– Это тебе так кажется. Сейчас люди злые. Да и не в них дело. Если бы по любви, и парень был ответственный, женился бы… А так не пойми от кого! Мало ли какая там наследственность!

– Мама, что ты несёшь?! –  срываюсь я в крик.

– Не надо истерить! Подумай хорошо! Не ломай себе жизнь! Можешь считать меня чудовищем, но я настаиваю на аборте! Ты сама ещё ребенок! Не поедешь в клинику, помогать не буду! Про отца подумай – его удар хватит! Ты финансово зависишь от нас. Значит, и твою судьбу решаем мы! – кидает мне мать и выходит из комнаты, хлопая дверью.

Закрываю глаза, желая провалиться в темноту, но мне не везёт. Я не хочу делать аборт, но совершенно не понимаю, как буду жить дальше. Сажусь на кровати, голова кружится, но это, скорее, от слабости, чем от беременности. Беру телефон, перечитываю текст, который отправила Богдану, и вновь отсылаю ему сообщение. Точнее, копирую старое. Если Богдан мне не поможет, то я обречена. Что я могу? Уйти из дома? А кому я нужна в положении? Мама права – в душе я ещё маленькая девочка, которая боится остаться наедине со своими проблемами. Пытаюсь отвлечься, листая ленту в соцсети, но ничего не соображаю.

На телефон приходит ответное сообщение от Богдана, и я замираю. Мне страшно его открывать. От этого ответа зависит жизнь нашего ребенка.

«Твоя беременность – это твои проблемы. Не перекладывай их на меня. Хочешь совет? Прислушайся к маме. Не пиши мне больше. Забудь о моем существовании. Ни ты, ни твой ребенок мне не нужны».

Впервые за несколько дней я что-то почувствовала. Меня пронзило острой душевной болью. Вдыхаю, а выдохнуть не могу. Ничего не могу, боль сковывает тело. Хочется умереть, только быстро. Раз – и нет никаких проблем. Меня не будет, и всем станет легче. Мне хочется кричать Богдану, что он чудовище, хочется сказать ему, что я его ненавижу. И одновременно хочется молить его о помощи. Пусть не любит меня, но спасет ребенка! Глаза наливаются слезами, и я решительно набираю номер Богдана. Мне уже все равно, что он подумает, пусть окончательно меня добьёт, вынесет приговор лично.

В телефоне раздаются частые гудки, словно абонент занят, но я в какой-то истерии набираю его номер снова и снова, пока до меня не доходит, что он добавил мой номер в черный список. Вот так просто. Ему всё равно. А с чего я решила, что будет по-другому? Я сама себе придумала Идола и возвела его на пьедестал. А он не бог! Он дьявол, который ломает судьбы.

***

Утром я проснулась по звонку будильника, поставленному мамой, оглядела комнату и увидела небольшую собранную сумку. Я приняла решение. Как мне казалось, осознанно и хладнокровно. Решительно приняла душ, оделась и вышла к маме с сумкой. Но посмотреть ей в глаза не смогла. Не знаю почему, наверное, боялась увидеть там приговор, который мне вынесли.

В клинику мы ехали молча, да и я бы не выдержала разговоров. Я просто смотрела в запотевшее окно и рисовала на нем узоры. Я впала в прострацию. Мыслей не было никаких, будто я и правда умерла, но по какой-то причине нахожусь в этом мире.

А в клинике меня встретили с улыбками. И это странно – улыбаться в месте, где совершают убийства. Но клиника платная, деньги заплачены, и они их отрабатывают. Меня разместили в одноместной палате с голубыми стенами с яркими бабочками. Пришел врач, мужчина лет пятидесяти, и начал задавать кучу вопросов о моем здоровье, записывая все с умным видом, потом появилась медсестра, маленькая молодая девушка, и взяла у меня анализы. А я смотрела на бабочек и думала только о том, как реалистично они прорисованы. Словно настоящие, мне даже казалось, что они летают. Вон та, с сиреневыми крыльями, стала моей любимой. Мне было жалко бабочек – они живут на больничных стенах и видят здесь жертв обстоятельств. Хотелось распахнуть окно и выпустить их на свободу. Но на улице декабрь, да и бабочки не настоящие.

