На Лауру, похоже, угроза подействовала. По крайней мере, на нож она косилась с опаской.

Повинуясь жесту девчонки, Стриж закатал рукав рубахи до плеча.

– Хоть на жопе ничего не нарисовали? – мрачно поинтересовался он, разглядывая затейливый золотой узор, охватывающий бицепс.

Сложный, полный мелких деталей рисунок напомнил виденные по научно-популярному каналу национальные орнаменты. Передача была то ли про инков, то ли про ацтеков, то ли про какой-то ещё глубоко безразличный Лёхе народ.

Там, в графском лагере, было не до подробного осмотра и татуировку он попросту не заметил. А на переодевающуюся напарницу он тогда вежливо не смотрел. Как оказалось – зря. Кто знает, какие ещё сюрпризы скрывают их новые тела?

Пока Лаура, закусив губу, сосредоточенно изучала рисунок, Стриж рассматривал странный предмет в её руке. С виду – литой кусок металла без видимых отверстий, желобов для краски, или завинчивающихся деталей.

– Будет очень больно, – «обрадовала» его девчонка. – Но недолго. Мне нужно нанести семь линий, чтобы изменить плетение.

– Вот где ты раньше была, когда я тату-мастера искал? – хмыкнул Лёха, жестом подбадривая Лауру.

Всё ещё ожидая появления иглы, он с недоумением наблюдал за приближением к руке золотого стила.

Когда острие прикоснулось к телу, вместо укола Стриж ощутил жжение, будто от попавшего на кожу кипящего масла. Лёха зашипел от боли, но руку удержал, хотя очень хотелось прекратить пытку и влепить подзатыльника юной садистке. Вспомнилось, как на втором курсе с однокашниками по пьяной лавочке «проверяли силу воли», держа запястье над огнём зажигалки. Тогда алкоголь играл роль обезболивающего, а вот сейчас такой «анестезии» не было. Пришлось терпеть, благо хоть было на что отвлечься: наконечник стила плавился, застывая на коже золотыми линиями.

– Гребучее средневековье, – выругался Стриж, отворачиваясь, чтобы скривить от боли рожу. – Что ж вы, гады, всё по живому норовите…

Память, как водится, подбросила занимательный и совершенно бесполезный в этой ситуации факт: раны в Европе вплоть до девятнадцатого века лечили, заливая в них кипящее масло.

Лёха от души понадеялся, что здесь медицина шагнула дальше.

Боль в плече сменилась назойливым зудом.

– Убери это! – удивительно властно для малолетней соплюхи приказала Лаура.

– Тон смени, – отозвался Стриж, оборачиваясь, – пока…

Что «пока» – он не договорил, обнаружив очередной сюрприз от своего демонического «тамагочи»: на плече выросла чешуя, защищающая от ожогов.

– От души спасибо, братан, – поблагодарил Лёха «квартиранта». – Но вот сейчас – вообще не в тему.

Откуда-то изнутри поднялась волна нечеловеческой злобы. Хотелось порвать девчонку, причинившую ему боль, а потом сожрать, купаясь в горячей крови.

Последнее желание вызвало чувство полного охренения и осознание чужого присутствия. Тот, кто сидел в его теле, бился в бессильной ярости, желая растерзать мучительницу.

Наверное, что-то отразилось на лице Стрижа. Возможно даже в буквальном смысле – очень уж по-хозяйски «пассажир» начал менять его тело. По крайней мере Лаура уже не пыталась приказывать, а медленно, не делая резких движений, поднялась и попятилась.

– Если демон овладеет им, то убьёт всех нас, – теперь в её голосе звучала даже не тревога, а плохо скрытый страх.

И обращалась она к Мие, обеспокоенно наблюдавшей за Лёхой.

– Мои силы истощены, я не сумею его остановить, если он переродится в какую-то тварь, – предупредила Лаура, не особенно заморачиваясь тем, что Стриж тут и слышит её. – И ты вряд ли сумеешь. Но вместе…

Взгляд эльфийки не отрывался от Лёхи. Она ничего не предприняла, но приглашающе махнула рукой, предлагая девчонке развить мысль.

– Ты – пустотница, я могу черпать из тебя силу после привязки, – быстро проговорила Лаура. – У меня есть с собой артефакты, привязка происходит почти мгновенно.

