Бежать, бежать… Только вперед, к Реселлану!

Вот оно, последнее опасное место на пути к цели, на пути к самому главному, самому страшному. Перед глазами уже высились многоэтажные кирпичные и каменные дома, вырастая из частных сооружений, сулившими защиту. Справа поднялся многоголосый гортанный крик – фалькенарцы кричали свой боевой клич, наводя ужас на горстку возрожденцев, и на мгновение в груди поднялось что-то большое, светлое и легкое, что-то, что давало веру в скорую победу. На мгновение – потому что в какой-то миг все звуки исчезли, все, кроме ужасного свиста сверху, земля задрожала, дергаясь толчками, словно испытывая рвотные позывы, а Ритемуса толкнуло куда-то в сторону.

Господь видит, нет для пехотинца страшнейшего врага, чем артиллерия. От пули можно скрыться, залечь, и отлежаться, пока источник огня не подавят, от гранаты можно скрыться или убежать, если повезет, от газа можно надеть противогаз, но от снарядов ничто не спасет, куда бы ты не бежал и не прятался, они настигнут тебя сверху или прямой наводкой, как им будет удобнее. Они разрушат все, - дом, землянки, подвалы; они никогда не прилетают поодиночке, а группами, и то, что не успел разорвать один снаряд, разорвет другой.

Именно это проносилось в голове Ритемуса, когда он летел в яму. Он приземлился на что-то мягкое и полусознательно наблюдал за происходящим. Земля вновь и вновь содрогалась, люди метались в разные стороны, а между ними невидимая сила вспахивала почву и подбрасывала ее верх, иногда вместе с телами. Разум и зрение постепенно приходили в норму, и внутри нечто подсказывало ему, что нужно бежать вперед, к городу, и не останавливаться. Потратить столько времени, чтобы быть просто-напросто раздавленным каблуком артиллерии? Нет уж, Фалькенарской войны хватило с ее многомесячными сидениями в окопах в середине войны. Он с трудом встал, посмотрел на уполовиненный труп, на котором он только что лежал, поднял руку с пистолетом вверх, и закричал. Он кричал «За мной», но своего голоса не слышал, вокруг были лишь крики да взрывы. Бросившись вперед, он споткнулся об упавшего солдата и понял, что стрельба прекратилась. На потерявшем в растительности ландшафте стояли и лежали люди, корчась от боли, а позади, метрах в ста, залегла остальная часть полка, застывшая в ужасе и непонимании. Им повезло – на них пришлась граница обстрела, а сама его область простиралась до самого города, откуда по наступающим уже стреляли, но последние изменения в ландшафте сыграли полку на руку – все, кто был в состоянии, скрылись в воронках или за насыпями.

Через минуту снаряды снова начали падать, только уже впереди, у вражеских позиций и в меньших объемах. Ритемус подумал, что здесь было бы уместно слово «лениво». Интересно, кто стрелял сейчас – свои или зеленые, и кто произвел первый артобстрел?

- Санитары! – кричали отовсюду, и от растительности отделились силуэты с носилками. Где-то кричал знакомый голос… Северан?

Отгремел залп вражеских винтовок, и Ритемус бросился на звук. Егерь в шапке с меховым хвостом оттаскивал своего командира, и от его вида по затылку Ритемуса пробежал холодок. Обрубки ног до икр оставляли кровавый след на земле, а Северан, уже находясь почти без сознания, запрокинув голову, перешел с крика на бессвязное хрипение. Егерь вскрикнул – его ранили в ногу. Ритемус схватил обоих за шиворот и, обнаружив от отчаяния резерв сил, единым рывком перетащил их в воронку в нескольких метрах.

- Сильно зацепило? – спросил он егеря. Нога кровоточила.

- Ерунда, я б и сам его дотащил. Осколок, видимо.

Оба посмотрели на Северана. Он ясно смотрел на них с болью в глазах.

