Не близость, а связь Писать о любви всем привычно с утра и до ночи: Влечение, влюблённость, полёт, приземление в грязь. Всё те же слова. И сценарий всё тот же рабочий. Сейчас даже близость людей называют не «близость», а «связь». Связь меж проводов оборвётся от сильного ветра, Не выдержит и замыкания резкий хлопок. Связь меж проводов – украшение для интерьера, Что смеркнет в момент, когда выключат энергоблок. А те, кто любовь наблюдают, изрядно хлопочут. Покуда любовь выставляется, словно футбольный плакат, Все дружно глазеют, судачат, плюются, хохочут. Ведь каждый команды одной убеждённый и верный фанат. Мы сделали цирк из любви, но а зрителей будет немало. Мы сделали пошлость из близости, мусор из тайны своей. Ещё ничего наши разум и душу так не разрушало, Как наше желание сделать любимым как можно больней. Посвящение Дуло приставили к клапану. Ну же, глашатай, стреляй! Вырвется с кожею к западу Шматом грудной краснобай. Вырвется стрелами прыткими Радостный алый фонтан. Путь их усеян ракитами, Что дол в заре обмакал. Я постою в чистой выправке, Плечи по-женски держа. Капли оставила в выкройке Пуля, насквозь что прошла. Застланы девичьи огненным Бликом ресниц кружева. Любящих выстрелом догнанным Ранят любимых слова. Канат Меж нами стены. Меж нами вехи. Кривые реки. Сухие реки. Под нами земли. Под нами плиты. Лежат граниты. Слепцы-граниты. Ждала напрасно? Ждала напрасно. Как безучастно, Как неприкаянно Целует звёзды, Немые звёзды Твоё прощанье, Моё прощание… Над нами солнце! Над нами солнце? Над нами пепел, Лучистый, как Песок, а ветер, Песок, но ветер Рвёт наше сердце На лоскуты… На лоскуты. Ему не слёзно? Ему не жалко? Доволен. Рад. А наше сердце? А наше сердце… Прогнил над бездной Любви канат. Багровый камень
Когда зацвёл багровый свет, Ванильной рябью стыло утро, Ожил желтеющий портрет, Завился дым золотокудро. Ты ждал меня в тревогах сна, Застывший, как столы и стулья. Ты ждал меня, и я пришла. И, веки с горечью целуя Чрез сети каменных ресниц, Я обняла тебя прощально, Сказав, что в смене частой лиц Тебя я встретила случайно. Когда цветёт багровый свет, В лазурной ряби стынет небо, Потухнет рамочный портрет, Закат зажжётся неумело. Зардеет полночью Москва, Завьётся кисть на крае блюдца, И пресно-горький хмель вина Осушат каменные чувства. Затменье В вазе будничной апельсины Колют слизистые гвоздями. Фальцет топчется соловьиный Подле слуха твоими звонками. Частокольные. Вперемешку. Подсчитала отбоев секунды. Я не вижу амбиций усмешку. Где же гордость твоя, новолунный? Неприметно зашьётся в подушку Сновидений затейливый гомон. Перекрёсток несёт легковушку С гулом резанным, с корпусным хромом. Я уже на пороге затменья. Безразмерных гудков истезанья Не порочат моё заточенье, Не врываются войском в сознанье. Остальное – за илистой гранью. Не ступай ты на эти болота. Для тебя я не спутница к счастью, А напрасная только охота. Святые Ты заключил, что я достойна мести И твоё право – возвратить мне боль. Так откровенно без стеснения и лести Ты мне ответить на вопрос изволь. Ты был блаженным мучеником, может? Не причинял и малого вреда? И самолюбие грудину твою гложет Из-за любви, несёшь что сквозь года? А у меня мораль взошла другая, Как полевой цветок средь сорняков, Что логики твоей черта прямая Не снизойдёт до собственных грехов. Коль хочешь, всхлипы продолжай грудные. Замкнись и по привычке обозлись. Я знаю, что мы оба не святые, Иначе бы мы просто не сошлись. Все на словах мы для своих святые, И святость наша чересчур глупа. Но в отношеньях оба непростые, Расходятся коль раз и навсегда. И нет плохих людей, и нет хороших, Как грешников и праведников нет. И рана каждого своя сильней тревожит, И понадёжнее как спрятать пистолет. |
