Литмир - Электронная Библиотека

– Да, а ты выглядишь в чем-то виноватой. – Теперь ему уже всюду виделась измена. Или он сходит с ума, или предательство стало новым развлечением светских дам Лондона. Он не может всерьез подозревать этих легкомысленных и глупых существ, но не позволит Виолетте дурачить его.

– Лучше не участвуй в занятиях Джейн, Виолетта. Это не игра.

– Никто не знает этого лучше, чем я, Рэнсом. – Она вскинула голову. – Хорошо. Она на чердаке.

– На чердаке? Что она там делает?

– Что люди делают на чердаке, – холодно ответила Виолетта. – Иди и посмотри.

Он поклонился, развернулся на каблуках и вышел, едва заметив, как Виолетта с Адорной обменялись довольными улыбками.

Спрингол указал ему дорогу наверх, а рассеянная служанка кивнула в сторону узкой лестницы.

– Мисс Хиггенботем там, милорд. Вы легко найдете нужную дверь, – мисс Хиггенботем поет.

Не очень хорошо поет, если судить по поджатым губам служанки. Блэкберн со стуком поднялся по деревянной лестнице и услышал, как Джейн громко и радостно распевает.

Чем бы она там ни занималась, это доставляет ей удовольствие. Он принялся громко стучать тростью из красного дерева в дверь, но вдруг остановился. Он подумал о том, что стучит, чтобы предупредить ее, что нужно спрятать улики. Но его, конечно, ничто не остановит. Если он откроет дверь и увидит, что она рисует все корабли и адмирала военно-морского флота, он, не колеблясь, исполнит свой долг и отправит Джейн на виселицу.

Взявшись за ручку, он повернул ее, распахнул дверь – и увидел Джейн, одетую в рабочий халат и стоящую возле глиняной статуи в человеческий рост. Благородный подбородок, гордый нос, мускулистая грудь... и... он взглянул украдкой. Да, каждая деталь была как прежде.

Включая этот чертов крохотный, будто детский, фиговый лист.

Глава 24

Предательство? Вероломство? Измена Англии? Все это мигом улетучилось у него из головы.

Его охватила злость. Злость и разочарование. Она еще раз создала статую, чье видимое сходство может обмануть кого-нибудь, но не его, и которое оскорбляло его самым жестоким образом. Ни один мужчина не сможет прикрыться таким маленьким фиговым листком.

Особенно Квинси.

Как и много лет назад, такое унижение привело его в неистовую ярость.

– Ты все еще делаешь это неправильно! – он зашел в комнату, захлопнув за собой дверь. – Черт побери, Джейн. – Он рывком избавился от галстука и накрахмаленного воротничка. Он в бешенстве стянул с себя пиджак и жилет и швырнул их на пол. Он так порывисто рванул рубашку, что порвались завязки на ее горловине. – Вот так! Вот так я выгляжу на самом деле!

Джейн неподвижно стояла, ее руки были в серой глине. Она с интересом смотрела на него, и на один короткий миг здравый смысл возобладал над яростью. Может, она считает, что он сошел с ума?

Но нет. Она смотрела, и в ее глазах было удивление и отрешенность. Работа изменила ее. На смену девственной стыдливости пришло жадное любопытство. Джейн осторожно положила инструменты. Вытерла руки о передник. Приблизилась к нему, медленно обошла вокруг, глядя на его наготу, как на чудо. Без тени смущения она протянула руки и распахнула тонкую льняную рубашку, открыв плечи Рэнсома.

– Восхитительно, – прошептала она. – Лучше, чем я себе представляла.

И положила ему на плечи свои руки.

Она ничего не имела в виду. Он знал это. Ею руководил интерес художника; она не думала в этот момент о приличиях.

Но он был здесь. Он осознавал, где они, какие существуют правила поведения, видел себя, ее, их прежнее взаимное притяжение, предчувствовал их будущую страсть.

Его ярость остыла. В нем загорелся огонь желания.

Джейн провела пальцами по его шее.

Рэнсом сглотнул, пытаясь избавиться от напряжения в горле. Она с восхищением проследила за этим движением, дотрагиваясь до кадыка, лаская мышцы, когда они натягивались и расслаблялись.

Она вытащила его рубашку из брюк, проведя рукой по каждому ребру.

