– Мы примем его, – сказал Матиуш. Он откинулся назад на перемётную сумку. Глаза его начали слипаться. День был долгий. – Но где он? Пусть объявится, и мы примем его. Пусть будет Рыцарь Цветов. Не помешает.

Сигас встал и довольно потянулся, разбрасывая руки в стороны. Он смотрел, как Бистроль устраивает себе и своему дяде место для ночлега.

– Казимир, расскажи ещё про чудеса Пархома. На ночь славно послушать хорошую историю.

Коч расстегнул на плече тяжёлую стальную застёжку с рогатым лосем и недовольно оглянулся на рыцаря. Ему было неприятно, что Райм походя ославливает его мечту.

– Город этот действительно существует, – сказал со своей лежанки Берн, – Мне прислали из дома птицу, когда я ещё был в Эдинси-Орте. Мой кузен сам побывал там. Я когда был маленький ходил в пажах у старика Фюргарта. Поэтому хорошо знаю Капертаум…

– Может быть, и мне стоило бы взглянуть одним глазком… – подумал Ардо, соскальзывая в сон под низкий голос Медведя.

– Что, сегодня лорд не будет гулять своего жеребца на ночь? – зашептала возле его уха подкравшаяся девушка, от всех скрытая темнотой. Её голос насмешливо подрагивал. Минора дотронулась до его макушки горячей ладошкой, готовая отпрыгнуть, как пружина, если он повернётся. – Ночь такая тёплая и ласковая, что спят даже мошки, а мох на болотных кочках мягкий, как пуховая перина…

– Иди, айдучка, начинай пока без меня. Я потом подойду… – едва размыкая губы, произнёс бастард, проваливаясь в яму сна.

Опять Матиуш шёл по Мёртвому лесу. Опять видел ствол упавшего дерева с вздыбленным комом корней и земли. В этот раз он заметил в траве белеющий маленький череп, которого не было раньше. Его пустые глазницы неотрывно провожают бастарда. Каждый раз во сне всплывали новые детали, которые ускользнули от внимания тогда… в действительности. Вот красная ягода каролики и он нагибается к ней. Слышит мягкий шелест и поднимает голову. Видит в корнях серебристую паутину и ребёнка. Ребёнок не размыкает бледных губ, но Ардо слышит чьё-то бормотание и всхлипывания. Видит вопрос в его черных глазах….

Матиуш смотрит на кончик своего кинжала, но всё ещё не может двинуться в сторону гнезда. Шелест в траве. Он оглядывается и ищет глазами хозяина паутины. Никого нет, но шелест не прекращается. Он поворачивается к ребёнку и делает первый, маленький шаг. Второй… и проваливается в земляную ловушку. Над травой остаются только его плечи и голова. После падения он не сразу приходит в себя. Потом видит мохнатые паучьи ноги. Они останавливаются возле него, потом спешат к гнезду, проверить паутину.

Шелест. Пластины нового доспеха мягко трутся друг об друга.

Всхлипывание и бормотание вторглись в его сон. Ардо поднял голову.

Речной туман лизал его ноги. Раздался приглушенный возглас и бастард сбросил с себя плащ. Встал на колени. Нащупал рукоятку меча.

Перед ним, спинами к нему, лицом к дороге, на коленях стояли крестьяне. Слышно было их бормотание, перемежающееся вскриками. Что происходит?

Матиуш встал и увидел в тумане движение чёрной линии поперёк дороги. Что-то гибкое, многосоставное и многоногое переползало через проплешину дороги в белёсом тумане. Гигантская многоножка. Блестящая чёрная голова только что переползла через двойную колею и выбирала путь на левой стороне. Шевелились две пары загнутых усиков. Какой же он длинный! Справа тело червя скрывалось за хвоей молодых сосенок.

Ардо двинулся вперёд. В руке у него был обнажённый меч. Его опущенное острие неслышно сбивало с травы капли росы.

– Стой, господин. Нельзя, – руки Худого Чо попытались схватить его за край одежды. – Оружие грех перед лицом бога.

Ардо посмотрел на свою руку с мечом. Он даже не осознал, когда успел достать его. И как же он решился приблизиться к гигантскому членистоногому? Равномерный шелест доносился от движения быстрых ножек. Хитиновые пластины мерно изгибались, стянутые кольцами перетяжек.

В лагере уже никто не спал. Все смотрели, как на дороге появился раздувшийся хвост многоногого червя, перебрался на другую сторону и заскользил по голубому мху.

