- Извините, пастор. До сих пор не могу успокоиться. Что ни день – то бои и прятки с беготней. Как говорится, чует сердце подлянку, - он замолчал. Все вслушивались в музыку просыпающегося леса и искали частицу покоя в нем.

Его нарушил пастор.

- Дорогой Тумасшат, быть может, приступим к вечерним службам?

- Дело говорите, друг мой.

- Только тише, - попросил Ритемус.

Пастор построил солдат, открыл Книгу и уже произнес первый слог первого слова, и лес вдруг содрогнулся от прорезавшего его скрежета фоновых шумов, донесшихся из невидимого мегафона.

- Ритемус! – голос был почти неуловимо тих. – Я знаю, что это ты со своими людьми чинишь препятствия нашим солдатам! Надеюсь, ты узнаешь мой голос? Это я – Таремир. Я здесь, чтобы уберечь тебя от глупостей. Я прошу тебя лишь об одном – перестань. Если ты выйдешь и добровольно прекратишь сопротивляться нам, мы отпустим тебя и твоих людей на все четыре стороны. Хотите, даже за границу. Ритемус, ты ценный человек. Канцлер даже хотел бы, чтобы его людьми командовал такой талантливый человек, как ты. И твои люди – хорошие бойцы. Они заслужили уважение, поэтому никто из нас не хочет лишнего кровопролития.

Ритемус, Республика сейчас слаба как никогда. Только посмотри, с одной стороны наступаем мы, а с другой вы скованы боями с восставшими пленными минатанцами. Да, я прекрасно знаю, что происходит у Лимунара. Вы не сможете долго воевать на два фронта, скоро вся ваша армия рассыплется. А отступать ей больше некуда, Ритемус. И не думай, что на других фронтах дело обстоит лучше. Ваш Северный фронт скоро окажется на крайнем Севере и ему останется либо мерзнуть в тундре, либо сдаваться. Западный выбит из Севелласа и почти прижат к границе. А Южный падет со дня на день, и колыбель революции, как вы ее называете, Элимас, взят позавчера. Думаю, ты и сам прекрасно знаешь, каковы наши настоящие силы и возможности. Я надеюсь, ты задумаешься о целесообразности своих нынешних действий.

И знаешь, что я тебе еще скажу? Не бойся задумываться. Ты оставил Короля и перешел к республиканцам случайно, только лишь потому, что вместе с ними ты защищал нашу Родину от минатанцев. Ты сделал правильный выбор и потому, возможно, жив. В конце концов, я твой друг, был, остаюсь и буду им. Мне незачем желать тебе зла. Поэтому сделай правильный выбор и сейчас.

Голос смолк. Резкий скрип, будто некто ножом резал стекло, вновь ударил по ушам и стих.

- Красив подснежник, да навозом пахнет, - не преминул заметить Тумасшат, лениво развалившись на земле. – Это тот твой друг, с которым вы в начале войны…

- Он, - кивнул Ритемус – Был.

Все это время он просидел на бревне, чуть согнувшись и уперев руки в колени, ни упуская ни единого слова.

- Надо ж было тебе заявиться именно сейчас, - пробормотал он, - Вот же Канцлер… Вытащил чучело, не побрезговал… Как найду, обязательно спрошу, сладко ли оно, чужую задницу лизать…

Он раз за разом прокручивал речь в голове, до сих пор не веря, что это мог сказать Таремир. Может, ему показалось? Канцы притащили Таремира сюда, за сотни километров, лишь ради того, чтобы выманить Ритемуса и отряд! Неизвестно, на что они рассчитывали: то ли они отчаялись поймать партизан, то ли думают, что он настолько глуп, что позволит выдать три сотни человек под белым флагом ради встречи с одним своим давним другом! Вернее, человеком, бывшим когда-то другом… Таремир, как же он мог… как же это подло с его стороны! Ведь это, черт побери, его голос, его интонации! Неужто он не мог ничего выдумать, чтобы не быть заставленным совершать этот… обман?

«А ведь ты, помнится, поступил так же», - возникла в голове мысль.

