– Хорошо. Вот чтобы ты Гриша сказал, если бы узнал, что ждут наше отечество великие испытания и что прольются реки крови, и людей погубят не тысячи, а миллионы, десятки миллионов? – выдал я так сказать пробный шар, от чего Григорий уставился удивленно на меня.
– Ох мать, ты где такие страсти набираешься? Сны плохие видишь никак?
Если бы сны Гриша...... мучает меня такой вопрос. Ты ведь знаешь, что была остановка сердца у меня, за чертой я побывал Гриша, за чертой.....
– Дааааа..... Я и думаю душой вроде ты изменился, а тут вон какое дело, – по лицу Григория было видно, что он задумался, потом налил нам ещё и мы выпили.
– Вот там мне показали эти знания, как страшную сказку. А теперь это гложет меня Гриша и поделиться не с кем. Вот только ты у меня.
Григорий закурил и так мы сидели молча раздумывая. Он над тем, что я сказал, а я над тем не поторопился ли я. Докурив папиросу Григорий снова разлил коньяк и не дожидаясь меня выпил. Я достал еще бутылку. Григорий снова налил и выпил, закурив очередную папиросу он внимательно посмотрел на меня и продолжил разговор.
– Помнишь Ваня, как меня за проказы наказывали, а ты разделял наказания со мной, а потом я спрашивал тебя «Что же ты дурья башка подставляешься, ведь нет твоей вины?» и ответил ты мне тогда «Я Гриша всегда на твоей стороне буду, даже если ты виноват». И стал ты мне в тот миг роднее родного. А как мы с тобой вдвоём противу десятка стояли, спина к спине, в соседней станице из-за казачки за которой я ухлёстывал. Я, Ваня, твои слова на всю жизнь запомнил «Прикроем брат спины друг другу, не посрамим чести казачьей». Много примеров могу привести, но не разу ты не дрогнул и меня не продал, – Григорий снова закурил.
Мы снова помолчали, выпили ещё по одной. Потом Григорий поднял на меня почти трезвые глаза и заговорил.
– Вспомнил я, как ногу подвернул, тогда нам лет по двенадцать было, а ты меня на закорках тащил, без малого десять вёрст. Даааа. Вот что я скажу, Ваня, я также как и ты на твоей стороне, за тебя хоть на каторгу хоть в бой, скажешь резать кого, будем резать. Вот такое моё тебе слово, – опустил голову и вновь задумался.
– Спасибо Гриша. Другого я от тебя и не ожидал. Одно скажу на подлые дела не позову тебя, а коль кому кровь пустить придется, честно скажу для чего и почему. В том слово тебе даю, – закончил я такой непростой разговор.
Вскоре мы простились с Григорием и он ухал. А через два дня Гришу привезли с ранением в грудь. Получил он пулю на вылет, когда банду хунхузов в сотню сабель преследовал, не дал разорить русское поселение. В сознание Григорий пришел только на третьи сутки. Мне доктор выписку не давал, потому я чаще стал появляться в госпитальном приюте. Роман Иссидорович, оказался действительно хорошим хирургом. Вечерами я проведывал Григория и оставался побеседовать с Панковым.
В одной из бесед с доктором я намекнул, что хочу повстречаться с Менделеевым, на что Панков заметил, что он лично знает Дмитрия Ивановича и напишет мне рекомендательное письмо.
– Если не секрет, Иван Дмитриевич, по какому вопросу вы хотите встретиться с Менделеевым?
– Понимаете, Роман Иссидорович, верные мне люди достали интересные записи. Замечу не украли, так как хозяин заметок умер. Связаны эти заметки с учение Авиценны.
– Авиценны? – доктор в удивлении округлил глаза.
– Да, именно Авиценны, уважаемый доктор.
– И о чём эти заметки?
– Упоминается в них что есть возможность борьбы с стрептококками и стафилококками. А проводимые ранее опыты показали, что можно готовить лекарства под названием пенициллин и сульфаниламид. Записи эти я выкупил за приличные деньги у родственников умершего. Как они попали к нему родня не знает. Да и не понимали они, что это и для чего.
– Не может этого быть! Вы разыгрываете меня? – удивлению доктора не было предела.
– Отнюдь, зачем мне шутить такими вещами.
– Но это же… это же… прорыв в медицине. Да таким записям цены нет! – воскликнул Роман Иссидорович
– Ну записям как раз цена нашлась.
