- Как и многие, кто прибывает в последнее время, - он привстал, огляделся, не подслушивает ли кто, и сел обратно. - Ты под Гиремасом был?

Ритемус кивнул, и Андемир посмотрел на него с внезапным уважением.

- Королевских тоже сильно тогда потрепали, так что это большая удача, что ты выжил там. И когда же ты ушел от них?

- Как раз после битвы. Бросил оружие, забрался в пустой дом, переоделся и смылся куда подальше.

- Странный ты человек, - теперь он излучал недоумение. – После победы перейти на сторону противника.

- Я не переходил на сторону противника, вернее, еще тогда не перешел… Противно стало своих убивать, вот и все.

- Ты не бойся, - заговорщически подался к нему Андемир. – Тут таких почти половина, кто от королевских ушел. Здесь все равны, потому что мы боремся против минатанцев. Это там, на юге, вы выясняете до крови, служил ли человек в стане врага, или нет. А здесь нет. Конечно, распространяться об этом не стоит, потому что все начинают, даже бывшие монархисты, представь себе, - он коротко хохотнул, - язвить, обходить стороной, строить из себя истых борцов с королевской властью, но только один день. Потом все забывают. Стадное чувство, черт его подери, - с отвращением процедил он.

- Да, судьба – хитрая баба, - пробормотал вдруг Ритемус после недолгого и широко улыбнулся.

- Ты о чем? – встрепенулся было тоже задумавшийся о своем Андемир.

- Куда же она нас занесла? – спросил, отведя взгляд куда-то в светлеющее небо, Ритемус. – Год назад я думал, что завтра будет таким же, как сегодняшний, а послезавтра – как завтрашний день, и что те малейшие изменения, которые отличают один день от другого, не коснутся меня, а, следовательно, и не будут мною замечены. Я даже был доволен существующим положением дел и молил лишь о том, чтобы не было хуже. Для меня ничего хуже Фалькенарской войны не было, даже когда через полгода после конца ее цены поднялись в десять раз. А я терпел и даже радовался – не погиб на той войне, так эту тем более переживу.

- И кем же ты работал? – спросил Андемир. После ответа он немного смутился и рассказал о себе.

- А я до войны и после кучером работал, тоже в столице. До войны было неплохо, народ ездил часто, доход был, и содержание лошадей тогда государство оплачивало. Во время войны ничем не отличился, а после нее вновь занялся привычным делом. Только затем стало во сто крат хуже. Лошадей нужно было самому содержать, народ стал пешком ходить и экономить, и наше предприятие постепенно приходило в упадок. Года через полтора все устаканилось, жить стало сносно, а незадолго до этой войны нас обещали пересадить на самоходные экипажи, представь себе! Из Сангпилла привезли инструкторов и тридцать машин. Все чистые, черные, хромированные, блестят так, что глаз не оторвать, а внутри на сиденьях - настоящая кожа, и приборная панель, подлокотники – все из дерева, из тамошнего клена, а он, знаешь ли, огромных денег стоит! Так мы из штанов чуть не выпрыгивали, пока ждали начала обучения. Оно так и не началось – потому что в этот день уже двое суток бушевал мятеж, а через несколько дней я и мои люди решили да и сбежали к повстанцам.

Ритемус сочувственно покивал головой. Сангпилльские машины – удовольствие не из дешевых. Сангпилл был страной, лежащей за океаном, и чуть ли не первой, кто запустил серийное производство автомобилей для гражданского потребления, тогда как остальные сперва стали насыщать самоходной техникой армии. Да и к вопросу изготовления деталей будущих автомобилей сангпилльцы подходили творчески – каждая машина, вышедшая из заокеанских цехов, служила для спокойных и неспешных поездок на дальние расстояния и была произведением искусства, а не нагромождением броневых листов, болтов и колес, которому надлежало лишь быстро ездить и плеваться пулями в сторону противника.

Вдруг он вспомнил те машины с солдатами, проезжавшие мимо вокзала на фронт, когда отъезжал сюда почти неделю назад. Не из столицы ли они были? Очень похоже по описанию, однако Ритемус решил умолчать об этом.

- И что же с ними стало?

