10.2 Сам по себе

Детский дом. Сначала обычный, потом для детей с отклонениями, новые издевательства над молчаливым, сторонящимся всех и каждого, ребенком. Жестокость шла не только от детей. Когда ты не разговариваешь, тебя по определению считают еще слепым, глухим и тупым, и, тогда ты узнаешь многое из того, что предпочитал бы не знать.

Из детского дома я хотя бы мог периодически сбегать и находиться в долгожданном одиночестве и тишине. Для меня самыми ценными моментами были те, когда меня никто не трогал. Я нашел свое спасение в книгах, хотя и их считал откровенной ложью, но, с другой стороны, авторы не скрывают, что пишут вымысел — успокоил я свое негодование в тот момент.

В какой-то момент я понял, что нужно становиться сильнее. Я начал работать над собой, насколько это было возможно в моих условиях, драться, и меня стали боятся и просто сторонились, принося долгожданное спокойствие.

В день первой встречи с Сергеем я уже не был слабым мальчишкой. Я был сильным, никто не мог прочитать мои эмоции и даже вызвать их. Я уже стремился к поставленной цели стать тем, кто сможет завесить только от себя. Тем большим было мое удивление, когда я испугался за жизнь этого несмышленого мальчонки, настолько, что под влиянием эмоций заговорил и тут же об этом пожалел, посчитав слова проявлением слабости. На самом деле я всегда мог говорить, но сначала не хотел, а потом для меня это стало нормой.

Я долго не верил людям, взявшим меня в семью, но постепенно свыкся с их присутствием в моей жизни, в то же время не позволяя им в нее вмешиваться. Всем, кроме Сережки. Его сумасшедшие обнимашки каждый раз как он меня видел, выводили меня из себя и бесили тем, что я ловил себя на том, что они мне приятны.

В остальном я был сам по себе. Родители Сергея ни на чем не настаивали, просто были рядом и, в конце концов, я начал относиться к ним иначе. Впервые за долгое время в моей душе появилась благодарность и уважение к кому-то из взрослых, хотя я сам тогда уже считал себя взрослым и зарабатывал свои первые деньги. Но я благодарен и никогда не забуду данную этими людьми мне возможность учиться там, где пожелаю.

Всем на удивление я выбрал Европу. Это привело всех домашних в шок. Им было сложно представить необщительного меня, одного в другой стране, но нужно отдать им должное, они приняли мое решение. Даже Сережа лишь уточнил действительно ли я этого хочу, а получив мой утвердительный ответ, поддержал.

На счет платы за обучение совесть меня не мучила, так как в качестве опекунов родители Сережи получили и остатки моего наследства.

Самое удивительное в университете меня воспринимали иначе. Многие видели во мне то, чего нет, фантазировали, что я молчаливый богач, старались со мной подружиться. Я знал, что хотя бы для того чтобы работать, мне нужно пытаться общаться. Здесь настрой однокурсников, менталитет и даже моя молчаливость сыграли мне на руку. Все происходило, само собой. Студенческая жизнь мне помогала. Я по-прежнему стремился стать сильней и осваивал новые виды единоборств, и даже здесь не забросил единственное занятие, которое мне нравилось — плаванье. Теперь меня уважали, к моим словам прислушивались и не просто так. В учебе я был лучшим и с этим тоже считались.

Вернулся я другим человеком. Во всех смыслах взрослым. Я стал профессионалом, с которым хотели работать и у которого уже был необходимый опыт разработки и внедрения ПО.

Первым делом по возращению, я изменил фамилию, отказавшись от фамилии данной при усыновлении и начал новую жизнь, как и мечтал. Теперь я был один и ни от кого больше не зависел. Тишина, покой — никто не трогает, по крайней мере, дома. Порой мой покой нарушали набеги, уже окончившего школу, но все никак не взрослеющего Сергея, но, признаться, я всегда был ему рад. Иногда он так смешил, что я действительно смеялся, но внутри. Показывать эмоции я разучился давно.

