Первым с ним говорил Булевис. Начал он издалека, рассказывал о судьбах людей из отряда, и когда Ритемус попросил начать с момента его «ликвидации», едва заметно побледнел. Он рассказал, что тут же пришли канцы, и отряд стал отступать. Из дома выбежал Аумат, сказал, что у легиониса приступ падучей от слабости, и что надо прикрыть огнем дома, покуда того не вынесут в безопасное место. Бой не был жарким, канцы не слишком напирали, но Булевис и Гессерис сочли за благо отступить, а когда бой закончился, недосчитались и Ритемуса, и разведчиков. Тумасшат успокоил их, что, мол, все хорошо, Либертас и Энерис знают, что делают.

На этом все закончилось. Отряд ушел к Пескаруму, там их оставили без дела, а Вельяаса ждал жесткий разговор от Лангемира, основное содержание которого, впрочем, осталось между ними. Было известно лишь, что Лангемир приказал отправить посыльных по деревням, которые могли бы поставить подкрепления для нападения на лагерь военнопленных, чтобы они ничего не ждали. Людей Вельяаса также ждало разочарование, но домой их не пустили. Зато кормили их досыта, что свело недовольство почти на нет.

Тогда Ритемус потребовал объяснений насчет него самого, и Булевис едва ли не убежал за Тумасшатом, предварительно попросив не судить того строго, что, конечно же, настроило Ритемуса негативно. Он ожидал самого худшего, и в какой-то мере его опасения подтвердились.

Тумасшат сгорал от стыда и не мог поднять глаз, когда увидел Ритемуса, прожигающего старика-валайма взглядом насквозь. Ритемус резко потребовал, чтобы тот рассказал все, что знал. С самого начала.

Валайм растерянно шарил взглядом по всему помещению, и постепенно начал говорить.

Ритемус правильно понял слова Гальгатуса, сказанные после взятия Серметера весной прошлого года – его отряд спасать и эвакуировать никто и не собирался. Поддерживать и снабжать информацией – да, но как обычно, все пошло не по плану, и партизанам пришлось довольствоваться подножным кормом. По какой причине с ними не выходили на связь, Энерис сказать не считал нужным.

С поездом тоже интересная история случилась. Оказывается, в нем ехал в Морисанар минатанский атташе, однако по какой-то причине поезд не остановился на городском вокзале, а поехал дальше. По официальной версии, в поезд проникла группа ликвидаторов, которые перебили экипаж и убили атташе, а затем подожгли несколько вагонов. Среди сожженных бумаг нашли чудом уцелевшие протоколы, которые свидетельствовали о том, что минатанцы не будут довольствоваться присоединением только Лимунарской и смежной части Рателанской провинции, желая оттяпать кусок южнее, а помимо этого ведут переговоры с республиканцами, чьи печати стоят на документах. Взаимные обвинения в предательстве, угрозы, занавес. О дружбе между Канцлером и Императорским двором не может быть и речи.

Люминас теперь стал Вождем. Все это время он и не только ждали окончания войны для инаугурации. Он приходился дальним родственником бывшему королю Арлакериса. Он и его дядя были не просто дворянами, а самыми ближайшими наследниками престола, из-за чего в конце Фалькенарской войны случился скандал, который был быстро замят. Обоим пришлось эмигрировать в Гальвид, а Люминас неоднократно участвовал в нескольких народно-освободительных конфликтах, как незадолго до того участвовал в Фалькенарской войне. Оба часто встречались с представителями новых политических учений и давно решили, что абсолютная монархия отнюдь не лучшая форма правления.

С началом революции Люминас перебрался обратно на родину, где попал в известные Ритемусу передряги. Личность он не раскрывал, однако дядя принял руководство над Сенатом и Республикой, а после своей смерти его дело должен был продолжить Люминас, имя и личность которого засекретили так, чтобы его известное высокое положение в обществе не вызывало подозрения. Исполнющий обязанности Вождя стал Ниремис, который затем, когда опасность миновала, передал полномочия Люминасу.

