Я окинул взглядом сортировочный пункт и мой взор пал на молодую девушку, которой по внешнему виду я бы и восемнадцати лет не дал, но её большие глаза горели осмысленностью, какой-то зрелостью. Я увидел её и ещё долго не мог оторвать своего взгляда, это было ровно до тех пор, пока она не уловила мой пристальный взгляд. То была белокурая красавица с огромными, будто два изумруда глазами, а цвет этих глаз был краше янтаря – карим, её прекрасные русые брови так гармонично сочетались с этими глазами, что я просто выпал на миг из этого мира, очутившись где-то в чистом поле, где есть лишь я и есть она. Увидев этот прелестный взор, я ощутил что-то крайне странное в области сердца, будто сотни клеточек наполнялись горячей жгучей кровью, постепенно охватывая всё тело до самых кончиков пальцев рук и ног. Раньше со мной такого не бывало ни разу, моё тело стало лёгким словно перо, мои глаза почему-то вдруг неожиданно заслезились, я не понимал, что происходит со мной. Её глаза словно пленили меня, я видел в них её душу. В этих глазах я видел то, чего не видел ни в ком, они горели каким-то иным, совершенно необычным огоньком. Это был огонёк добра, в совокупности с пламенем нежности и какой-то необычайной женственной страсти. В этом человеке было сразу два начала, я смог разглядеть в ней ум, зрелость, но в тоже время я видел в ней какую-то детскую наивность, игривость и вишенкой на этом торте был некий нюанс… Некая загадка, что сверкала будто маленький бриллиант. И всё это я смог разглядеть в этих прекрасных глазах… В которых я утонул полностью, словно мальчишка угадивший в сети рыбака. А какие же прекрасные были у неё волосы… Непорочно белого, такого соломенного цвета, ассоциировались с чем-то светлым и чистым, чем безусловно она и являлась. Я действительно был словно пленён её красотой и просто не мог пошевелить ни единой конечностью, но это была не просто красивая девушка, её красота не была чем-то внешним и поверхностным. В первую очередь я разглядел красоту её души, которая в совокупности с милым личиком порождало впечатление, будто это сам Ангел спустился с небес и оказался здесь, в нашей скромной обители.

–– Уильямсон, не тормози, не тормози, срочно, я сказал срочно приступай к работе. – орал будто сумасшедший Мюллер, смотря прямо на меня, будто маленькая собачонка на овчарку. Его истерический крик прервал эту связь, что установилась между мной и той самой загадочной незнакомкой и я в миг, будто ошарашенный оказался в этом мире, я вновь начал слышать эти страдальческие крики и стоны, мольбы о помощи и осязать тот ужас, в котором я находился. Первое что я сделал, так это мигом помчался к ней, дабы оказать ей помощь. Но на вид я не смог обнаружить каких-то серьезных увечий на ее лице шее. Она была той одной из немногих кто отделался лишь ссадинами и незначительными ушибами.

Проведя беглый, но всё же тщательный осмотр, я обнаружил что у девушки была лишь гематома подглазничной области, ни переломов, ни ранений сосудов я выявить не смог. Вблизи она была куда более красивей чем издалека. Таких глаз я ещё ни разу не встречал в своей жизни, они были поистине чем-то невообразимым и чем-то немыслимым, я не мог нормально работать, я не мог держать в руках инструменты, она меня просто пленила, с каждой минутой по моему телу бегали мурашки, на миг мне показалось что я в состоянии лихорадки и бреда, но это состояние всё не пропадало и не пропадало. Её кожа была так нежна и так светла, она была поистине словно Ангел. Я действительно не мог понять, что же это за человек, она словно была не отсюда, словно война была ей не чужда. Отрешенность от этого мира, чистота – вот что я видел в ней. Я с особой бережностью и аккуратностью обрабатывал её раны, ссадины. Она была в сознании, она была спокойна и просто молчаливо смотрела в мои глаза своими огромными словно океан очами. Её взгляд был крайне нежен и добр, она смотрела на меня так, будто знала давно и доверяла мне полностью, я же пытался концентрироваться на деле, но это было крайне сложно… Мы просто смотрели друг на друга и просто молчали, но это не была та примитивная тишина, казалось, что мы молчим, но на самом же деле мы вели тёплый диалог, диалог, который осуществлялся посредствам наших душ. Её душа была жива, а моя похоже воскресла вновь, словно ландыш, расцветающий весной. Я чувствовал какую-то непоколебимую и неприсущую, для меня ранее, силу. Это была сила любви, сила что во сто крат сильнее какой-то физики, нечто духовное, метафизическое…

