать твои домашние задания, пока у неё не появится доступ онлайн.

Видимо, она знала, что бабушка мой опекун. А значит, знала и о моих родителях. Мне не нравилось то, что все учителя знают о моих родителях. Я взял бланк. В моей прошлой школе была такая же система, ясно, что теперь за такие вещи отвечает бабушка.

– Тебе надо много нагнать. Ты любишь читать?

Я пожал плечами.

Через открытые носы сандалий можно было разглядеть её ярко-зелёные накрашенные ногти.

– Если захочешь о чём-то спросить, если у тебя будут трудности, обращайся ко мне. Хорошо?

На её запястье болтался радужный браслет. Интересно, сколько ей лет. По лицу разобрать невозможно. Отчасти потому, что она была учителем, а у меня не получается угадывать возраст учителей. А отчасти потому, что она ждала моего ответа, а это мешало думать.

– Ну ладно, – она улыбнулась.

В каком-то смысле это означало конец разговора. Она собрала книги и бумаги, сложила в свой здоровенный чемодан с широкими челюстями. Наверное, он ел на завтрак наши домашки.

Я сложил бланк, который она мне дала, и сунул его в рюкзак.

Я спрыгнул с автобуса в деревне и отправился к бабушкиному коттеджу. Я шёл по дороге, а когда приближалась машина – по обочине. Каждый проезжающий автомобиль обдавал меня потоком воздуха, а я притворялся, что не боюсь быть сбитым металлическим боллидом, который несётся со скоростью шестьдесят миль в час всего в полуярде от меня.

День уже клонился к вечеру. Я почувствовал, как странно тихи деревья. Они как будто прислушивались ко мне. Или к чему-то ещё.

Бабушкиной машины во дворе не было. Я открыл дом ключом, который она мне дала, и сел с домашкой за кухонный стол. Но сконцентрироваться на «Зове предков» у меня никак не получалось. Главного героя, пса Бака, вырвали из его спокойной жизни в Калифорнии, привезли в Канаду и вместе с несколькими хаски впрягли в сани. Но я не мог сфокусироваться на нём больше, чем на минуту. Не было ни интернета, ни связи на телефоне, так что географию я тоже не сделал. Я сдался и подошёл к кухонному окну. На дорожке сидел певчий дрозд. Зажав в клюве улитку, он тюкал её об бетон, затем наконец разбил раковину, клюнул несколько раз и улетел, оставив ошмётки.

Я думал о том, как долго не будет бабушки. О том, не заснёт ли она за рулём и не разобьётся ли насмерть.

Под лестницей рядом с телефоном стоял стол с глобусом-светильником. Я включил глобус, и он засветился синим и пшенично-жёлтым. Я выключил его и снова включил. Выключил, включил. Если я позвоню, она подумает, что я веду себя странно. Я выключил глобус, подошёл к корзине у входной двери и вынул трость-дубинку. Один её конец был толстым, похожим на лимон. Я взмахнул ею пару раз, притворяясь, будто бью то, что видел во тьме. А потом открыл дверь, которую бабушка держала закрытой.

В комнате стоял тёмный обеденный стол, пахнувший полиролью, со множеством папок формата А4 на дальнем краю. У окна – письменный стол, заваленный бумагами.

На подъездной дорожке зашуршал гравий, и бабушкина машина въехала во двор. Я поскорей выскочил из тайной комнаты.

– Ты был в моём кабинете? – спросила бабушка, как только вошла в дом.

– Нет.

Она поставила чайник.

– Я не хочу, чтобы ты в него заходил.

– Я не заходил.

– Это личное.

– Мне нужен интернет.

– У меня нет интернета.

– Он нужен мне для домашнего задания.

– Ну, у меня его нет.

Пока чайник закипал, повисла тишина. Она налила себе кружку чая.

– Хочешь?

– Я не пью чай, – сказал я, собрал свои книги и собрался уйти.

Дома я рассказывал маме о том, как прошёл день в школе. Я замер в двери.

– В школе было нормально, – сказал я.

Из её кружки поднимался пар. Она повернулась ко мне.

– Ты узнал что-нибудь новое?

– Историю про собаку.

– Собаку?

– Ага.

– Как тебе эта история, понравилась?

Я пожал плечами.

Повисло молчание, бабушка отвернулась. Я вспомнил, как легко было рассказывать маме о том, что происходило. Она смеялась, когда я рассказывал.

Поднявшись наверх, я всё-таки попытался делать уроки, но вместо этого стал разглядывать большие деревья, листья которых окрашивались в жёлтый, золотой, ржавый, оранжевый – во все цвета спектра между жизнью и смертью. Я достал бланк, в котором должна была расписаться бабушка, и вернулся к домашке.

Я встал рано утром, чтобы почитать «Зов предков», но так и не смог. Я попытался прочесть предисловие. Там говорилось, что это книга о собаке, которая хотела быть волком, но смысл по-прежнему ускользал от меня. Как будто мой мозг сломался.

Бабушка окликнула меня снизу и велела собираться в школу.

Я взял бланк, в котором она должна была расписаться, взял ручку и написал бабушкино имя вместо неё.

В школе у всех были свои компании. Я не знал, к какой присоединиться, или даже как присоединиться хоть к какой-то. Как бы там ни было, я не хотел ни с кем говорить. Они все хотели знать, почему я переехал. Поэтому я общался с Малки и смотрел, как он и его друзья играют в ролевую игру. Они предлагали мне создать персонажа, но я отказывался. Иногда уходил в библиотеку и смотрел оттуда на золотые горы и истребители, с рёвом пролетающие над долиной. Иногда я видел там жующую жвачку симпатичную читающую Дебс. Она всегда была сама по себе. Однажды она меня заметила и усмехнулась.

В пятницу я узнал про волка.

Обычно мы ужинали за красным кухонным столом, а потом бабушка смотрела местные новости. Это было невероятно скучно, но тем вечером я больше не мог видеть свои учебники, поэтому уселся рядом с ней.

По телевизору как раз рассказывали про волка.

На экране расстилалась долина.

– Мы в горах Озёрного края, – говорил диктор новостей.

Камера пронеслась над горами, на экране появился репортёр, стоящий в поле и крепко сжимающий микрофон.

– Этот регион известен своим спокойствием. Но что-то нарушило этот покой, и опасность прокралась в мирный уголок Англии. Что-то стало убивать животных на местных пастбищах, – камера показала несколько чёрных овец, щиплющих траву. – На данный момент убито уже три овцы. Убийца, несомненно, – хищное животное. И, по словам местного фермера, это волк.

Это слово заставило меня напрячься.

На экране появился обветренный мужчина в очках и с суровым взглядом, одетый как обычный фермер: в непромокаемую куртку и клетчатую рубашку.

– Вы считаете, что этих животных убил волк? – спросил репортёр, пихая микрофон под нос мужчине.