– Алиса, пойдёмте, – за мной приходит та же милая девушка и с улыбкой зовет за собой. А мне хочется сказать, чтобы прекратила улыбаться! Это неуместно! Когда мы подходим к кабинету, меня вдруг накрывает паникой, страхом и желанием сбежать. – Не бойтесь, вам сделают УЗИ, – оповещает девушка, улавливая мое настроение.

Выдыхаю, прохожу в кабинет, где сидит тот же мужчина. Возле окна стоит простая кушетка и аппарат УЗИ. Доктор сидит за столом и что-то пишет. Никаких страшных инструментов, кресел и приборов.

Во время обследования ультразвуком я смотрю в потолок. Мне жутко смотреть на экран. Я убийца! Все здесь хладнокровные киллеры, работающие за деньги. Но они косвенные преступники, а я настоящая, потому что согласилась на это добровольно. Потому что только от меня зависит жизнь ребенка.

После УЗИ доктор попросил меня присесть на стул, а сам что-то долго что-то писал в бумажках. Потом достал какую-то таблетку, налил мне стакан воды и с той же тошнотворной улыбкой предложил ее выпить.

– Что это?

– Просто успокоительное. Сегодня мы с вами ничего делать не будем. Процедура назначена на завтра, – поясняет он мне.

Успокоительное – это хорошо, мне оно необходимо, иначе я сойду с ума. Выпиваю таблетку, и меня отпускают в палату.

Меня не беспокоили до вечера, потом та же девушка опять взяла анализы, доктор интересовался моим самочувствием и почему-то спрашивал, не тянет ли у меня живот.

Спала я плохо, мне снились кошмары, темные комнаты, страшные лица и много обездоленных грязных и плачущих детей. Было жутко, я плакала во сне, рыдала взахлёб, пытаясь убежать от этих детей. А потом увидела маленькую девочку. Совсем крошку. Она отличалась от всех. Красивая, здоровая, с красивой улыбкой, и бантиком на ободке. Девочка тянула ко мне руки. У нее волосы, как у меня, а глаза, как у Богдана. Хочу ее взять и вынести из этой жуткой комнаты, уже почти дотягиваюсь до ребенка, но одёргиваю руки, потому что она вдруг начинает громко плакать навзрыд.

– Алиса! Проснитесь! – меня вырывают из кошмара.

Открываю глаза, оглядываюсь и понимаю, что я все в той же палате с голубыми стенами и бабочками. Мне принесли ещё несколько таблеток. На вопрос, что это, ответили – обезболивающее плюс успокоительное. Я выпила их быстро. Боли я боюсь. И тут до меня доходит, что скоро все случится. А я не хочу! Я не могу! Просто не могу это сделать. В голове мелькает девочка с серыми глазами из сна. Она не дает мне покоя. Она плачет у меня в голове, и я зажимаю уши руками.

Неважно, что мама и Богдан не хотят этого ребенка. Главное, что его хочу я. Он уже есть. И я не имею никакого права лишать его жизни. Я вообще не понимаю, как быть матерью, но я не хочу никого убивать.

Решительно встаю с кровати, переодеваюсь, хватаю сумку и выхожу из палаты. Иду к выходу, но дорогу мне преграждает медсестра.

– Вы куда?! Вам нельзя выходить! Вы должны быть под наблюдением!

– Выпустите меня! Я передумала! – пытаюсь обойти девушку, но она хватает меня за руку. – Да отпустите вы меня! Вы не имеете права! Я не хочу!

– Так поздно уже! – кричит она мне, теряя любезность, и тащит к палате.

– Почему поздно?! – спрашиваю и в эту же минуту чувствую, как начинает тянуть низ. – Что вы сделали?! – кричу на всю клинику.

Мне стало по-настоящему страшно от безысходности, словно я попала в ловушку и выхода нет. Точнее, он только один – через убийство.

– Вы подписали согласие и уже приняли таблетки, процесс необратим! – заявляет девушка.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.