Либертас в подполье уже больше десятка лет, Таремир – семь, успел присоединиться к демократам еще в Фалькенарскую, пока Ритемус залечивал ранения. Аумата завербовали еще в Севелласе, присматривать за Ритемусом на предмет проявления признаков возможного предательства.

- Монархия, демократия, олигархия – все одно, - прервал Тумасшата Ритемус. – Я служу государству и людям, которые его возглавляют, если они мне нравятся. Я не скрывал, что к демократии я склонности не испытываю. И вернись к событиям, связанным со мной и отрядом.

Тумасшат сбился и вернулся к событиям до начала второго похода – к покушению.

- Стреляли не в тебя.

- Что? – резкий рывок отозвался болью в груди.

- Тише, тише. В него.

- Зачем?

- Он срочно понадобился Ставке в налаживании связей с минатанским подпольем. Видишь ли, как мне объясняли, минатанских солдат, добровольно сотрудничающих с нами, не так много. А он очень много знает. И он мне не говорил, но видимо, он сам давно в этой организации состоит. Видят боги, не просто так он нам тогда попался, в первый поход… А о твоих поездках в город знали, чтобы ты ничего не заподозрил, и Аумат оказался очень хорошим актером.

- Так почему мне нельзя было сказать? – громко сказал Ритемус, - Я вам что, торгаш с базара, который все государственные тайны на всеобщее обозрение выставляет?

Прибежала медсестра; оба уверили ее, что все хорошо, и та, с недоверием сверкнув глазами, ушла.

- Тише. В городе действовала императорская разведка, и… как сказал Энерис, все должно выглядеть на-ту-раль-но, - произнес валайм малознакомое слово, - чтобы усыпить их бдительность. Они наверняка убили бы Аумата, понимаешь? А так он был под охраной.

- Не очень понимаю, зачем надо было так рисковать им, но… рассказывай дальше, - Ритемус помотал головой, разгоняя туман внутри. – Таремир не просто так нас выгонял?

Тумасшат подтвердил его предположение. Ритемус зашел слишком далеко на юг, и его возвращение было выгодно обеим сторонам. Республиканское командование еще в начале контрнаступления знало, что дальше Серметера армия не сможет закрепиться, поэтому Ритемус нужен немного ближе, а канцы не хотели, чтобы он рушил их тылы, и как выяснилось позднее, и вправду желали его видеть поближе к позициям минатанцев в случае гипотетического конфликта. Возможно, что Ритемус мог помешать какому-то плану, находясь сильно южнее Серметера, но Энерис не говорил об этом.

Летом из-за угрозы окружения был сдан Лимунар, в то же время началась эвакуация Рателана. Никто не собирался встревать между двумя мощными силами и тратить людские и материальные ресурсы зря. В Минатане полным ходом шла подготовка переворота, и пока верные Императору части шли в очередной раз завоевывать арлакерийский Север, в крупных городах Минатан, наоборот, скапливались продемократически настроенные контингенты, пока внешне сохраняющие верность монарху, под предлогом слежения за общественной безопасностью. Тем самым появилась возможность столкнуть двух быков лбами. Это позволило бы истощить «возрожденцев» и минатанцев, однако это истощение заняло бы много времени.

К слову, те же подрывные процессы проходили и в Фалькенар. Одним из идеологов переворота был… Вомеш. Ритемус, услышав это имя, лишь тихо вздохнул. Громкий демонстративный уход, вернее, дезертирство двух фалькенарских батальонов, отправившихся домой, в протянутые руки подобревшего к изгнанникам фалькенарского общества, стал прологом ко всеобщему кровавому покаянию последнего. Фалькенарские обыватели поняли, что насущные проблемы никуда не делись, что война ничего не принесла, кроме обнищания, и что от тех, кого послали на убой, просто-напросто избавились, вместо того чтобы посочувствовать или помочь. Начались стачки и демонстрации, а во что они вылились, Ритемус сам мог прочитать в газетах.