– Дай я... – он пытался снять рубашку через голову.

Он наклонил голову, поднял руки, и рубашка скользнула на пол. Она широко раскрытыми глазами смотрела на его соски. Затем обернулась на статую.

– Я сделала их почти такими же. Как ты думаешь?

Не дожидаясь ответа, она обвела маленький кружок, дотронувшись до тугого кончика.

– Да. Они почти не отличаются от моих собственных.

Он надеялся, что вчера она чувствовала его прикосновения так же остро, как он сейчас.

Она взглянула на него и повернула, чтобы рассмотреть спину. С ненасытным интересом она обхватывала лопатки, пробегая пальцем по каждому позвонку его спины, исследовала выпуклости бицепсов.

Она была художником. Он давал ей то, чего она хотела – живую модель.

Его сердце тяжело и глухо забилось. Кровь прилила к щекам. Та его часть, которой он так гордился и которую она настолько оскорбила, зашевелилась и выросла во внезапном юношеском приливе желания. Она хочет видеть его. Она обожает его не за его деньги, ум или титул, но за его тело.

Это была опьяняющая мысль.

Джейн повернула его лицом к себе. Она гладила его руки, разглядывая каждый волосок, каждую вену. Она исследовала каждое сухожилие его кисти. Она обращалась с ним так, словно каждая его часть была для нее драгоценностью.

– Смотри. У тебя здесь шрам. – Она дотронулась до белой линии – свидетельства его детской глупости. – Как это произошло?

– Фиц подговорил меня...

Она смотрела на его губы, когда он это говорил. Наблюдала за их движением.

Перед его глазами стоял вчерашний поцелуй.

– Он подговорил меня выпрыгнуть из окна студенческого общежития. Джейн?

– Тебе было больно!

– Сломанная кость. Немного крови. Джейн?

– Такой совершенный, и все же такой обыкновенный.

– Джейн!

Отчаянье в его голосе вывело ее из отрешенного состояния.

– Что?

Он взял ее за запястье и потянул к ширинке.

– Здесь.

Она, нахмурившись, посмотрела на него. В ее глазах не было ни робости, ни смущения. Она не знала, что увидит, но ощущала живой неподдельный интерес.

– Да, – сказала она. – Это то, чего я хочу.

Он никогда еще так не хотел женщину, как сейчас. Уверенными четкими движениями она расстегнула брюки, ее рука скользнула по бедрам, и брюки упали на пол.

– Джейн, развяжи завязки кальсон, – его голос был хриплым от нетерпения.

Он торопил ее, но она не нуждалась в его советах. Она смотрела на него как на мраморное изваяние.

Но мрамор не был таким твердым, как он. Она уже освободила его от последнего лоскута одежды. Не считая его ботинок, но на них ему сейчас было наплевать.

Ему просто хотелось, чтобы она увидела его. По-настоящему увидела, таким, какой он есть, а не таким, каким она его представляла.

Наконец она увидела.

– О!

Только «о!», но его желание стало еще больше, хотя ему казалось, что это уже невозможно.

– У меня были неверные пропорции. – Она взяла его за бедра и наклонила свою голову набок, изучая. – Как глупо с моей стороны. Ну конечно. – Она отошла, чтобы посмотреть с одной стороны, затем с другой. Она смотрела как завороженная. Рука Джейн медленно поднялась, и кончик пальца коснулся его.

С тем же успехом она могла дотронуться до него раскаленным железом. Его яички сжались, диафрагма напряглась. Забыв о гордости, он застонал.

Она вздрогнула и резко отдернула руку:

– Я сделала тебе больно?

Тревога в ее голосе насмешила его. Слово «боль» не могло бы описать его ощущений.

– Помнишь, когда я дотронулся до тебя вчера?

– Да.

– Больно... примерно также.

Ее прекрасные зеленые глаза засияли. Она снова взглянула на него, и творческая отвлеченность сменилась ярким воспоминанием о его прикосновении.

– Действительно. Так значит, тебе это нравится. – Она осторожно взялась за головку члена и отвела крайнюю плоть.

– Слишком сильно. – Положив руки ей на талию, он посмотрел на нее, настоящую, с горящими глазами, готовую прожить ту жизнь, в которой он когда-то отказал ей. – Джейн, давай покончим с этим.

44
{"b":"7260","o":1}