«В Капулане? Это была моя личная инициатива. Я надеялся, но не принуждал открыто. В конце концов, я рисковал головой не меньше его. А этот полудурок, иначе и не сказать, устроился за пазухой у этих господ, которые сами не поймут, чего хотят – то ли вырезать и отправить за пределы страны невинных людей, то ли реставрировать монархию, или все сразу. Захотел бы – он бы встретился со мной лично, это можно устроить. Но он не предложил этого, и не предложит. Если он с ними – значит, он такой же выродок, как и все их Национальное собрание. А пусть даже он и сознает все сволочную сущность своих хозяев, пусть он желает сохранить мне жизнь и, - наверняка, - поставить ее на службу Канцлеру, этого я не приму. Мне, кроме этих людей, которые стоят около меня, терять уже нечего».

Последние слова отзвучали в черепной коробке, и он очнулся, поняв, что какое-то время так и сидел, погруженный во внутренний диалог, напоминая карикатурного разбойничьего главаря, вынашивающего зловещий план.

- Ну что вам сказать, друзья, - хлопнул он себя по колену, - Насолили мы Канцлеру, не в мочь стало терпеть. Даже прислали человека, который был моим другом, чтобы он мне уши медом залил. Теперь он им служит… Моя вина, не уберег его, надо было на месте добить, когда в последний раз видел его. Вы все слышали? Они надеются, что я из-за одного, одного-единственного человека предам вас, три сотни моих боевых товарищей. Не смешно ли? А еще это значит, что наши догадки были верны – все эти встречи устроены ради нас с вами. Видите, как много чести нам отдают гостеприимные канцы! Мало того, раз они решили устроить переговоры, значит, не надеются нас поймать. Гордитесь, ребята. Но радуйтесь тихо. Сегодня, думаю, нам будет поблажка, - добавил он с издевкой и подозвал командиров. Солдаты, прикрываясь рукавам, приглушенно и воодушевленно гоготали, понося канцев и обещая показать им, где их настоящее место.

- Так, моральное разложение удалось отсрочить. Но еще несколько дней – и они будут спать на ходу и ныть, как детвора. Особенно валаймы. Два-три дня для охоты – это нормально, но неделю спать по нескольку часов после наших переходов мало кто выдержит, - скороговоркой сказал Ритемус. – Я и вправду думаю, что сегодня будет затишье. Сегодня используем время для еды и сна, а завтра… Есть у меня мысль. Поделимся надвое.

- Зачем? – не понял Тумасшат, - Не станем ли мы беззащитными?

- Обозы можно частью закопать, часть раздать людям. На каждого придется совсем немного. Будем действовать в разных районах и по возможности, одновременно. Нужно подумать над методами связи. Таким образом, им будет казаться, что мы лишь усилили натиск, а республиканское командование пригнало сюда еще один отряд. Такой расчет может оправдаться. Только вот…

«… А отступать ей больше некуда…»

- Похоже на притворство, но мне кажется, что они знают про наши планы. Впрочем, догадаться не сложно. Я боюсь, что отход на Север могут перерезать. Считаю, что нужно отправить посыльного в Серметер. Гальгатус не дурак, но я хочу знать, что ничего не случилось. Пусть даже с запозданием в несколько дней. Лишь бы генерал не принял мое донесение за свершившийся факт и не направил на коридор отхода части с тех участков, где они важнее. Значит, так. Булевис! Давай сюда голубей, нужно будет отнести письмо в Серметер.

Сам он расположил на планшете листок бумаги и быстро, написал:

«Сегодня, … мая, в 22:20, противник применил репродукторы, через которые объявил солдатам Республиканской Армии о возможности сдачи в плен с оставлением в живых. Помимо прочего, из данной речи возможно заключить, что противник имеет представление о плане действия Северного фронта, в частности, о предполагаемом пути отходов частей N-й армии. Об сем счел должным уведомить, надлежащие меры принять по своему усмотрению.

Последние два предложения шифром.

- Лучше перебдить, - пробормотал он, ставя печать и запечатывая конверт. Булевис принес клетку и скрутив конверт, положил его в тубу, закрепленную на спине голубя.

Они ушли еще на пять или шесть километров на восток, остановившись уже за полночь и сделав долгожданный привал для сна. Все это время им вслед, с периодичностью в час, доносилось сообщение. Слышно оно было даже с нового места стоянки, пусть совсем слабо. Ритемус никак не мог заснуть, в голове раз за разом повторялось это механическое скрежещущее эхо, которое иногда совпадало с эхом наяву. Со всех сторон слышалось тихое чертыхание.