– Невесомость! Будь она неладна!
В какой-то момент инопланетяне оторопели, наблюдая полёты своих друзей, но когда убедились, что ничего страшного не произошло, разразились хохотом. Веселье поддержали и супруги.
Дав землянам чуток порезвиться в невесомости, Квик и Тиша тоже приняли участие в воздушной акробатике, Лонг, предупредив, включил искусственное тяготение. Всё встало на свои места, пол это пол, потолок это потолок. Тяготение, примерно в половину от земного, создавало ощущение лёгкости тела и этим доставляло большое удовольствие.
Плотниковы принялись, было рассматривать звёзды и Землю, но Док оторвал их от этого занятия. Он повёл супругов в медицинский кабинет. Перед полётом требовалось пройти обследование, что бы электронный эскулап определил величину необходимых физических нагрузок. Процедура заняла примерно по полчаса на каждого. Одновременно с землянами её проходили Док и Квик, поэтому, по прошествии двух часов они вместе вошли в центральный. Лонг с Тихоном только что закончили прокладывать курс в «систему» и сидели, продолжая обсуждать какие-то детали маршрута. Из той части разговора, что услышал Петрович, он понял только два слова «больше» и «угол». Супруги сели в кресла и их взгляды «приклеились» к экранам. Ещё бы, вид из корабля открывался впечатляющий. Справа проплывала Земля, слева – звёздное небо. Петрович, разглядывая эти россыпи далёких светил, восхищённо произнёс:
– Вот оно, небо в алмазах!
– Да, такой картиной любоваться не устанешь, – согласилась Фрося и вдруг вскрикнула:
– Ой, ребята, а что это там за каракатица блестит?
– Это ваша станция МКС – ответил Лонг.
Он включил увеличение, и станцию стало видно во всех подробностях. Около неё Петрович разглядел двух космонавтов в скафандрах:
– Опять что-то ремонтируют. А они нас видят?
– Вряд ли. Им по сторонам смотреть некогда, да в скафандре и обзор не велик, – ответил Тихон.
Лонг и Тиша ушли на медосмотр. Уходя, объявили, что старт в «систему» состоится через три часа пятьдесят восемь минут. Эти, почти четыре, часа пролетели незаметно. Когда до старта осталось пятнадцать минут, Лонг приказал всем лечь в капсулы.
Экипаж занял свои места. Закрылись крышки.
– А как это произойдёт? – поинтересовался Петрович у Лонга.
– На некоторое время станет очень темно и очень тихо. Связь работать не будет. Стартуем, когда погаснет последняя лампочка.
Петрович только сейчас заметил, что вся видимая из капсулы, аппаратура выключена.
Работали только экраны кругового обзора и какое-то табло, состоящее из двух, может трёх десятков лампочек зелёного цвета. Лампочки поочерёдно гасли и перед тем как погаснуть меняли зелёный цвет на красный.
Осталось девять лампочек. Восемь. Вместе с шестой погасли экраны. Вместе с пятой выключился потолок и в центральном стало темно. Три лампочки. Две. Одна.
Наступила полная темнота и абсолютная тишина.
Фрося лежала с широко открытыми от страха глазами, боясь пошевелить даже пальцем.
То, что глаза широко открыты, она просто знала. Видеть всё равно ничего не видела.
Петрович скрестил руки на груди, закрыл глаза и попробовал уснуть. Солдат спит, служба идёт – вспомнил он армейскую мудрость. Уснуть у него не получилось. Послышались лёгкие шумы. Николай открыл глаза и увидел, что на табло светятся две лампочки. Зажглась третья. Лампочки загорались красным цветом, затем меняли его на зелёный.
С пятой лампочкой засветился потолок и стал плавно набирать яркость. Включились экраны. На них светились только звёзды, Земли не было. Лонг спросил каждого всё ли в порядке и получил пять утвердительных ответов. Открылись крышки капсул.
– Можно выходить, – разрешил Лонг.
– Петрович, ты сразу на кухню? – спросил Квик. Вопрос вызвал улыбки. Полёты Плотниковых в невесомости, на земной орбите, ещё не забылись.
Кто-то включил тяготение. Вся команда расселась по креслам у пульта управления. Молча рассматривали звёзды.
– Где мы? – не выдержала Фрося.
– Сейчас уточним – отозвался Тихон.
На экранах, около некоторых звёзд, появились значки – инопланетные цифры.
