Он замолчал. Он сказал слишком много, пусть этот монолог представлял кашу из мыслей, не вполне стройных. Его никто не должен был слышать, но тело непроизвольно сжалось, ожидая реакции.

- Да, и это говорит целый минор-легионис, - усмехнулся он. Пастор за все это время ни проронил ни слова.

- Вы хотите… уйти? – однако по интонации четко слышалось другое слово. Дезертировать.

- Я хочу отдохнуть. И понять. И не знаю, что сильнее. Видите ли, у меня предчувствие, что это положение спровоцировано причинами не только военно-стратегическими.

Пастор вопросительно посмотрел на него.

- Положение тяжелое, мы зажаты с двух сторон, а все ведут себя, как будто так и должно быть. Ставка который месяц твердит, что запасы на исходе, но тем не менее, на передовую приходят пополнение. Наше наступление застопорилось внезапно, и сдается мне, не из-за канцев и не из-за дорог. Мне кажется, Ставку очень лихорадит. Как бы нам не получить третью фазу войны после этой лихорадки. Впрочем… возможно, у меня паранойя. Это же Север, здесь другие правила войны.

- Ритемус, здесь я могу оказать поддержку, но изменить ситуацию полностью можете только вы. Я не легионис и не генерал, всего лишь священник. Если вам интересно мое мнение, то я тоже устал. Устал по-своему. Не только физически или психологически, а еще и потому, что я вижу, как многие годы работы с населением пошли насмарку. Я учил людей читать, писать, приобщал к арлакерийской культуре, а ныне большая часть из тех, кого я знал, убиты. Но продолжаю, потому что верую. К моему сожалению, в отношении вас это действия не возымеет. Поэтому обратитесь вовнутрь себя и спросите, чего вы хотите больше всего?

- Того же, что и вы. Чтобы все это закончилось, - он щелкнул пальцами, - вот так. А если брать более осязаемые вещи, то спасти людей. Но этим я и так занимаюсь. Так и должно быть. И все же…

- А быть может, это назначение еще не открылось для вас? Иные годами ждут своего часа.

- У меня не осталось терпения. Только совесть. Но и ее запас, как известно, не безграничен.

- Так или иначе, Ритемус, вы ничего не сможете поделать, пока мы не дойдем до расположения фронтовых частей, - он помрачнел, - Вернее, можете, но я вам не советую.

- Я знаю, знаю, - закивал тот головой. – Спасибо и на этом.

Они поговорили еще немного, и когда солнце полностью исчезло за горами, Ритемус дал команду выдвигаться. Небо почернело, огрызок луны, бегающий от тучи к туче, давал мало света. Батальон выдвинулся по намеченному разведгруппой маршруту практически в полной тишине, не нарушая ее звуком голосом. До самого шоссе им не встретилось ни человека, да и само шоссе было пустынно – серая полоса меж двух стен темного леса монотонно тянулась далеко в обе стороны. Ни души. Лишь в стороне Серметера совсем низко над деревьями горела звезда. Странная, испускающая чуть зеленоватый цвет. Для сигнального выстрела она слишком долго висела в воздухе.

Ритемус показал на нее рукой Тумасшату, но ее заметили уже многие и перешептывались.

- Летающий пузырь?.. Аэростат? – выдохнул валайм.

- Не знаю, - лишь сказал минор-легионис и спустился в темноту, под сень деревьев. Здесь должно быть идеальное место для засады, ведь отсюда прекрасно видно входящих в чащу, а если всматриваться сюда со стороны шоссе, то можно различить разве что летающих разноцветных мошек в глазах.

- Кажется, никого, - сказал он и дал жестом приказ продолжать движение.

Они шли еще несколько часов. Каким-то образом валаймы рассмотрели в ночной тьме следы предыдущей группы, которые то появлялись, то исчезали. Тайных пометок на деревьях было несколько, но они были сделаны задолго до того, как группа потерялась. Ближе к месту исчезновения на их следы накладывались новые и порою так запутывались, что невозможно было понять, куда какие отпечатки вели. До конца цепочки следов с первого захода не дошли - людям требовался отдых. Ритемус распорядился продолжить поиски после рассвета.

