– Мы на все лето приехали.

– Зря, внучек, ох как зря. Не завидую я вам.

Козел дернул веревку, Авдей Карпович стукнул клюкой по земле.

– Стой ты, окаянный! – прикрикнул он на животное, а потом заговорил со мной: – Место, где стоят дома – несчастливое, много слез там было пролито, много страданий. Двести лет назад сжигали наверху ведьм и колдунов. Так-то, внучек!

Я смотрел на старика с недоверием.

– Не веришь мне? – спросил Авдей Карпович.

– Не знаю, – признался я.

– Ты, Слава, послушай, мне врать, резона нет. Я ж как лучше хочу. Места те…– Авдей Карпович снова поднял клюку, – необычные. Ещё четыре года назад наверху был лес, его в народе называли загадочным лесом. И никому до него не было дела, не захаживали сюда люди: ни чужаки, ни наши, деревенские. А потом кому-то взбрело в голову вырубить лес и построить коттеджи. Вот какая петрушка получилась. Народу понаехало – жуть! Техника день и ночь гудела. Тридцать коттеджей хозяин отстроил, на продажу дома выставил. Быстро домики раскупили; все, кроме тринадцатого.

– Почему?

– Не покупал никто тринадцатый дом, его в аренду сдавать стали. Тоже неудачно. Одна семья в аварию попала, машина в пропасть сорвалась, у других девочка чуть в бассейне не захлебнулась, у третьих мать с ума сошла. Оно и понятно, участок-то, на котором дом стоит, того… порченый. Дуб у дома видел?

– Да.

– Дубу больше двухсот пятидесяти лет, его потому и не срубили, когда стройка началась. Пожалели. Не знают люди, что раньше у этого самого дуба колдунов сжигали. Верно тебе говорю, Слава.

– А другие дома, другие соседи…

– Люди наверху живут странные, – перебил меня Авдей Карпович. – Уж что с ними приключилось – не знаю, но они не такие как все.

– Я вас не понимаю.

– Да я сам до конца всего не понимаю, Слава. Но точно знаю, нельзя вам здесь оставаться. Гиблое это место. А тринадцатый дом на порченой земле стоит.

Козел начал стучать копытами, Авдей Карпович развернулся и медленно побрел вниз.

– А что здесь делаете вы? – крикнул я.

Старик остановился.

– Я-то? Да вот Яшку выгуливаю. Он, понимаешь, у меня проказник большой – один пастись не умеет: скачет то и дело, веревку перегрызает. Приходится с ним, как с собачонкой гулять. Верно я говорю, Яшка?

Козел заблеял.

– Верно-верно, – заулыбался Авдей Карпович.

– А откуда вы знаете про… колдунов?

– Одна их женщин, которую обвинили в колдовстве и сожгли на костре, была прапрапрапрабабкой моей прапрапрабабки. А историю своей семья я знаю хорошо, она передается у нас из поколения в поколение. Вот так-то, Слава. – Авдей Карпович ушел.

И день после встречи со стариком пошел у меня наперекосяк. Вылезая из бассейна, я поскользнулся и едва не вывихнул ногу; на крыльце споткнулся о ступеньку – расшиб колено; после обеда упал на ровном месте: из носа пошла кровь, кровоточил подбородок.

Невольно я стал задумываться, а вдруг Авдей Карпович сказал правду, что если место это действительно гиблое? Утром я ему не поверил, счел слова деда за старческий бред, старики ведь любят фантазировать, раздувая из мухи слона. Но теперь в голову стали закрадываться нехорошие мысли. Где же люди, снова и снова задавался я вопросом, отправившись на разведку. Что-то здесь явно не то.

Как и ранним утром, дворики пустовали, я видел уже знакомые велосипеды, футбольный мяч, ракетки для бадминтона, черную кошку, дремавшую на клумбе, но я не видел людей.

Внезапно я замер и быстро повернул голову влево, взгляд уперся в окно второго этажа девятнадцатого дома. От окна кто-то отпрянул, качнулась занавеска, мне это не понравилось.

Я прошел ещё несколько метров, делая вид, что разглядываю свои ладони, а потом резко обернулся. Молодая женщина поспешно скрылась за домом.

Ощущая на себе невидимые взгляды, я решил вернуться домой. А там первым делом поделился своими сомнениями с мамой, но, увы, был не понят.