- Застрелите меня, что ли… - просипел он и вновь потерял сознание. Ритемус вспомнил про бинт в сумке и перемотал обрубки – кровь текла мелкими струйками и быстро пропитала слой белой материи. Егерь смотрел безучастно и скептично, но не сказал ни слова вслух. А то, что у него было в мыслях, знал и Ритемус. Действительно, куда проще, легче и правильнее было бы последовать совету умирающего. Незачем тратить драгоценные сейчас бинты на будущего мертвеца, и незачем спрашивать, выживет ли раненый. А все эти перевязки и слова ободрения – лишь ритуал, призванный отвадить страх смерти у окружающих и древний, как мироздание. И порою такой же глупый и ненужный.

Две мысли в мозгу хлестали друг друга – одна за то, чтобы ударом ножа в сердце прекратить страдания, другая заставляла эгоистично верить, что Северан выкарабкается. Ритемус равнодушно следил за этой дракой, а потом спросил:

- Палка есть где-нибудь?

Егерь протянул ему тонкий длинный прутик, и он повязал на него остаток бинта, воткнул около Северана и сказал:

- Мы пока ему больше ничем не поможем, санитары сейчас будут. Беги к Вомешу, пусть знает. Мы должны продолжить атаку.

Он выскочил из укрытия и вновь бросился вперед с поднятой рукой.

- Айда за мной! Хватит себя жалеть!

Перед каждой воронкой он нагибался и хлопал солдат, привлекая внимание, и скоро за ним бежал его поредевший батальон, к которому присоединялись и другие подразделения, судя по усиливающемуся «За Республику!». За двадцать метров до траншей он упал, и выбросил вперед гранату. После хлопка он вскочил, взял в левую руку нож и ринулся вперед. В окопах была давка – каждый бил врага чем попало, от кулака до куска деревянного бруска, вырванного из бруствера. Дождь внезапно хлынул в полную силу, не давая оценить обстановку. В конце концов канцы дрогнули и отступили под натиском республиканцев, все прыгавших и прыгавших в окопы живыми или мертвыми из окопов на улицы.

Через какое-то время сражение перешло из предместий на сами улицы города – уже уложенные брусчаткой, в тисках трех- и четырехэтажных зданий, и стреляли теперь не только прямо спереди, но и сверху. Ритемус жался к отбитым баррикадам, пока чей-нибудь меткий выстрел не сбивал вражеского стрелка. О броневике все позабыли, ему здесь не было места из-за большого количества неровностей на дороге и баррикад, объехать которые ему было не под силу. В какой-то момент ситуация стала патовой – запал «черных» подошел к концу, как и количество людей, но отступать было бессмысленно, как бы «зеленые» не контратаковали. Потом иссякли и их силы, и дело дошло до вялой перестрелки из-за баррикад. Только Ритемус вспомнил о частях Северной армии и уже хоронил их и свой батальон, считая атаку с обеих сторон неудавшейся, как неподалеку раздались частые выстрелы. Они приближались и в какой-то момент прервались на мгновение кличем «За Республику!». Он осторожно высунулся и понял, что позиции врага почти опустели – осталось лишь то количество солдат, которое могло бы создать видимость присутствия.

Он подозвал лейтенантов и объяснил дальнейшие действия, а потом вновь приказал продвигаться вперед. Все остальное заняло с четверть часа. «Заслон» с их стороны был смят, а канцы, развернувшиеся в другую сторону, были перебиты в спину, и следующие десять минут немногие пленные могли наблюдать сцену радостного братания.

Территория, которая неизменно оставалась под контролем легитимной власти, составляла немногим более квадратного километра – дворец, площадь и административные здания по периметру. Все окна на первых этажах были застроены кирпичом или заколочены, на всех подходах были расставлены ловушки и огневые точки с не дремлющими пулеметами, на крышах и верхних этажах возвели импровизированные пункты наблюдения.

Площадь, на которой он наблюдал не раз выступления короля, а не так давно и новых лидеров Арлакериса, превратилась в один огромный военный лагерь. Сразу бросилось в глаза обилие палаток, в нос били запахи немытых тел, дыма, табака и блюд полевой кухни. Им позволили расположиться на заднем дворе дворца, куда до самого вечера текли люди из их полка. Раненых отнесли в холл дворца, где теперь располагался госпиталь. Фрески внутри, и так пострадавшие во время прошлой осады, почти стерлись со стен осколками снарядов – в потолке зияли несколько дыр.