– Нет. – Она не будет умолять.

– Да! Я обещаю.

Он был прав. Джейн это знала. Каждая его ласка была для нее настоящим произведением искусства. Она согласна на все, лишь бы быть скульптурой в его руках. Готова даже умолять.

Но он отпустил ее и потянулся к сломанной ветке на розовом кусте. Блэкберн оторвал розу, цвет которой напоминал перламутр морской раковины, оборвал шипы, и вдохнул ее аромат. Его глаза закрылись в чувственном восторге, ресницы коснулись янтарно-золотой кожи.

Затем он открыл глаза, улыбнулся и поднес цветок к лицу Джейн. Она ощутила сладкий запах, словно согретая послеполуденным солнцем зелень в преддверии дождя. Блэкберн снова поднял розу, и Джейн заметила, как чудесно завивается каждый лепесток, образуя бутон.

– Этот цветок напоминает мне тебя. – Он облизал палец и нежно провел им по мягким румяным лепесткам, затем попробовал напоминающую абрикос завязь цветка.

Джейн наблюдала за его движениями, понимая, о чем он думает. Она уже избавилась от стыда и ощущала только всепоглощающее желание, которое заставляло ее трепетать. Сжав бедра плотнее, Джейн попыталась унять охватившее ее сладострастие, но почувствовала влагу и боль внутри, словно ее что-то распирает.

Он снова поднес к ней цветок – на этот раз к ее губам. Бархатные лепестки нежно щекотали ее губы. Он очертил розой их контур. Ее ноздри вдыхали волшебный аромат.

– Такой красивый рот, – сказал он.

– Слишком большой. – Она едва могла шевелить губами, слишком очарованная нежными прикосновениями и чувственной игрой.

– Нет. Мужчине это понравится. Он будет представлять, как эти губы целуют его лицо, грудь, бедра... и везде, где только может женщина целовать мужчину.

Джейн забывала дышать. Она вообще обо всем забыла, кроме его внимательных и лукавых глаз. Он знал так много, – а она так мало. Она никогда не могла вообразить себе того, что он сейчас с ней делал, на что намекал. Даже в самых заветных мечтах она не могла... Или могла?

– Ты покраснела, милая, и не только на щеках. – Он провел цветком по ее щекам, лбу и подбородку. Лепестки, подобно шелку, касались лишь маленького участка ее кожи, но эти прикосновения блаженно отдавались во всем теле.

Роза, искусно направляемая Блэкберном, обрисовала овал ее лица. Словно услышав его желание, Джейн повернула голову и почувствовала, как цветок направляется к ее уху. Стоя на коленях, Блэкберн склонился ниже. Роза... нет, его язык медленно скользил вдоль ее уха, останавливаясь в центре. Джейн подняла свои руки и запустила их в его волосы.

– Джейн, – тихо прошептал он, и его дыхание словно обожгло ее. – Убери руки.

Она почти не понимала, что он говорит. Почти. Но когда он перестал двигаться, ей постепенно стало ясно, что он не будет продолжать свою утонченную пытку, пока она не подчинится. И, хотя от его прикосновений Джейн дрожала, как в ознобе, ей не хотелось, чтобы он останавливался.

Поочередно разжимая пальцы, она раскрыла ладонь. Ее руки слабо скользнули по его волосам, шее, плечам. Наконец она неохотно убрала их.

Девушка не подозревала, что, прикоснувшись к нему, захочет большего, что это сделает ее податливее. Она не знала бы, что он сейчас чувствует, если бы не услышала приглушенный стон. Следуя своим желаниям, она снова протянула к нему руки, но он сел.

– Нет.

Она потянулась к нему.

Отрицательно качая головой, он коснулся розой своих губ.

Бархатное обещание. В полуночном небе его глаз сверкнули звезды, когда она снова поднимала к нему руки.

– Положи руки над головой. – Его губы прикасались к лепесткам, и она представила себе их движение на своей коже. – Я хочу видеть, как твои груди гордо смотрят вверх. Я тебе говорил, насколько они прелестны?

Даже его голос действовал возбуждающе – глубокий и тихий, будто секреты, которые таятся в нем, слишком сокровенны, чтобы делиться ими даже с ветром. Джейн вытянула руки вверх, и словно в награду Рэнсом погладил ее ладонь цветком, лаская им ее пальцы.