– Брось, Слав, тебе показалось, – вот и все, что ответила мне мама. Она сидела в кресле, читала книгу, сейчас её куда больше волновали судьбы главных героев, чем настроение собственного сына.

Пришлось идти в сад, к бассейну я не подошел, сразу направился к дубу. Какой же он всё-таки высокий, интересно, сколько метров от земли до нижней ветки? Три? Три с половиной? Четыре. Красивый дуб. И страшный дуб, если слова старика являются правдой.

Громко закаркала ворона, беспокойное карканье выдернуло меня из омута неуютных мыслей, я закрыл глаза, досчитал до трех и поспешил отойти подальше от дуба.

Нет, мне намного спокойнее думать, что в саду растет обыкновенный дуб-долгожитель. И не происходили возле него никогда бесчинства и смертные казни. Это все выдумки, вздор, пустые слова скучающего старика.

…Перед сном я зашел в комнату брата, собирался почитать ему о приключениях Гулливера, но Никитка, увидев в руках книгу, замотал головой. Он встал с кровати, подошел к шкафу, вытащив оттуда потрепанную книгу без обложки. Когда-то книга была в твердом переплете, сейчас же Ник держал засаленные страницы с множеством пятен и плесени. Мне дотрагиваться до этого хламья жутко не хотелось, но Никитка упорно протягивал «книгу».

– Где ты умудрился найти это старье?

Ник кивнул на шкаф.

– На неё смотреть противно. Давай лучше про Гулливера почитаю, вчера на самом интересном месте остановились.

Ник был категорически против Гулливера, пришлось уступить и, борясь с отвращением, пролистнуть несколько страниц. Автор был мне неизвестен, состояла книга из коротких рассказов, я выбрал тот, что начинался на тридцать второй странице.

Никитка удобней уселся на кровати, подложив под спину большую подушку.

– Готов? – спросил я. – Тогда слушай.

…Минут через десять я отложил книгу в сторону.

– Никит, я не буду больше читать.

В глазах брата застыл немой вопрос.

– Потому что не хочу! Это страшный рассказ. Ты ночью потом заснуть не сможешь, забыл, как после Карлика Носа неделю с включенным ночником спал? Нет, не проси, или читаем Гулливера, или я иду спать.

Никитка кивнул, он согласился на Гулливера. Прежде чем начать читать, я вынес потрепанную книгу с ужастиками в коридор, положил её на лестничные перила, решив позже выбросить в мусорку.

Никитка заснул на удивление быстро, мне даже не пришлось дочитывать до конца главы. Вот и хорошо, подумал я, самому спать охота. Сейчас выброшу книгу и… Я остановился у лестницы, растерянно замотав головой.

Книга исчезла. Её нигде не было. Решив, что она могла упасть, я спустился по лестнице, затем снова поднялся на второй этаж, даже становился на корточки и заглядывал под тумбу. Найти книгу не удалось.

В комнате, прежде чем раздеться и лечь в кровать, я некоторое время в задумчивости простоял у стола. А когда лег и повернулся лицом к окну, увидел ветви старого дуба. Сегодня они не скрипели, было безветренно, и ветви застыли в таинственной неподвижности. На улице не стрекотали сверчки, вдалеке не куковала кукушка, ночь была тихой – безмолвной.

И витала в этом безмолвии необъяснимая тревога. И вроде бы я даже увидел её в окне, но испугаться не успел. Меня сморило; ровно в полночь я провалился в глубокий, бездонный сон…

Глава третья

Кто такой Борька?

Утром тревога рассеялась, сомнения улетучились – их вытеснило хорошее настроение.

На кухне мы с Никиткой уплетали блины со сгущенным молоком, когда в дверь позвонили.

– Стой, мам. Сам открою,– крикнул я. А у самой двери добавил: – Звонок здесь противный, может, можно другой поставить?

– Папа приедет, посмотрим, – ответила мама, выйдя в маленький коридорчик.

На крыльце стояла улыбчивая женщина неопределенного возраста. Она не была полной, но её щеки напоминали щеки упитанного хомяка, я сразу разглядел в этом какое-то несоответствие. Не дожидаясь приглашения, женщина прошла в прихожую, положила ладонь мне на плечо, звонко заявив:

– День добрый! Я ваша соседка из девятнадцатого дома.