- Не знаю. Когда столица заходила ходуном, мы заперли автопарк и двое суток держали оборону. Полиция и военные прогнали их, и наш хозяин отпустил нас по домам, потому что все это время мы не спали и не ели. Потом посовещались с ребятами и сбежали. Хозяин остался с охраной… Наверное, их реквизировали повстанцы, ведь столица давно захвачена ими, - он замолчал и чуть позже благоразумно решил, что замучил человека. – Ладно, иди, отдохни после дороги. Если что нужно, обращайся, своим поможем, - он искренне улыбнулся. Ритемус поблагодарил его, и вернулся в землянку. Северан и Видерим, наконец, приладили вытяжную трубу от дровяной печи – когда они в первый раз зажгли ее, то дым пошел вниз, и солдаты ринулись на улицу, задыхаясь от гари.

- Ну-ка, Неральд, поджигай, - самый молодой фалькенарец осторожно засунул в жерло зажженную лучину, и приготовившиеся было ринуться наружу люди расслабились, с тихой радостью в глазах смотря на танцующие за решетчатой заслонкой язычки огня. Скоро пламя затрещало, все сильнее и сильнее, и тепло ленивой струей заполонило помещение. Ритемуса мгновенно сморило, он изо всех сил боролся с наступающей волной сна, и, не расстегнув на шинели всех пуговиц, уронил голову на вещмешок.

Впрочем, проспать ему удалось всего лишь полчаса. Его разбудил голос из траншеи, вещавший о построении через пятнадцать минут на плацу.

- Ну вот, а я только трубку раскурил, - сморщился Северан, вытаскивая изо рта мундштук, с сожалением посмотрел на него, раздумывая, докуривать или не докуривать, и все же продолжил пускать дым, довольно улыбаясь. Ритемус пытался вспомнить сон, и, увидев эту улыбку, вспомнил все, что снилось. Во сне он убивал фалькенарцев – сначала где-то во фронтовой грязи колол штыком и расстреливал эти ненавистные рослые и крепкие фигуры, затем в Доламине, одного за другим, душил Северана, Неральда, Вомеша и остальных. Кадр за кадром, медленно проносились в голове вспышки взрывов в том городе, и угадывал, какой из них унес жизни его родных. Он носился по разрывающемуся улицам среди бесчисленных мертвых тел и пытался найти их, и вдруг сквозь грохот прорвался вопль страха и ужаса, зовущий на помощь. Это были голоса жены и сыновей, и спутать ни с чем он не мог. Он ринулся на их крик, но тут все оборвалось. Разум застилала ненависть, и взгляд его был обращен внутрь себя, в клокочущую тьму, где появлялись образы мертвых фалькенарцев. Как же ему хотелось прикончить этих чертей, достать нож и воткнуть каждому в сердце, чтобы его родные были отомщены…

- Что, Ритемус, не можешь проснуться? – усмехнулся Северан. – Не отоспался по пути сюда? А я ведь говорил, спокойная жизнь кончилась… Нет, что-то ты плохо выглядишь. Заразу не подцепил какую?

…Вот он же, снова в теплой и уютной землянке, среди людей, которые не желают ему никакого зла, даже наоборот, готовы подставить плечо в нужное время, и среди фалькенарцев, которые пришли воевать за его родину, чтобы искупить свою вину перед ней. Разве они достойны смерти? Разве это они убили его семью? Нет, и никто не виновен, даже те, кто нацелил тогда на город орудие, снаряд которого и унес весь его смысл жизни. Виновны лишь те, кто желал той войны, кто позволил ей выбраться из завязанного мешка человеческих бед и просыпать ее зерна на землю…

- Нет, не беспокойся, я вполне здоров, - помотал он головой, глупо улыбаясь. Северан ему не поверил – тревожное выражение лица никуда не делось.

Время шло к вечеру, и мороз начинал ощутимо щипать кожу. Легионис зачитывал приказы командования, затем коротко сообщил сводки о делах в центре стран, добавил немного пафоса, уже порядком приевшегося, затем выступил кто-то еще, чьих знаков различия Ритемус не разглядел, приказав доставить к завтрашнему обеду списки командиров подразделений и их заместителей.