Ардо увидел, что Минора с ненавистью смотрит на своих соплеменников.

Худой Че поднялся с колен. По щекам его катились слезы.

– Это хороший знак. Бог Девус посетил нас на нашем пути. Не думал, что когда-нибудь сподоблюсь этого счастья.

– Долго вы собираетесь ещё здесь торчать, – вскричала резким голосом дочь старосты. – Пока мы доберёмся до деревни, спасать уже будет некого.

– Так этот червяк ваш бог? – спросил Сигас. – Он подошёл к поперечному следу, оставленному созданием, и посмотрел в глубину болота. Клочья рваного тумана шевелились надо мхом.

Крестьяне ничего не отвечали. Они со счастливыми лицами тихо собирали свои пожитки. Девушка дёрнула уздечку, ударила лошадь узкими пятками и галопом поскакала по дороге.

– Не трогай их, Сигас, – сказал Матиуш. – Пусть. Не у всех есть и такой бог.

– Это не бог, – очень тихо сказал Бистроль, забрасывая сумки на круп лошади. – Я точно знаю.

Солнце вырвалось из болот, когда они вышли на высокий травяной холм. Внизу в долине лежала деревня. Отсюда она вся была как на ладони. Справа подымался каменный кряж. Весь он порос кривыми стволами горного бука.

Слева деревню обнимала узкая речка Рожайка, дальше шли поля, а ещё дальше опять начинались болота.

На краю холма стоял Рыцарь Цветов. Матиуш подъехал к нему и посмотрел вниз на деревню.

– Здесь они живут, – сказал ему парень, не отводя глаз от крыш под ногами. – Здесь рождаются, работают в поле, заводят детей и умирают. Это – весь их мир. Ничего другого они в своей жизни не видят. Как слепые термиты в гнилушке.

– Ну, что ж, неплохой мир. Уютный, – Матиуш достал и протянул парню родословную скрижаль. – Это твоё. Ты оставил. И спасибо, козлёнок был хорош. Нужно было тебе присоединиться к нам вчера.

Над долиной разнёсся протяжный возглас, который завершился отдельными лающими звуками. Это кричал смуглый Ремс. Он приложил руки к губам, выждал несколько мгновений и повторил крик.

Отряд начал спускаться вниз. Дорога обогнула холм и нырнула в рощицу узколистов. Крестьяне ехали впереди. Минора держалась от них на некотором расстоянии. Матиуш заметил, что после встречи с богом Девусом она ни разу не заговорила с односельчанами.

За каменистым ручейком начались первые домишки. По пыльной улице бродила стайка индеек. Людей было не видно. Крестьяне усердно крутили головой. Ремс ещё раз выкрикнул свой клич, но деревня словно вымерла.

– Попрятались? – спросил Ардо.

– Они боятся, господин, – ответил Худой Чо. – Мне так стыдно. Нам всем стыдно.

Тем временем они выехали на деревенскую площадь. Здесь рос дуб-патриарх. Возле него была сооружена маленькая кадильня и из черных валунов вырезано и составлено тело длинной многоножки. Она кольцами обвивала ствол дерева у корней и деревенский алтарь. Видно было, что изваяние создавало не одно поколение приверженцев культа.

– Не очень-то нас здесь ждут, – сказал Берн, оглядываясь вокруг.

Площадь была образована двумя улицами, разбегающимися в разные стороны от святого места. Сомс не выдержал и побежал по одной из них, ведущей к полям. На бегу он улюлюкал и подпрыгивал от переполняющего его гнева. Худой Чо тоже, что есть сил, закричал, потрясая в воздухе дорожным посохом:

– Выходите! Мы привели помощь!

– Почтенные милорды, прошу простить нас за такой приём, – сказала угрюмо Минора. – Мой отец с радостью встретит вас. Прошу следовать за мной.

Она направилась по улице, ведущей вдоль склона. Путники поехали за ней. Раймондо Сигас ехал возле Матиуша подбоченясь и выпятив нижнюю губу. Почувствовав взгляд Ардо, он заговорщически подмигнул.

– О чем это он? – подумал Матиуш рассеяно, оглядывая пустую улицу.

Дом старосты стоял в конце деревни, сразу за затоном. Его хижина была немногим лучше остальных деревенских домов и также была сложена из необтёсанных камней, толстых буковых ветвей и покрыта слоями дранки и соломы.