Да, он мог с ним поделиться, с этим парнем, поделиться своим здесь и сейчас. И неважно, что парень останется там, на больничной койке. Главное, чтобы он понял: да, случилось несчастье, да, заболел, да, стал инвалидом.Еще не умер, но попал в трудную ситуацию: остался один на льдине и замерзаешь, оказался в пещере и не можешь найти выход, затерялся в пустыне и нет воды… Надоделать то, что должен. И делать это спокойно. Позже твое сознание возьмет на себя заботу о твоей боли. Главное – побороть страх. Представить, что все, что могло случиться, уже случилось. И представить, что это случилось уже тысячу лет назад. Ты уже умер тысячу лет назад. А сейчас спокойно живешь, и больше никуда не торопишься…

А он сам? Он знает, как жить?

Как-то раз они с матерью возвращались домой через грязные полуразвалившиеся бараки. Во дворе их играли вполне приличные дети, а в беседке забивали козла вполне приличные деды. И тогда мать сказала: «Посмотри, как люди живут. Гораздо хуже, чем мы». После этого он раз и навсегда понял, что как бы ты плохо ни жил, всегда найдется человек, которому еще хуже. Тогда же у него сформировался принцип разумной достаточности. И ощущение спокойствия больше никогда не покидало его. Есть сегодня масло с рисом? Хорошо. Только одна капуста? А в блокадном Ленинграде и этого не было.

Потом он с интересом читал о героях в приключенческих книгах – они поужинали сухарями и вяленым мясом, запивая все ключевой водой. Да, если у тебя есть сухари, вяленое мясо и вода, то ты можешь продолжать жить. Ведь у кого-то, когда-то наверняка случалась ситуация, что не было ни того, ни другого.

Предлагая этому пацану свою дружбу, он думал: а нужна ли она ему? Чем он может ему помочь в его больничной палате? Рассказать анекдот, провести мастер-класс, станцевать танец с бубнами? Это все развлечения ненадолго. На час, на два, на день. А что дальше? По сути, единственной действенной помощью может стать только полноценно прожитая жизнь. Но это будет зависеть от самого парня. Примет ли? Поймет ли?

У парня мало времени, иего с каждым днем будет все меньше.

«Время лечит все, – говорил мудрец, – но время надо выиграть». А здесь время выиграть невозможно, его можно только оттянуть.

Он приоткрыл дверь в палату. У кровати пацана стояли двое – женщина неопределенного возраста и девочка лет шести. Осторожно пройдя вперед, он кивнул головой парню и тихо поздоровался с остальными.

– Здравствуйте, – сказала женщина. – Мы уже уходим, мне нужно Леночку отвести к бабушке. Завтра закрывают садик, и она неделю пробудет с ней.

– Я буду тебе звонить, – звонко сказала девчушка, обращаясь к брату.

– Да, да, – кивнула мать. – Иди погуляй на улице, я сейчас приду.

Брат, откинувшись на подушку, глядел на свою сестру. Улыбался и, строя смешные гримасы, пытался с ней попрощаться.

Он действительно стал каким-то смешным и несуразным. Голый череп высоко выпирал над оттопыренными ушами. Скулы выперли. Кожа на них была желтовата. Еще полные губы, казалось, шевелились без участия лицевых мышц. Но глаза блестели, и это был хороший знак.

Девчушка в дверях на прощание махнула брату одними пальчиками и просочилась в больничный коридор. Веселые искорки в глазах парня погасли.

– Мне сын рассказал о вас, – продолжила мать после ухода дочери. – Это удивительно, что взрослый мужчина стал волонтером.

– Я не волонтер.

– Не волонтер? А кто вы?

– Просто человек.

– Как же не волонтер. Зачем же вы тогда сюда пришли?

– Передать свои знания…

– Какие знания? Зачем они нужны? Лучше бы печенье принесли или нянечке денег дали, что бы она к нашей палате лучше относилась. Вот что, я сейчас к лечащему врачу, потом мы с Леночкой сразу к бабушке, а вы в другой раз пустой не приходите. Все волонтеры сюда с чем-нибудь приходят. – И, уже обращаясь к парню, продолжила: –Ну все, пока. Я к тебе в среду приеду, – поцеловав сына, она вышла вслед за дочерью.

