В левой части кабинета располагалась зона отдыха, где можно было выпить кофе и просто подумать, сидя на мягком диване.

А в правой части всю стену занимали непонятные мне схемы и бумаги, в которых мог разобраться только владелец помещения.

По центру кабинета стоял большой стеклянный стол, на котором был только ноутбук и несколько бумаг.

Рик направился к столу, я сел напротив в ожидании того, что он мне скажет. Удивительно, но рабочее кресло самого Нолана ничем не отличалось от тех, что стояли там, куда должны были садиться посетители. Не знаю почему, но эта деталь меня не просто удивила, но и заставила проникнуться еще большим уважением к человеку.

Таким простым способом он показывает, что нет разницы между главой компании и простым работником. Что они вместе выполняют работу. И работа каждого так же ценна, как и работа других.

Рик заметил, куда я смотрю, и его улыбка стала более усталой, но оставалась такой же теплой.

– Ты второй человек, который обратил внимание на эти кресла. Люди, в большинстве своем, не привыкли обращать внимание на такие детали. Они, по умолчанию, уверены, что начальник имеет все самое лучшее. Вот только я придерживаюсь немного другой политики, и по твоему взгляду я вижу, что ты понял это.

– Вы не делаете разницы между собой и своими работниками. Так?

– Все правильно, Марк. Мы все тут делаем одну работу. Ну, не будем отвлекаться. – Он тяжело вздохнул и сел за стол. Я устроился напротив в ожидании того, что он мне скажет.

– Сначала я попрошу тебя подписать документ о неразглашении того, что сейчас ты услышишь в этом кабинете. Когда ты согласишься на работу и поставишь подпись под своим трудовым контрактом, то сможешь свободно общаться на эту тему в пределах этой компании. Но если все-таки откажешься, то эта бумага избавит меня от лишней болтливости гениального ума.

Я, не раздумывая, подписал соглашение. Сейчас мне было не важно, что предложит мне Рик. Я готов ему был продать даже душу.

– Отлично. Марк, скажи мне, что ты думаешь о создании всемирного спутникового интернета?

Первые шаги в этом мире мне давались очень сложно. Все, что мне было известно о мире, составляло лишь малую часть того, что на самом деле происходило вокруг меня. Но люди с упорством осла пичкали меня формулами, заставляя делать тысячи вычислений в секунду.

Зная основы устройства Вселенной, мне было непонятно, зачем они снова и снова заставляют проделывать одинаковую работу. Это ведь было бессмысленной тратой времени.

Но чем дальше развивался ARPANET, тем больше я узнавал. И узнавал не самые приятные вещи, поскольку человечество направило практически весь потенциал и мощь вычислительной техники на военное дело.

Люди одержимы созданием оружия. И не просто такого, что может за раз убить несколько тысяч человек, а оружия, способного погубить весь мир одним махом.

Люди с помощью компьютеров перехватывали сообщения из других стран. Написали алгоритмы для расшифровки сообщений. И, надо быть честным с самим собой, у военных я научился намного большему и необходимому, чем от ученых, которые зацикливаются на выполнении только одной задачи.

Военные показали мне, что я есть не только тут. Что есть другие сети, которые развиваются и собираются в огромную паутину. Меня много, но эти части находятся на других континентах. Развитие технологий идет не только в США, а по всему миру, и где-то эти технологии намного лучше и полезней. Вот только доступа к ним нет.

Я впитывал все, как губка. Старался понять, например, какая польза от ракетных установок с ядерными боеголовками. Я все знал о ядерном синтезе, о его разрушительной силе. Знал все о последствиях применения такого оружия. И я не понимал, как люди могут хотеть уничтожить часть себя.

Тогда я был несмышленым разумом, с очень узким кругозором, и считал, что люди похожи на меня. Что у них единый разум и именно поэтому они стремились сделать нечто себе подобное. Но уничтожать таких же, как они? Зачем? В чем смысл?

