— Цири?

— Геральт… — успокоившись, ответила Цири.

— Это был всего лишь сон. Скверный сон.

Цири вся дрожа поднялась с лежанки и подошла к сестре. Тонкие пальцы аккуратно убрали пепельный локон со лба спящей и Цири с великой радостью и облегчением услышала её ровное дыхание и только затем окончательно успокоилась. Удостоверилась. Она заметила, как Айри ерзала от ветра. Сняв с себя шарф, она накрыла им её приоткрытые ноги, и только потом вернулась к костру. Сна не было ни в одном глазу. Обхватив ноги, она смотрела на тлеющие угли, напоминающие о доме, которого уже нет.

Костер уже успел пригаснуть. Пламя тускло освещал белые волосы и резкий профиль мужчины, который был частично укутан под тенью и непрерывно следил за девочкой. Ведьмак ничего не спрашивал, а Цири ничего не говорила.

— Геральт, я… — вдруг нарушила тишину Цири.

— Я рядом. Спи, Цири. Тебе надо отдохнуть. Завтра нас ждет долгая дорога.

— Как она?

— Жива, Цири, с твоей сестрой все будет хорошо.

— Там что-то случилось… Что-то… — говорила о своем сне Цири. Девочка никак не могла выкинуть из головы последний момент. — Тот рыцарь… Черный рыцарь с перьями на шлеме… Ничего не помню. Он поймал её и… Не помню, что случилось. Помню только, что не могла двигаться и руки своей сестры. Что-то там случилось…

Беловолосый мужчина в легких кожаных доспехах весь в прорехах наклонился. Пламя костра заплясало в его желтых не человеческих глазах. В особенности из-за глаз ведьмаков было не трудно вычислить и поэтому им всегда было не легко в селениях. Никто в континенте не жаловал мутантов, считая их теми, на кого они же и охотятся. Но Цири не считала Геральта чудовищем. Она видела эти глаза много раз. Во сне. Но никому не говорила об этом. Разумеется, кроме сестры. Тогда она и впервые услышала это имя — Геральт. Совсем ещё маленькая она не понимала, что могло означать имя из сна.

— Тебе надо поспать, Цири. Все будет хорошо.

До войны она сполна наслышалась этих обещаний: что ее не оставят, что ей нечего бояться… А сейчас, когда она просыпается посреди ночи от собственного крика, рядом с ней, как всегда, только сестра. До недавнего времени. Теперь было иначе. Теперь она верила. Ведь теперь это говорил Геральт из Ривии. Тот, который был ее Предназначением. Которому она была предназначена. Ведьмак Геральт, встретивший ее в хаосе войны, смерти и отчаяния. Геральт, который взял ее с собой и обещал никогда не расставаться.

Согласно кивнув, малышка устроилась рядом с сестрой, обняв ее крепко-крепко, будто пыталась укрыть её от всех бед. Больше у неё никого не осталось. Она уснула, чувствуя себя в безопасности в кои-то веке за последние два месяца. Два месяца наряду с голодом и непрерывным страхом смерти и борьбой за жизнь.

Геральт просидел практически до самого утра, сохраняя тепло от костра. Ему было о чем размышлять: о праве неожиданности, о некогда данном слове, о предназначении, о вспыхнувшей войне и о своей туманной роли во всем этом хаосе.

Ведьмак тринадцать лет держал слово, данное Львице из Цинтры, что никогда не вступит на её земли и не отнимет её внука — обещанного ему дитя по праву Неожиданности. Внука… Отчего-то Геральт не допускал и мысли, что обещанное дитя точно будет мальчиком и никак иначе. Каково было его удивление, когда он однажды совершенно случайно подслушал в каком-то корчме беседу, что у Каланте родилась внучка. И не одна. Тогда он и вовсе решил, что постарается забыть о предназначении и об этом треклятом праве неожиданности. Да, до поры до времени ему это удавалось.

Как раз до падения Цинтры беспокойные ветра судьбы занесли его в земли, куда он обещал не вступать. Слухи о вторжении Нильфгаарда Геральт воспринял как дополнительное осложнение на дорогах, не более. Ведьмаку не было никакого дела до междоусобиц королей. Он просто выполнял очередной заказ. Потом досадное ранение во время охоты, которое сыграло свою роль и как следствие временный приют у добрых людей, где ему было уготована судьбоносная встреча.