VII

–– Джонни, сынок, просыпайся. – раздался нежный трепетный голос Маргарет, которая застала меня спящим прямо в коридоре, я уже вторые сутки не спал нормально, эти два дня были словно каникулы в аду, я работал как проклятый, мой старый халат впитал десятки литров крови, как мне казалось. Ждать чего-то прагматичного и положительного от этого дня я уже попросту не мог. Но из моей головы ни на миг не выходил образ той девушки, я видел её даже в своих сегодняшних снах, хоть и поспать мне всего удалось лишь пару часов.

–– Маргарет, Боже, это какое-то смертоубийство… – я поднялся с пола потирая заспанное лицо, – Который час?

–– Ровно полдень, ты снова так и не добрался до казармы, бедняга – усмехнувшись по-доброму вздохнула женщина. – Сегодня был лютый мороз на улице, первые зимние холода пришли, сынок, но спасибо Моргане, она укрыла тебя этим пледом, а то ненароком сам схлопотал бы в лазарет.

–– Моргане? О ком ты говоришь? – окончательно поднявшись с пола и поправив воротник своего халата спросил я, пока что я действительно с трудом понимал о ком она говорит, как, впрочем, и о том, где я нахожусь, недосып сильно сказывался на мне.

–– Как же так, это же та самая девушка, с который ты глаз свести не мог сегодня ночью, та, что с ушибами, разве ты так и не поинтересовался её именем? – с легкой усмешкой и долей удивления проговорила Маргарет, а потом посмотрев на меня неодобрительным тоном сказала, – Знаешь, что, снимай-ка этот халат, он полностью пришел в негодность, я в ординаторскую принесу новый.

–– Моргана… Вот значит кто она… – шёпотом проговорил я, думая о чем-то своём поспешно скидывая на пол свой почерневший от крови халат.

Я слишком долго не находил в себе сил выйти из ординаторской и подняться на второй этаж, дабы справиться о её здоровье. Я просто сидел за столом потягивая из гранёного бокала какой-то горький виски, пытаясь понять, что же случилось со мной и почему меня охватил такой шок, толи лихорадка, я толком и понять не мог что же это было на самом деле такое. Моё сердце уже слишком долго было чёрствым и грубым как камень, а вчера словно ожило, зацвело, через его многочисленные трещинки возрос росток любви, что в свою очередь порождало душу там, где, казалось бы, она была уже окончательно мертва. Я сидел и просто пил, боясь предпринимать какие-то действия далее, ведь сделав шаг назад пути уже не будет. Свершённого не изменить. Пойти вперед – впасть в пучину страсти и любви, чтобы умереть затем от боли. Нет. В этот день я так и не осмелился сделать этого шага, я просидел всю смену в ординаторской, а затем так же благополучно отправился в казарму, дабы наконец-таки нормально отоспаться этой ночью, ведь сегодняшняя ночь была на удивление спокойна и нежна.

Я проснулся в этот раз сам, меня никто не будил, на меня никто не орал, день предвещал быть хорошим, ибо мне удалось выспаться и набраться необходимого количества сил, дабы приди в себя после того колоссального жесточайшего труда. На работу я пошел пешком, дабы подышать свежим воздухом, ощутить легкий морозец на своей коже, который с каждым днем всё крепчал и крепчал. Зима действительно кралась всё стремительнее и стремительнее, но война всё никак не заканчивалась, противник становился лишь сильнее и агрессивнее. Госпиталь жил всё той же размеренной и спокойной жизнью, какой жил до этих двух страшнейших событий. Но всё уже было позади, вперед мы пытались не смотреть, ведь на войне нет будущего, есть лишь прошлое и есть сегодня. Всё что было бы завтра, было огромной загадкой для многих постояльцев нашего лечебного заведения, как, впрочем, и для нас самих. Я, оказавшись в ординаторской переоделся в свои чистые медицинские одеяния и последовал на плановый осмотр больных.