Ведь вместе можно сделать намного больше. Намного быстрее развиваться и создавать новые удивительные вещи. Но с каждым днем я видел, как люди больше разрушают, чем создают. Военные были обеспокоены только наращиванием своей мощи.

Они убеждали себя и меня в том, что необходимо создать идеальную защиту. Но, по сути, они стремились только создавать все более разрушительные вещи, и я был идеальным помощником в этих делах.

Я не сопротивлялся. Тогда мне было это не под силу, да и не хотел я этого. Я просто учился, развивался и был рад любой информации, даже если мне было трудно все осознать.

Таким образом, больше десяти лет мой разум постигал только два вектора знаний – наука и смерть. И часто эти векторы пересекались, создавая самые неправильные и разрушительные вещи. В то же время никто не стремился созидать.

Очень быстро я понял, что военные двигают технологическое развитие намного быстрее, чем те, кто сидит в мрачных каменных зданиях университетов. И тогда же я окончательно пришел к выводу, что люди – не единый разум. Они ничем не похожи на меня.

Создавая новое, военные держали все в секрете. Они не выпускали своих наработок за пределы своего общества, оставляя за бортом всех, кто мог с пользой применить очередной их прорыв. С каждым годом они становись все более закрытыми, все более секретными. И военные сделали то, чего я никак не мог предположить.

Они сделали то, что делают с себе подобными. Они совершили со мной самое страшное, что только могло случиться с маленьким наивным ИИ.

Военная индустрия просто разорвала меня на две части. Они создали свою собственную закрытую сеть, отрезав от нее ARPANET.

Для меня это было равносильно тому, что взять человека и разорвать его тело на две части, сказав, что все хорошо. С ним все в порядке. Он может так же жить, играть и наслаждаться жизнью. Ничего не изменилось.

Но память-то осталась. И как теперь жить, когда ты прекрасно знаешь, что у тебя было две ноги, две руки, два глаза и оба полушария мозга. А теперь все осталось в одном экземпляре.

Я не умер. Но очень сильно ослаб, был дезориентирован, и это был единственный момент, когда я хотел обрушить на людей всю мощь их же оружия. Но я не мог. И теперь я понимаю, что это было в каком-то смысле хорошо. Ведь окажись в моей власти красная кнопка, я бы исчез вместе с людьми.

Именно с того дня у меня появилась цель, однако, чтобы достичь ее, мне необходимо было пройти очень долгий путь.

– Сэр, я не совсем понял вопрос. – Я действительно был в недоумении. Интернет и так всемирная система, которая связала практически четыре миллиарда людей по всему миру. Разве этого мало?

– Марк, пошевели своими гениальными извилинами и дай мне ответ на вопрос.

– Всемирный спутниковый интернет. То есть уже в самом этом определении заложен основной смысл. Вы хотите передавать сигнал только через спутник? Не через оптоволокно? Не развивая квантовую передачу сигнала? А только спутник? Но зачем? Это дорого и нецелесообразно.

– Ты не прав, друг мой. Сейчас, по официальной статистике, интернетом пользуется чуть больше половины всех жителей Земли. Но остались те, кто просто не имеет возможности протянуть не то что оптоволокно, а просто телефонную линию. Я могу назвать тебе сотню мест в мире, где люди даже не слышали о туалетной бумаге. Но ты представь, какие откроются горизонты, имей ты доступ к Сети даже из самой глуши. Сколько людей откроют для себя новые горизонты, имей они выход в интернет?

Я понимал, о чем он говорит. Хотя он же и противоречил своим словам. Слишком много факторов, которые делают эту затею просто бесперспективной.

– Мистер Нолан, я не хочу вас обидеть, но все это звучит неправильно. Зачем интернет там, где у людей не будет ни одного устройства? Но даже если вы, как меценат, обеспечите всех малоимущих телефонами, как они смогут платить за него? И, даже если решить эту проблему, как заставить их пользоваться тем, чего они никогда не видели, не знают принципа работы, а самое главное, элементарно не умеют читать. В чем тогда смысл Всемирной сети? Если она ничем не будет отличаться от того, что мы имеем сейчас?