Утром от стоянки отделились несколько групп. Ритемус шел в одной из них. Неподвижность и ощущение бездеятельности давали пищу для дурных мыслей, а длительный поход и необходимость запоминать маршрут и быть незамеченным во время движения отодвигали их на задний план.

Его и еще три группы двигались вместе по следам исчезнувшей разведгруппы, которые через полтора километра разошлись в две стороны, и потом разделились еще раз. Ритемус повел свою группу по дорожке следов, ведшую влево, в деревню, еще одна шла в соседнее поселение, две обыскивали местность и отслеживали вражеские патрули.

Весь день разделившаяся группа осматривала деревню издалека. Крестьяне выходили на улицу редко, больше сидели дома или на работали на огородах, где они умудрялись что-то выращивать в это короткое лето. Ближе к обеду послышались звуки мотора – к относительно богатому на фоне остальных дому, видимо, деревенского старосты, подкатил автомобиль с националистической символикой на крыльях и с длинным шестидверным кузовом, откуда высыпали четыре солдата, вслед за которыми вышел и вальяжно прошел в дом офицер. Что характерно, местных в этот момент не наблюдалось вовсе, - жившие в примыкающих участках скрылись у себя во дворах, согбенно подглядывая через щели в заборе.

- Сразу видно все народную любовь к канцлеру, - прокомментировал Ритемус. Было бы неплохо, если бы кто-то из жителей сходил в лес, но у всех будто ноги отнялись. Через час серые уехали восвояси, и крестьяне стали потихоньку выходить наружу. Постоянно оглядываясь в сторону уехавшей машины, они подошли к дому старосты и ждали, пока тот не вышел и не стал что-то рассказывать, бросая вялые жесты. Бинокль показывал далеко не все детали, но было ясно, что это был человек лет семидесяти, убеленный сединами, но судя по короткой стрижке, арлакериец; престарелые валаймы стригутся крайне редко, и часто не стригут волос вышел плеч. Одежда типичная – меховой жилет, домотканая рубаха, льняные штаны, все черного цвета. Примет особых не заметно.

Через несколько минут все разошлись, и староста остался наедине с еще одним пожилым человеком, на этот раз жестикулировал он активнее, часто махая рукой вслед серым. Через полчаса приехала телега, нагруженная чем-то большим, что скрывалось под большим полотном. Повозку завели за угол, что было дальше, не было видно. На этом интересные подробности из жизни отдельной взятой деревни закончились. До наступления темноты, конечно.

В сумерках Ритемус, Йакалан и еще два бойца спустились вниз, к участку, расположенному на краю деревни. В доме горел свет, из трубы вяло шел белесый дым. Перебравшись через забор в том месте, где он был относительно крепок, все четверо заскользили вдоль него, держась в тени. Спрятавшись за дверь, Ритемус постучал, а Йакалан, выглядевший как можно более просто, приготовился к речи. Еще один боец стоял на подхвате, четвертый остался за углом, у бочки, сторожить.

- Кто там? – послышался мужской голос. Йакалан зашелся в притворном кашле и прокряхтел на валаймском:

- Откройте, пожалуйста.

Дверь открылась, и наружу, закрывая ее за собой, вышел мужчина.

- Добрый вечер. Что вы… - он увидел всех троих, и голос его быстро терял громкость.

- Вы не здешние, - тихо сказал он.

- Кто там? – послышался высокий женский голос.

- Не кричи, это ко мне пришли! – громко сказал он. В отсвете окна стало ясно, что это был тот самый старик, что говорил со старостой днем.

- Прошу прощения за вторжение, но нам нужна ваша помощь.

- Опять… - раздосадовано пробормотал старик, - Заходите, а то увидят еще.

- Сапоги не грязные? – спросил он. – Можете не разуваться, но оттереть надо грязь. Тряпка вот, - он дал несколько кусков ткани, видимо, остатки рубахи. Сам он ушел в комнату, объяснять жене происходящее. Послышалось ее тихое возмущенное бормотание. После этой процедуры партизаны сели на предложенную скамью.