– Ну абзац… – протянул Стриж, с тревогой прислушиваясь к своим ощущениям.

Для полного счастья ему только одержимости демоном не хватало. Нет, ну что за грёбаный мир: человек из его мира тут либо марионетка какого-нибудь сраного местечкового Дэвида Блэйна, либо транспорт для демона. Срань полная. Ну вот почему он не попал, как все нормальные люди в беллетристике, в земное прошлое? Учил бы сейчас советских конструкторов командирскую башенку к танку приваривать, или в нормальном средневековье без всякой магии прогрессорством занимался.

Но демон не торопился с подчинением. Стриж всё ещё чувствовал чужие злость и желание убивать, но телом вполне владел. А вот милая девочка Лаура стелила мягче чужеродной твари, но вела к тому же результату. Сама же недавно рассказывала, что маги лишают свои «батарейки» воли. А также то, что пустотники невосприимчивы к её магии. Много ли будет толка, даже восполни Лаура магическую силу?

Похоже, Миа тоже прекрасно помнила эти нюансы и отрицательно покачала головой. А потом снова указала на Лёху и повторила связку «ухо-губы».

– Я не могу завершить плетение, пока он обрастает чешуёй! – в голосе Лауры недовольство смешивалось с плохо скрываемым страхом. – И зачем это, если его подчинит демон?

Миа вопросительно посмотрела на Стрижа. Тот пошевелил руками, встал, подпрыгнул, затем пару раз отжался и, удостоверившись, что всё в порядке, показал эльфийке большой палец.

– Норма, – объявил он результат нехитрого теста, а затем озадаченно уставился на чешую, соображая, как её убрать.

Ничего дельного в голову не приходило. Вообще как приручают демонов? На Земле такая живность если и водилась, то вымерла немногим позже динозавров. Последних выживших всякие рыцари и святые доколошматили, не сообразив даже инструкцию потомкам на всякий пожарный оставить. Сиди теперь, соображай, что да как.

– Э, квартирант, – без всякой надежды на успех окликнул демона Лёха. – Есть кто дома?

И постучал кулаком по лбу.

Тишина.

Не исключено, что демон просто пребывает в ужасе, сообразив, куда и к кому попал. По крайней мере Стриж точно бы ударился в панику, оказавшись в башке такого долбоклюя с собачьим везением.

Потыкав ножом птичью тушку, Миа отложила ту в сторону и поманила Лёху пальцем:

– Вэну[12].

– Бамбармия, – огрызнулся Стриж. – Киргуду. Чё надо?

Эльфийка жестом попросила его сунуть ногу в огонь. Босую ногу. В огонь.

– Тебя что, эта сопля заразила садизмом? – едко поинтересовался Лёха. – Или ты всегда такой была?

Эльфийка похлопала себя по плечу, а затем, наклонившись, по ступне.

– Вот я осёл… – вздохнул Стриж, поняв задумку. – Извини, дружище, был не прав.

Всё верно: демон защищает тело носителя. Сейчас угрозы плечу нет, а если сунуть ногу в костёр – он переключится на новый источник угрозы. И, вполне вероятно, уберёт чешую с плеча.

Вытащив с помощью меча головню из костра, Лёха поднёс её к ноге. За жаром не последовало ожидаемой боли: как он и надеялся, демон оперативно кинулся устранять новую угрозу.

– Татуируй, фигли встала? – рявкнул Стриж на опешившую девчонку.

Та растерянно моргнула, но тут же бросилась завершать рисунок. До того, как чешуя вновь отросла на плече, она успела нанести ещё две линии.

– Вот засранец… – выругался Лёха, закидывая головешку обратно в костёр.

Мир закружился перед глазами, и лишь рухнув в грязь Стриж запоздало осознал, что ноги его не держат.

– Демон его истощает, – услышал он голос Лауры.

Он попытался сесть и возразить, что всё в норме, но сумел лишь повернуться набок. Слабость навалилась такая зверская, какой не было даже после марш-бросков на первом курсе. Стриж понял, что ощущает выброшенная на берег медуза – то же, что он сейчас.

Да ещё этот грёбаный холод…

– Татуху завершила? – хрипло поинтересовался Лёха.

Ответа не было, что подводило к неутешительному выводу: его до сих пор не понимают. Значит, и работа не закончена.