Я приоткрыл глаза, услышав знакомы голос Старосты Курта. Он кричит на Эли, та стоит у стены, бледная тень себя самой. Руки опущены, и кажется, что она сейчас заплачет, но этот обман. Это Эли. И я уверен, что она не умеет плакать.
— Он был не в себе! Братья Дито дали ему…
— С братьями я позже разберусь, сейчас я говорю с тобой! В жизни не поверю, что ты не могла справиться с парнишкой, не пытаясь при этом его убить!
— Я…
— Ты испугалась его Эли! Ты дозорный, и ты испугалась мальчишки.
— Ты бы тоже испугался будь там…
— Но там была ты, и решила его убить, — староста перестал кричать. Лишь потирает вески, а на его лице видна жуткая усталость. Они в доме одни. Вильгельм сейчас должен дежурит на Кривой башне.
— Ладно, что сделано то не исправить, но ты ответишь за это Эли.
— Чего ты хочешь?
— С этого дня ты будешь заботится о нём, учить и поддерживать, а до тех пор, пока он не вылечится, будешь присматривать за ним, ты всё поняла?
Эли зависла. Она уставилась на старосту круглыми глазами, и я решил, что настало моё время вмешаться:
— О, она всё поняла, Староста Курт, не беспокойтесь на этот счёт!
Оба мгновенно уставились на меня.
Эли отвела взгляд и мне почудился на её щеках румянец… надо же, ей стыдно…
почему-то мне сделалось приятно… Пусть страдает, сама виновата!
Староста ухмыльнулся и сказал:
— Присматривай и ты за ней, инвалид! — он вышел. Мы остались одни. В полной тишине. Она отупело смотрит вниз, вся красная, как рак и прекрасная… Очевидно, что извинений от этой особы мне не дождаться, значит придётся воспитывать её по-другому…
— Я хочу пить, — сказал я и она принесла мне воды.
— Я хочу есть, — сказал я и она накормила меня. С ложечки! Корча при этом такие угрожающие гримасы, что я с трудом сдерживал смех.
— Мне жарко, — говорил я и она открывала окно.
— Мне холодно, — говорил я и она укрывала меня ещё одним одеялом.
Так продолжалось несколько часов.
И вот Эли выглядит слегка безумной и уставшей, я не дал ей ни минуты покоя. И
по-хорошему мне бы давно пора прекратить, но что-то взыграло в душе, и я ступил
за границу дозволенного:
— Эли…
— Что?
— Я хочу в туалет!
Я не знаю в чём дело, в том, что я очень слаб или в мастерстве Эли избивать людей… но ей хватило одного удара, чтобы вырубить меня.
***После этого Эли больше не приглядывала за мной, но я в этом и не нуждался. Шрам на плече здорово болел поначалу, а затем стал затягиваться и безжалостно чесаться. Вильгельм даже связал мои руки, чтобы я не разорвал рану, на столько была не выносима пытка. Но в какой-то момент всё прекратилось и вот я уже стою на дежурстве и смотрю в ночную, непроглядную тьму, а рядом стоит Эли.
— Слушай, я вот чего не могу понять, — начала я разговор. — Почему ты постоянно бьёшь меня?
— Не знаю, — сказала она и саданула меня по плечу. — Просто ты меня бесишь, чепушила.
— Это явно не повод бить меня, а особенно пытать, тем-более без причины…
— Ты разбудил меня — это очень серьёзная причина! Ты даже не представляешь на сколько тебе повезло, что я тогда не убила тебя!
— Зато ты чуть не убила меня потом!!!
— Ты был не в себе! Нёсся на меня голышом, кричал всякие пошлости, словно я твоя девушка и думаешь, что…
— Тихо-тихо…
— Что тихо-тихо? Тебе не удобно, да?! А мне какого было, поэтому и выстрелила…
— Поэтому и выстрелила?! — передразнил я. — Молодец, оправдалась! Ходи теперь довольная, словно и не было ничего!
— А что было? Что было я тебя спрашиваю?!
— Да ты…
— Да я, выстрелила в тебя, ну и что? Ты жив?
— Жив.
— Здоров?
— Ну вроде…
— Всё! Какие ещё проблемы? Какие угрызения совести я должна чувствовать, а?