– Вы на нее не сердитесь, – сказал пацан. – Здесь действительно все волонтеры с чем-нибудь приходят. Концерты нам по праздникам устраивают, приносят кто печенье, кто шапочки.

И он достал аккуратно сшитую фланелевую шапочку в цветочек и натянул ее на свою лысую голову. От этого он стал еще смешнее и несуразнее, похожим на гнома-переростка.

– Ну что ты. Я не сержусь. «А здесь и вправду, своя жизнь. Полноценная жизнь, со своими правилами, процедурами, распорядком дня, полдником и сон-часом. Взрослый детский сад, вернее, не совсем детский, и совсем не сад – хоспис».

Ему пришла в голову идея. В машине с его последнего похода осталась флисоваянастоящая горная шапочка с красивой фирменной надписью. И, поддаваясь своему порыву, он выбежал в коридор.

На улице он увидел сестру парня, которая раскладывала рядом с собой камешки, сидя на углу скамейки.

– Уже уходите? – звонко крикнула она.

– Нет, – быстро ответил он. – За подарком пошел для твоего брата.

Достав в машине из переднего отделения полиэтиленовый пакет, он развернул его и показал девочке.

– Можно это подарить?

– Это что? Шапка? Им тетя Валя уже подарила шапки. Она их сама сшила, – сложив руки на в коленках и болтая ногами, сказала девочка.

– А у твоего брата будет настоящая горная шапка. Как думаешь, ему понравится? – Он посмотрел на свою юную собеседницу с надеждой, как будто от ее ответа зависело, будет ли дружба у них с парнем или нет.

– А что на ней написано? – беззаботно спросила девчушка.

–Mammut.

– А что это значит?

– По-немецки – Мамонт.

– Какой же он мамонт, мамонт это ты,– сказала девчушка, весело прищуриваясь. И уже серьезно добавила: – А он брат, и я его люблю.

Он смотрел на эту маленькую девочку и понимал, что для нее будет огромной утратой потеря брата. Но брат навсегда останется светлым пятном в ее памяти. Она никогда не узнает, как это ругаться со старшим братом за наследство из-за квартиры. Как годами таить обиду на него за то, что не давал встречаться с теми, с кем она хотела. Как всю жизнь отстаивать перед ним свою правоту, за своего мужа, за воспитание своего сына, за свой выбор, в конце концов. Он всегда останется для нее идеалом, лучшим.

Он еще раз задержал взгляд на девчушке, сверяяпоток своих видений. Да, она не узнает, станет ли он наркоманом, алкоголиком, неудачником или знаменитым и важным человеком.

Собрав себя снова, он весело подмигнул девчонке и скрылся в здании больницы.

– На, носи. Подарок будет от меня. Вот и не с пустыми руками, – сказал он, протягивая парню голубую шапочку с крупными тёмно-синими буквами.

Парень тут же примерил и попросил зеркало с тумбочки.

– Круто, я всегда в ней ходить буду. А то голова-то все-таки мерзнет.

И он легко похлопал ладонью по шапке.

Река несла свои теплые воды. Длинные зеленые водоросли, плавно перекатываясь в волнах,струились поверх камней. Прозрачное каменное дно нет-нет да выпирало своими боками из воды, образуя узкие галечные острова. Свисающий с короткого обрыва кустарник давал первый вечерний сумерек. Вдоль широкой песчаной линии веселыми столбиками суетилась мошкара, ловя восходящие потоки еще теплого воздуха. Лесная прохлада нет-нет да спускалась к воде, образуя на противоположном берегу туманную дымку среди деревьев.

Затухающие угли небольшого костерка приносили запах сажи, дегтя и пепла. Двое, удобно разместившись в складных туристических креслах, ловили лучи закатного солнца. Удочки лениво торчали вверх на своих рогатках, почти не доставая поплавками до воды. Уже смеркалось.

– Ну что, сматываем удочки? – спросилстарший. – Все равно ничего не поймали, весь день жара стояла, вон как река за лето обмелела.

– Это ты не поймал, а я поймал, – молодой показал сетку с двумя мелкими карасями и одной тощей красноперкой.

– Ха, ты только Иванычу про это не скажи, засмеет. Лучше уж сразу отпусти эту мелочь. Пусть чуток поживет