Как рука Джейн – в рубцах и мозолях – могла стать объектом для таких изысканных ласк? Эти сладкие муки не могут продолжаться, иначе она потеряет контроль над собой. Охваченная острым чувством счастья, она закричит, и это выдаст самую сокровенную часть ее натуры.

Держа розу за стебель, Блэкберн провел ею вдоль ключиц девушки, от одного плеча к другому.

– Ты красивая и сильная. У меня хватало ума восхищаться тобой даже тогда, давным-давно.

Одной фразой он укрепил ее уверенность в себе, которую ей давал высокий рост. Одним прикосновением он установил связь между ее кожей и нежными розовыми лепестками. Он осторожно провел цветком вниз, туда, где высокий пояс платья скрывал ее тело.

Но он не дотронулся до нее там, где ей наиболее страстно хотелось. Он смотрел, как она дышит, его глаза расширялись, затем прищуривались, и Джейн точно знала, что в этот момент он хочет ласкать ее. Однако он вел выжидательную игру, мучая их обоих.

– Пожалуйста, – прошептала она, – прошу...

Джейн услышала его мелодичный и уверенный смех. Она глубоко вдохнула, его улыбка погасла:

– Подожди. Позволь мне... – Оторвав один лепесток, он подбросил его вверх. Лепесток покружил и медленно опустился ей на грудь. Затем еще и еще, и каждый падал в определенное место на ее теле. Один украшал ее губы, другой покоился в волосах. Наконец, словно не доверяя легкомысленному ветру, Блэкберн оторвал самый маленький, самый душистый и крепкий лепесток и неторопливо опустил на ее сосок.

Рэнсом не касался ее, только лепесток.

– Смотри, – сказал он.

Подняв голову, Джейн взглянула на себя – бесстыдно голую, одетую лишь в лепестки роз. Они подрагивали, почти невесомые, дрожа от ветра и ее дыхания. Один из них лежал на вершине ее груди, пристав к нежной коже.

– Бархат к бархату, – сказал Блэкберн.

Затем медленно наклонился и кончиками пальцев слегка коснулся ее кожи.

Ее сосок затвердел, и лепесток соскользнул с него.

Она прогнулась под его рукой, желая всего остального, желая сейчас. Она ждала, что он дотронется до нее, по-настоящему дотронется, уже было пора. Давно пора.

Лукавое выражение исчезло с его лица, уступив место мужской настойчивости и вожделению. Рэнсом лег рядом с ней. Склоняясь над Джейн, он страстно целовал ее, требуя ответа, как перед этим требовал подчинения. И Джейн радостно отвечала ему, раскрыв рот и прося, требуя быстрого удовлетворения в награду за ее ожидание.

Ее пальцы снова запутались в его волосах, наслаждаясь прикосновением к шелковым прядям. Джейн хотела направить его, но он в этом не нуждался. Он говорил, что, глядя на нее, знает, о чем она думает. Должно быть, это была правда, потому что он взял в ладони обе груди и приподнял их. Бережно поддерживая, он целовал их, и плавные движения его губ делали ее тело восприимчивой к ветру, к розе, к мужчине. Когда его язык лизал ее грудь, она уже не могла сдерживать восторга. Джейн вскрикнула и застонала, извиваясь под ним.

– Задери для меня свою юбку, дорогая, – прошептал он, и его дыхание щекотало ее кожу. – Покажи, что ты хочешь меня.

Джейн послушалась. Она неистово хотела его. Она хотела его прямо сейчас. Собрав юбки в охапку, она собиралась с силой дернуть их вверх.

Он положил на них свою руку.

– Медленно. У нас есть время.

Рэнсом улыбался, поглаживая ее, но неторопливость его движений не могла обмануть Джейн. Его яркие глаза лихорадочно блестели. Его ноги постоянно двигались, и он внимательно следил за тем, чтобы не дотрагиваться до нее пока ничем, кроме рук.

Он больше не дразнил ее. Он был так же разгорячен, как и она. Но по какой-то причине держал себя, словно в суровой узде.

Что ж, он не единственный, кто может дразнить, Джейн тоже это умеет.

Она мучительно медленно поднимала юбки, про себя улыбаясь тому, что он смотрит куда угодно, только не туда. Он нарочно не замечал ее белых шелковых чулок, подвязок, которые их держат, панталон, застегивающихся на колене. Но когда, дойдя до бедер, Джейн остановилась, не осмеливаясь обнажать себя под открытым небом, она увидела, что Блэкберн напряженно смотрит ей в глаза.