10.3 Непередаваемо

Все было так пока он не привел свою невесту — в мою квартиру. Хотя, судя потому что в тот день он ушел из семьи, — теперь это была его квартира. Обещания нужно держать. За язык в тот день меня никто не тянул. Сам не знаю, что тогда на меня нашло, может быть, разозлился на то, что Серега врет самому себе? Какими бы ни были причины спора, это не оправдание, — я сразу предложил Сергею съехать, но он позволил мне остаться. И хорошо. Новые места, люди, необходимость контактов в многолюдных местах, — все это для меня крайне неприятно. На работе сложившийся коллектив — это единственное место где из-за необходимости я вынужден общаться с посторонними и при этом мне даже вполне комфортно. Мы делаем общее дело, и меня такое ненавязчивое взаимодействие устраивает.

Первое впечатление о Вале было двоякое, я был возмущен присутствию постороннего человека в моем пространстве и в то же время эта девушка будто светилась энергетикой. Она была настолько искренняя в своих чувствах и эмоциях, настолько верила в уникальность этих сковородок, которые ей впарили под предлогом распродажи! Эта девушка просто нечто! В каком восторге она была от того, что купила терку с цветной ручкой, а потом с гордостью декламировала нам свое резюме, составленное с Петькой, как оказалось, позже, послужившим причиной ее увольнения. А эти ее эмоции! Непередаваемо! Малейший их оттенок отображался на ее лице, сменяя друг друга так, что ее можно было читать даже тогда, когда она молчит. Я был поражен.

Даже если она захочет соврать, у нее на лбу крупными буквами появится светящаяся надпись: «ВРУ!».

Я понял, что эта девушка лучший вариант для Сергея, круг общения которого просто пестрил лицемерием, чего стоит та самая Анжелика, которую я знаю с детства и с которой даже находится в одной комнате не могу, слишком напоминает тетю. Подумав, я решил: ради Сергея постараюсь вести себя с Валей более дружелюбно.

Время шло. Я превратился в наркомана, смакующего каждый ее взгляд, каждое слово и только выработанная годами привычка скрывать эмоции меня спасала. Валя оказалась умной и искренней, чистой и светлой, независимой и сильной духом. Она пробила мою оборону, — я начал искренне ей верить. Впервые в сознательной жизни мне захотелось задать вопросы, узнать о ком-то чуть больше, слушать чей-то голос. Наши совместные уроки, возможность побыть рядом, стали для меня томительным искушением.

Те моменты нечаянной близости с Валей я многократно прокручивал в голове, и впервые мечтал быть на месте Сережи, быть таким же открытым и общительным, чтобы она смогла посмотреть на меня другими глазами. Только я не такой бездушный коим позволяю видеть себя окружающим людям, поэтому я никогда не позволю себе предать самого близкого для меня человека — Сергея. Как бы все эти годы я ни пытался от него отстраниться, не пустить в душу, но он уже давно там, с нашей первой встречи. С того момента, как он пришел с Матерью, бросился ко мне на шею, и они забрали меня из больничной палаты. Только теперь, я начал понимать, что все эти годы он всеми силами пытался вернуть меня к жизни, он лучше меня чувствовал, что мне нужно. Только я всегда относился к его попыткам, как к глупым детским проказам и, тем не менее, ему это удалось… Им удалось…

— Я точно не буду тем, кто предаст его, именно потому, что сам прочувствовал боль от предательства, казалось бы, самых близких людей, после родителей. — Так, я думал и не позволял себе большего, стараясь набрать домой побольше работы, чтобы и ночью не мучится мыслями о девушке, которая независимо от моих мыслей и поступков, все равно никогда не посмотрит в мою сторону. Вот только теперь, мысли об одиночестве начали меня страшить. Даже думать не хотел, что они поженятся и как следствие съедут, а что будет со мной? Снова…

День за днем я гнал от себя эти мысли.

10.4 Укоризненный взгляд

Сказать, что я удивился тому что Серега и Валя не встречаются — это ничего не сказать. Со стороны они выглядели идеальной парой и не только внешне, — их взаимопониманию можно было только позавидовать. Я не так много общаюсь, но еще ни разу не видел людей, которым было настолько легко вместе. Мне казалось они настолько едины, что Серега ее даже не ревнует.