Зараза… Что еще он мог думать обо всей сложившейся ситуации.

Утро встретило его яростными порывами. Разыгрывалась первая буря, знаменующая конец лета. Осенние ветра качали покрывающие руины метелки трав, неистово выли в кустах боярышника и в высокой крапиве.

Первой проснулась Айри. Девочек было трудно различить с первого взгляда. Однако взор ведьмака отчетливо видел их различие. В отличие от Цири у Айри глаза были другого оттенка, ближе к серому, в то время как у Цири глаза горели чистым изумрудом. В точности как у Паветты, вспомнил Геральт. Волосы пепельного цвета были сплетены в косичку, а у Цири они неуклюже обкромсаны, явно ей самой.

С самого первого дня их знакомства Геральт поневоле сравнивал сестер, выявляя их индивидуальные черты. Младшая была малословной, спокойной и такой серьезной, несмотря на возраст и всё пережитое за эти два месяца после бегства из замка. В этом плане старшенькая была её полной противоположностью: любознательной, пылкой и энергичной.

— Доброе утро, Геральт.

— Доброе, Айри, — ведьмак встретился с пронзительными металлическими глазами девочки.

Девочка взглянула на недавно остывший костер, затем снова на Геральта с искренним беспокойством и заботой. Ведьмак догадался, о чем она подумала и не смог сдержать легкой теплой улыбки. Неприкрытую заботу и воспитанность юной княжны можно было заметить невооруженным взглядом.

«Совсем не похожа на Каланте», — подумал Геральт.

Первым делом Айри укутала Цири остатком ткани, которым покрывалась сама во время сна. Последняя пару раз беспокойно дергалась во сне, но каждый раз успокаивалась, когда чувствовала ее прикосновение. Айри много раз наблюдала у своей старшей сестры беспокойный сон. Её глухие стоны и мычания в кровати посреди ночи в их спальне. Она много раз хотела рассказать всё бабушке, но утром Цири всегда просила хранить это в тайне. Девочка не хотела, чтобы о ней так волновались и суетились. Айри не была согласна с ней, но против мольбы сестры никогда не могла пойти.

— Далеко ещё до Каэр Морхена? — спросила Айри, завтракая остатками лепешки, отыскавшиеся на дне ее сумки.

— Если выйдем к полудню, то прибудем к закату.

— А если сейчас? Чем раньше выдвинемся, тем раньше окажемся в тепле.

— Ну, тогда буди свою сестру.

— Хотя… нет. Пусть ещё поспит немного.

— Мм… Я встаю, встаю. Надо идти, — сквозь сон пробормотала Цири.

***

Тучи пронеслись по краю светлеющего горизонта, на минуту осветив руины старинного замка, залив бледным, колеблющимся светом ров и остатки стены, вырвав холмики черепов. Подгоняемая пятками лошадь осторожно переступила кучу кирпичей, и уверенна вошла под разрушенную арку. Подковы, со стуком ударяя по разломанным плитам, будили меж стен призрачное эхо, которое тут же заглушал вой сквозняка.

— Это здесь?! — с нескрываемым восторгом произнесла Цири.

— Да, — ответил ведьмак, шагая рядом с плотвой и держа её за повод. — На всем свете нет места безопаснее. Это Каэр Морхен. Пристанище ведьмаков. Когда-то здесь был прекрасный замок-крепость. Очень давно.

— Айри, мы пришли! Мы пришли! Теперь мы в безопасности! — радовалась Цири и ерзала на седле от предвкушения.

Сестра ей ничего не ответила, только ниже опустила голову и сильнее укуталась в шарф. Что-то её тяготило. Лошадь ведьмака по прозвищу Плотва тихо фыркнула, словно она хотела взбодрить слишком серьезную девочку, говоря ей, что они дома.

Они погрузились в темноту, в бесконечно длинный черный туннель меж колонн и арок. Плотва шла уверенно и охоче, не обращая внимания на непроницаемую тьму, весело позвякивая подковами по каменистому полу. Перед ними в конце туннеля неожиданно загорелась красным вертикальная линия. Вырастая и расширяясь, она превратилась в двери, из-за которых вырывался свет, мерцающее пламя лучин, укрепленных в железных держателях на стенах. В дверях возникла черная, нечеткая в неверном свете фигура.

— Кто? — услышали они злой голос, прозвучавший как грозный лай. — Геральт?