Темнота. Лишь звёзды на небе сияют. Но мне не до них. Эта сумасшедшая нависла надо мной. И как только удалось? Она же на пол головы ниже… Она так близко, что я чувствую её дыхание и запах трав. А за моей спиной пустота. Я стою на краю, если завалюсь назад, то будет очень быстрое, и очень болезненное падение вниз… Но мысли заняты другим — девушкой, что так близко…
— Чего молчишь…
Я поцеловал её. Вот так вот взял и поцеловал. Глупо. Неловко. Впился в губы и не знаю, что дальше делать. Куда язык девать… А самое страшное, она ведь сейчас убьёт меня, да, она ведь убьёт!
Я отпустил её губы. Отвёл голову. Эли замерла на месте. Похоже сейчас будет взрыв. И что делать? Попробовать сбежать или сигануть вниз?! Второй вариант явно безопаснее.
— Эли…я… — начал оправдываться, но запнулся, ибо не знаю, что говорить дальше, но сказать что-то надо. — Я…
— Почему?
— Что почему?
— Почему ты прервался, идиот?
Она просто набросилась на меня. Я почувствовал, как в спину врезалась деревянная балка, ещё немного и я потеряю равновесие… А в это время юркий и скользкий язычок проник в мой рот. Моя реакция была внезапна — я резко оттолкнул её. Она отлетела к другому краю башни и с трудом, но удержалась.
— Эли прости, я не хотел, честно… — стал оправдываться я, но меня безжалостно прервали:
— Заткнись!
Кусок крысиного дерьма, иди сюда! — прокричала она, и сама бросилась ко мне. В
один миг я оказался лежащим на деревянных досках. — Ты это начал, тебе и
заканчивать, чепушила! — она вновь впилась в мои губы, на этот, не предоставив
ни единого шанса на побег…
====== 13 ======
ВИЛЬГЕЛЬМ— Вставай, папочка!
Ещё никогда я не просыпался так быстро.
— Что? Папочка?! Ты не называла меня так… никогда! Ты, что напилась?
За окном поднимается солнце. В комнате немного света, но мне удаётся разглядеть чёткий румянец на лице дочери. Какого чёрта происходит?!
— Всё хорошо, пап, не волнуйся…
Эли поддалась вперёд и крепко обняла меня. Обняла… КАРАУЛ!!!
— Эли я ничего не понимаю!
— Папа, я так счастлива…
Счастлива? Что… Это всё чёртовы братья со своим порошком, больше некому!!!
— Эли, скажи честно, это всё братья Дито, да? Эли…
Она тихо посапывает. Глаза закрыты. Я переложил её на кровать и укрыл одеялом, не дай бог простынет. Под носом нет никакого следа от порошка, и глаза были в норме… Да и с чего вдруг мой ребёнок решит воспользоваться такой дрянью? Она же братьев на дух не переносит, да и она только вернулась с дежурства… ЧУЖАК! Какого чёрта ты сотворил с моим ребёнком?!
***САШАЯ просыпаюсь. И закрываю глаза. Не хочу вставать. Не хочу! Чувство безумной радости и печали зависло в груди и не даёт покоя. Мне нужно этим переболеть. Вот остаться здесь и никуда не пойти… Нет, так дело не пойдёт. Я же мужчина! Нужно делать что-то дальше, и я даже знаю что — нужно признаться! Я открываю глаза, встаю с пола. Братья уже спят, а ночь только наступила, нужно идти на башню… Я закутываюсь поплотнее в плащ и выхожу навстречу холоду и тьме. Какое-то неясное волнение беспокоит душу… Ну почему мне так хреново и все мысли только о ней?! Околдовала, определённо околдовала! Вот она не рассказала про свои магические способности, но они у неё определённо есть! Я в этом уверен на все сто… Нет. Фигня какая-то. Я просто влюбился в неё и мне нужно признаться. На встречу мне идёт Вильгельм, хмурый какой-то. Я машу ему рукой, но он не машет в ответ. Кажется что-то случилось…
И вот я лежу на земле. Лицом вниз. Сверху на мне сидит Вильгельм. Руки скручены. Он периодически сдавливает суставы, заставляя меня испытывать жуткую боль. Ситуация знакомая.
— Что тебе надо от меня, старик?
— Правду, Саша.
Я не смог сдержать смех. Не смог и всё. Конечно, поплатился за это жуткой болью, но прекратить не смог. И вот лежу лицом в земле, из глаз слёзы от боли текут, но я задыхаюсь от смеха.
— Да что с тобой не так парень?! — Вильгельм растерян. Он пытается причинить мне как можно больше боли и не сломать при этом руки, но я не могу прекратить смеяться, хотя мне очень больно. Похоже я сошёл с ума.
