- Агнес, дорогая я люблю тебя, - бормотал Потос подталкивая Агнес к кровати.
Агнес отчаянно искала выход из ситуации. Она не могла победить дядю силой. Только хитростью и ловкостью. Вот бы был у нее меч, но он сломан. Вдруг в мешке лежащем столе блеснуло лезвие ножа.
Агнес приняла решение за доли секунды. Она врезала Потосу коленом в пах. Тот издал проклятие, и согнулся. Она подбежала к столу, и схватила нож, выставив его перед собой.
- Не подходи ко мне! - пригрозила она Потосу.
Он рассмеялся.
- Иначе что? Агнес, дорогая убери нож я не хочу делать тебе больно. То что, ты победила сельского дурачка еще не значит, что справишься со мной. Ну давай же, ты же чувствуешь это? Эту особую связь между нами. Ты такая молодая, такая красивая, - Потос медленно подходил к Агнес.
Она положила нож обратно на стол.
- Ты прав я тоже хочу тебя. Иди сюда и возьми меня, - Агнес поманила его пальцем.
Потос поцеловал Агнес в губы. Его рука жадно сжимала бедро Агнес, а вторая залезла под рубашку. Он чувствовал приятное тепло ее тела. Агнес почувствовала, как что-то твердое уперлось ей в бедро.
- Я ненавижу тебя, - прошептала Агнес на ухо Потосу.
Она воткнула нож ему в шею, высунула, и воткнула еще раз. Алая кровь брызнула из шеи. Узкие глаза Потоса раскрылись, и стали похожи на два блюдца. Изо рта его хлынула кровь.
- Брахк, - издал напоследок Потос, и упал на землю.
Агнес отходила от него пока не уперлась в стену, и спустившись по ней, села на пол. Пол отдавал холодом. Он был неудобным, но Агнес это мало волновало.
Она смотрела на Потоса. На его застывшие глаза. На разорванное горло. На истекающую из него кровь. Пару часов назад он был самым близким для нее человеком, а у нее была мечта, и план, как ее достичь. А сейчас не осталось ничего. Только кровь на руках, и тоска в сердце.
- Станешь воительницей, - хмыкнула Агнес, - Пошли вы все, - сквозь зубы процедила она, - Я стану воительницей, и никто меня не остановит. Клянусь кровью на своих руках, я стану воительницей!
***
- Тюрьма, - чавкая сказал пухлый стражник, который принес Фидесу кусок хлеба, и кружку воды, а сам тем временем ел курицу.
Его чавканье эхом отдавалось от стен коридора, и уходило к двери. Вдоль коридора стояли вбитые в камень клетки с заключенными. Большинство из них впало в отчаяние, и уже даже не выходили на свет. В отличии от Фидеса, который подполз к стражнику.
На его плече остался шрам от укуса крысы. К удивлению Фидеса он зарос за пару дней, также как и царапины на ноге.
Фидеса и стражника разделяла металлическая решетка. Может она и покрылась ржавчиной, но стояла крепко. Чтобы сломать такую нужно иметь нечеловеческую силу. Тюрьмы здесь делали на совесть.
Мрак и сырость окружали Фидеса. Он чувствовал сырость на кончиках пальцев, на стенах, на полу и потолке. Он и сам пропитался ею.
Мрак же не был так заметен, как сырость. Если бы не стражник со своей свечкой, то Фидес бы спокойно лежал в темноте. Но теперь он видит свет, и знает, что он во мраке. С той стороны, где находятся монстры. Наверное для офицера он и был монстром.
Сейчас Фидес испачкался в грязи куда сильнее, чем обычно. Она пролезла почти везде: под подмышки, за уши, в штаны, и даже под портки. Одежда тоже измазалась в грязи, как и волосы. Разве что маска оставалась на удивление чистой.
Разум же его погряз в унынии. Фидес совсем опустил руки, и смирился с любым исходом. Будь то гильотина, или порка. Ведь он никак уже не мог на это повлиять. Фидес считал это несправедливым, но с несправедливостью он смирился еще в том мире. Да и за проведенное в камере время в одиночестве Фидес потерял всякое желание к жизни.
Но в нем все же была искорка надежды. Несмотря на все тяготы, и лишения, он осмелился надеяться на лучшее. Или хотя бы знать правду о худшем. Ему надоела неопределенность.
- Угм, а что со мной будет дальше? - спросил Фидес.
Стражник оживился, и получше уселся на стуле. Тот противно скрипнул древесиной по камню. Стражник съежился.
- Дальше, тебя будут судить, и поверь жалость тебя не ждет, - покачал головой стражник, - Суд посчитает сколько стоит твой долг по времени работы на каторге. И поверь они очень сильно уменьшат стоимость твоей работы. Затем тебя выставят на продажу, и поверь пока какой нибудь толстосум не выкупит тебя на э-ный срок, ты будешь гнить в адских условиях. Когда тебя купят, поверь, ты будешь пахать на него без каких-либо прав, кроме права на жизнь. Если ты не сдохнешь на каторге, то тебя освободят.