– Иван Дмитриевич, вы позволите хоть одним глазком взглянуть?
– Увы, эти бумаги в Петербурге. Для начала я решил запатентовать такое изобретение. Сами понимаете у нас такие чинуши, быстро продадут англичанам или ещё кому. А мне хотелось бы, чтобы такие изобретения оставались в нашем отечестве.
– Ну да, ну да. Вы правы совершенно, наших чиновников не вот то раскачаешь. Иван Дмитриевич, вы наверняка доведёте до изготовления препаратов. Пообещайте мне, что в медицинских исследованиях я приму участие.
– Хорошо Роман Иссидорович, как только все утрясётся, сразу сообщу вам, – ответил я, подумав: «Заодно и рукописи Авиценны надо сочинить».
– А я немедленно напишу рекомендацию Менделееву. Когда вы планируете попасть в Петербург?
– Думаю не раньше чем через месяц.
Я оставил доктора в возбужденном состоянии. В последующие дни он снова и снова заводил об этом разговор. Через неделю я получил выписку. Зашёл простился с Гришей. На прощание он сказал, что помнит наш разговор, для него ничего не поменялось, и что он всегда на моей стороне. Собрав свои невеликие пожитки, я в сопровождении ординарца отбыл в расположение сотни.
В процессе строительства КВЖД, велось строительство и станций, на одной из таких будущей станции Чанчунь и находилась дислокация нашей сотни. Вот туда мы с Семёном и отправились. Дорога была не близкой примерно двести семьдесят километров. Пришлось заночевать в дороге. Людские поселения были, так что не пришлось ночевать в степи. Мой ординарец ворчал всю дорогу, что не надо ездить в одиночку и все в таком духе. Однако без приключений к вечеру следующего дня мы добрались. Я доложился сотнику Валову Тихону Семёновичу, что прибыл для прохождения дальнейшей службы.
– Очень рад, Иван Дмитриевич, у нас тут дел хватает. Ранение хорунжего Рытикова совсем из колеи выбило. Урядников на командование поставил. Так что прибыли Вы очень даже кстати. Просветите как дела у Григория Васильевича?
– Идет на поправку, вовремя довезли.
– Это да. Они недалеко от Харбина были, не дальше ста километров. В следующем месяце на этой станции организуют пункт госпиталя. Вот и телеграф уже подключили. Давайте устраивайтесь, а завтра возьмете полусотню и в патрулирование.
Всё меняется, вот и здесь жизнь идет, народу прибавляется. Всё смешано русские, китайцы, разные ветви монгольских племён. Мне показали домик, оказывается на постое мы были с Григорием и Валовым, у каждого своя комната. Семён ушел в барак где располагались казаки. По лицам служивых было видно, что они рады моему возвращению. Вечером за ужином Валов пожаловался.
– Не хватает личного состава, казаков сто человек не наберётся. Потери, мать их. На четыре взвода всего два офицера, где такое видано. Так что Вы, Иван Дмитриевич, мне как воздух. Замена в начале июля появится. По мимо казаков должны кавалерийский полк прислать. По телеграфу передали, может пехоты добавят. Дорогу в сторону Дальнего двигаем. В секреты меньше десятка не ставим, а то перебьют казачков.
Вечером я вызвал взводных урядников и велел им провести проверку оружия, пообещав, что нерадивых накажу. Меня поразило, что с пулемётами была в некотором виде проблема. Явно не хватает автоматического оружия.
Утром перед строем объявил, что на дальнее патрулирование со мной поедут два взвода, остальные получат распоряжения от подъесаула. Зашёл к Валову доложился и забрав полусотню выдвинулся на юг от станции Чанчунь. Ехали по обеим сторонам насыпи, вперед я выслал разведку, десяток казаков во главе с урядником Степаном Мелеховым. Двигались примерно в течении двух часов. Я с собой взял оба «Нагана» один в кобуре второй сунул за ремень, пришла мысль что надо поручить казакам сшить мне тактическую кобуру для второго револьвера. Вскоре я увидел как пара казаков галопом возвращаются назад.
– Ваше Благородие, разрешите доложить.
– Докладывай, – скомандовал я.
– Дозором замечена группа всадников, примерно до сотни, сопровождают телеги с грузом. Мелехов за ними присматривает, должен уточнить.