– Мы на месте. Приехали. – Сказал Лонг с облегчением. Квик нажал какую-то кнопку и звёзды, отмеченные цифрами, стали ярче. От них протянулись пунктирные линии.
– Это и есть наша «система». Вот это наша звезда, – Лонг указал на самую яркую точку, – а то, что с пунктиром, это планеты и самые крупные астероиды. Пунктиры – их траектории. Абсолюты контролируют пространство, ограниченное орбитой девятой планеты. Пока мы находимся вне нее, на самом краю. Петрович уточнил:
– Нам-то надо к пятой и если мы пересечём девятую орбиту, то можем быть обнаружены?
– Да, это так. Тем более случайно они могут нас засечь и здесь.
Лонг решил спрятать корабль. Маневровыми двигателями он скорректировал положение дисколёта и начал разгон. Скорость командир набирал плавно и экипаж перегрузки не ощущал. Рядом с пилотом сидел Петрович и внимательно наблюдал за его действиями.
Заняв позицию, при которой между кораблём и центром «системы» находилась девятая планета, они стали невидимыми для наблюдателей Абсолютов. Док, убедившись что корабль хорошо спрятан, предложил:
– Вот что, друзья, давайте-ка отдыхать. Утро вечера мудренее. Тётя Фрося, я правильно говорю?
– Правильно, милый, правильно.
– Тётя Фрося, а если ещё и покушать? – подал голос Тихон.
– Сейчас всё будет, Тишенька. Вы, ребятки, передохните, а я на стол соберу.
После ужина, Петрович и Тиша отнесли Фросину капсулу на кухню. Спать в одном помещении с мужчинами она постеснялась. Потом сидели в центральном, смотрели на экраны кругового обзора и разговаривали, что называется, о том, о сём. Правда, любая тема незаметно переходила в обсуждение планов на ближайшее будущее.
Утром, выпив кофе с блинчиками, которые уже успела напечь Фрося, команда дисколёта расположилась перед громадным дисплеем, который вылез из той самой белой тумбы. На нём компьютер изобразил объекты «системы»: звезду, планеты и астероиды с учётом их взаимного расположения. Красными точками он пометил пятую планету и позицию корабля. Какой-то электронной штуковиной, парни стали по очереди рисовать на дисплее предполагаемые траектории полёта. Каждую прогоняли через компьютер. Машина анализировала предложения людей и выдавала в качестве ответа процент вероятности благополучного достижения цели. Естественно, что Железяка тут же озвучивал ответы по-русски. А ответы компьютера оптимизма не вызывали. Максимальный процент такой вероятности равнялся пяти. Пять шансов из ста, это уже не риск, а авантюра.
Когда идеи иссякли, возникла длительная пауза, прервал которую Квик:
– Я предлагаю принять этот вариант, – он ткнул пальцем в одну из траекторий – пять процентов, а наши!
Нельзя сказать, что его предложение горячо поддержали, но…. В этот момент Петрович кашлянул. Не потому, что запершило в горле, а что бы обратить на себя внимание:
– Парни, а что если перебежками?
– Как это?
– Да так. Вот мы сейчас за этим камнем сидим. Поймали момент, раз, и за другой камень. Ближе к цели. Там посидели, осмотрелись, раз, и за третий камень. Так до цели и доберёмся.
– Интересно! Надо просчитать!
Лонг, Тихон и Квик начали беседу с компьютером. Док посмотрел на Петровича очень уважительно, но ничего не сказал.
Изображение на дисплее изменилось. Пропали ранее предлагавшиеся траектории, появились новые. Ломанные кривые пересекали «систему» в самых замысловатых направлениях. Все они начинались у корабля, а заканчивались у пятой планеты. Когда варианты кончились, всё сразу загнали в компьютер и стали ждать. Ожидание было недолгим. На дисплее осталась одна кривая, зато самая ломаная, а на фоне «системы» появились какие-то цифры. В тот же момент Железяка объявил: «пятьдесят один процент». Старт назначили на восемь часов утра.
Глава V
Ровно в восемь, Лонг включил маршевый двигатель, и корабль взял курс на восьмую планету. Петрович сидел за пультом управления справа от пилота. Он ещё раньше заметил, что эти два места совершенно одинаковые, то где сидел Лонг и то, которое справа от него. Справа полагалось сидеть Тихону, но бравый сержант о чём-то с ним пошептался и второй пилот оказался в пассажирском кресле. Когда корабль набрал скорость и Лонг нажал какую-то кнопку, Петрович спросил у него:
