Основной контингент, как я понял, из Союза Суверенных Солнечных Республик. Немало представителей Альянса. Они, правда, специализируются на терраформировании, но в данном случае востребованы их планетологи. Из Миссии мало народу только потому, что она вообще малочисленная, зато там много ученых самого разного профиля. Несколько человек из Лиги, но только в качестве врачей, наблюдателей и посредников для своих же. Из новоисламистов никого не встречал. Общее управление ведется через КосмоСовет. Это разумно, потому что Клад официально не принадлежит ни одной системе.

   Что касается непосредственно моих обязанностей, то пока местный ход событий идет без моего непосредственного участия. Мне предоставили отдельный холл, где я могу работать, изучая полученные снимки и сопоставляя известные факты. Иногда ко мне заглядывали какие-то незнакомые личности и предлагали пойти размяться в спортзал. Благодарю покорно! Одного раза мне вполне хватило. Если я еще как-то выдерживал, что нормальные люди могут бить друг друга, то мне становилось не по себе, когда они еще что-то брали в руки. Эти острые полосы стали, сабли, кажется. Жуть просто! А вдруг кто-нибудь попадет всерьез?!

   А эти люди получали явное удовольствие от подобных действий. Поистине, чего только не бывает на свете. Но я понимал, что скоро наши пути непосредственно пересекутся и мысленно готовил себя к этому. Ведь в скором времени мне придется совершить спуск на планету Клад с целью непосредственной разведки.

   Да. И еще. Не знаю, стоит ли здесь об этом писать. Но раз уж взялся протоколировать свои чувства... В общем, в группе управления меня познакомили с молодой женщиной. Ее зовут Ирина Амели. Она выполняет здесь функции диспетчера КосмоСовета. Я не понимаю, что случилось со мной, когда она на меня посмотрела. Но мне теперь почему-то хочется еще раз увидеть этот взгляд. От него становится как-то спокойно и восторженно. Наверное, это глупо, но я стараюсь почаще попадаться ей на глаза. Не знаю, что она думает на этот счет. Надеюсь, у меня получается делать это ненавязчиво."

   Пьер перечитал последние предложения и решил остановиться на данном вопросе в следующий раз. Пока что он в самом деле не знал, как относится к тому, что с ним случилось. Не сказать, что это его беспокоило, но слегка волновало. Привыкнув к точности в описании своих действий, он был немного растерян от того, что не получалось точно сформулировать свое состояние.

   Разумеется, он был в курсе отношений мужчины и женщины, но всегда воспринимал их как бы отстраненно, не в применении к себе. И теперь ему нужно было понять, как поступать в новых обстоятельствах, как правильно расставить приоритеты, чтобы выглядеть достойно и выполнить намеченные ранее планы.

   Воспитанный в рамках посткоммунистической морали, Пьер считал, что при возникновении соответствующих чувств следует сообщить о своих чувствах объекту. Раньше это называлось "признаться в любви". Такой прием хорошо работал среди сверстников и предполагал легкое увлечение в виде игры. В данном случае ситуация осложнялась наличием общих планов работы и корпоративной этики. И вероятностью отказа. Это все Пьер пытался учитывать, но никак не мог разобраться в клубке противоречий, кажущихся ему неразрешимыми.

   Не надумав сходу ничего практичного, Пьер решил прогуляться перед сном в коридорах базы и зайти наконец в парковую оранжерею, которую ему давно нахваливали. Кроме двух случайных человек навстречу не попалось никого. И это было на руку. В таком смятенном состоянии Пьеру было не до разговоров на посторонние темы. Хотелось просто идти, не привлекая внимания.

   Пьеру пришло в голову, что База достаточно велика, чтобы при наличии тысячи человек оставались такие укромные уголки на верхнем ярусе, позволявшие возможность уединения. Наверное, сейчас жизнь кипит внизу, один я тут прогуливаюсь. Это ничего. Надо же прийти в себя после длительного перелета.

   Эпизод 14

   БАЛКАНСКАЯ ИСТОРИЯ

   Жарким летом, через Карантанские земли, дорогою из Любляны в Марибор ехал верхом бравый гусарский поручик. Вез поручик пакет в войсковую ставку, и кое-что важное и весомое должен был передать изустно Его Превосходительству Главнокомандующему Императорской армией. Потому приходилось офицеру спешить и обходить стороной веселые придорожные заведения, чтоб ненароком сорвавшись, не залить вином то, что необходимо было сообщить вышеозначенной важной персоне.

   Пока пыльная дорога тянулась долиною Савы, всегда можно было напоить коня и наполнить дорожною флягу. Но дальше пришлось поворотить на северо-восток, через холмы и увалы, тут-то и натерпелись и добрый конь, и удалой всадник. И как-то к полудню, после славной утренней скачки, размазав из фляги последние капли воды по губам, уныло брел поручик, держа коня в поводу, разминая затекшие ноги. И ничто его не радовало: ни свежий ветерок из ущелья, ни буйные красоты вокруг. Присел офицер под старым грабом, узда на руке, оперся спиной о ствол, смежил веки. Спал - не спал, забылся тяжелой дремой. И грезился в дреме поручику не то родник, не то ручей, с чистой и холодной водой ... Как мало порой бывает нужно человеку.

   Очнулся офицер оттого, что дернули его за руку. Вскочил он и понял, что это конь потянул за узду. А глянув перед собой, подумал, что ему все еще грезится: подле его коняги стояла девушка и гладила жеребца по рыжей гриве.

   Хоть еще молодой - бывалый человек был поручик и думал, будто все, что можно, уже видел в жизни. Все, что хотел, уже ощутил. А тут вдруг не мог понять, что с ним творится. Глядел он на девушку - и будто зимняя стужа сковала его в летний полдень, онемел язык, отнялись руки и ноги. Потом подул резкий осенний ветер и понес в глаза офицеру желтые и красные листья, а утренняя роса обожгла холодной испариной лоб и змеей проползла меж лопаток.

   Не мог понять бравый поручик, страшится он или радуется, как однажды, когда безусым корнетом впервые попал в жестокую переделку.