Специалисты-правоведы не упустили из виду политические императивы, на службу которым было поставлено право. Кристин Грей отмечает, что Косово – еще один случай (после Руанды, Албании и Гаити) стремления к легитимности, побудивший США, Великобританию и другие страны НАТО претендовать на то, что применение ими силы в Косово происходило на основе решения Совета Безопасности266. Она добавляет: «Это уже не простая интерпретация эвфемизмов типа „все необходимые средства“ для получения разрешения на применение силы, поскольку из предшествующих дебатов было ясно, что применение силы и так подразумевалось: США, Великобритания и другие страны зашли гораздо дальше, искажая формулировки резолюций и игнорируя предыдущие раунды переговоров ради утверждения, что они действовали от имени международного сообщества»267. Кристин Чинкин в статье в «Американском журнале международного права» выступила с наиболее лаконичной и уничтожающей критикой Косовской войны:
Наконец, интервенция в Косово показывает, что Запад продолжает формулировать положения международного права, даже в то время, когда он игнорирует основополагающие механизмы обеспечения безопасности международного правового порядка. Все эти инциденты приводят к подрыву Устава [ООН] на выборочном базисе ad hoc, не обеспечивая ясной артикуляции основных принципов или хотя бы гарантии будущего их принятия теми, кто в настоящее время эти принципы разделяет. Случай Косово, возможно, высветил ширящуюся пропасть между риторикой прав человека и действительностью и не нашел способа перекинуть через нее мост268.
Одна из целей этой книги заключается в том, чтобы привести доводы в пользу укорененного в истории содержательного взгляда на права человека, на основе которого такая риторика может быть изъята из рук США и Великобритании и обращена против них как мощнейшее оружие. Само международное право может быть представлено в абсолютно ином свете.
Так, старейшина американских юристов-международников Луис Хенкин была весьма тверда в отношении роли международного права: «Право таково, и оно должно быть таким, чтобы одностороннее силовое вмешательство государства или группы государств считалось незаконным, если оно не было уполномочено Советом Безопасности»269. Специалист по правам человека Джек Доннелли, признавая, что такая позиция суммировала взгляды большинства комментаторов, добавил, что «не следует игнорировать моральные аргументы, взывающие к гуманитарному вмешательству»270. Его позиция состоит в том, что, «сталкиваясь с конфликтом между правовыми и моральными нормами, именно политические соображения, а не разлагающее влияние [тех или иных групп] должны иметь вес при выборе действий и при вынесении суждений о таких действиях»271.
Однако в конце дискуссии Томас Франк позволил себе оптимистичное заключение в соответствии с его собственными теориями законности и справедливости в международном праве: «Окончательный урок Косово состоит в том, что наконец Организация Объединенных Наций – пусть порой ею пренебрегают, а ее решения обходят – вновь стала действенным помощником в завершении конфликта. ООН – хотя и не единственная площадка для осуществления творческой, длительной и многосторонней дипломатии, но остающаяся актуальной и незаменимой»272.
Однако, как и в случае войны против Ирака, война в Косово имела далеко идущие и, возможно, непреднамеренные последствия.
Во-первых, легитимность как Международного трибунала по бывшей Югославии, так и Европейского суда по правам человека была поставлена под сомнение. Так, прокурор МТБЮ отказалась рассматривать обвинение против ответственных лиц в странах НАТО в предполагаемых нарушениях гуманитарного права при бомбардировках Сербии273.
Это, в свою очередь, вступает в противоречие с подходом по статье 18.1 Устава МТБЮ, принятым прокурором при утверждении ее права расследовать обвинения в преступлениях, совершенных сербскими силами в Косово274. В качестве аргумента, служащего разграничению между этими юрисдикциями, прокурор указала на «надежное свидетельство, указывающее, что в Косово, возможно, были совершены преступления в пределах юрисдикции Трибунала» (курсив мой). Этот аргумент был выдвинут, чтобы объяснить, в какой ситуации прокурор посчитает, в целях отправления правосудия, что у него имеется законное право на расследование. (Как следствие, любое расследование, не отвечающее этому критерию, может быть названо произвольным капризом и выпадать из-под прокурорского мандата.) Таким образом, сформулированный критерий представляет собой негативный принцип, отсекающий возможность проведения тех или иных расследований.
Что касается использования НАТО кассетных бомб, Апелляционный комитет, расследовавший кампанию бомбардировок, постановил следующее:
27. Во время бомбардировок силы НАТО применяли кассетные бомбы. Не существует никакого конкретного договорного условия, запрещающего или ограничивающего применение кассетных бомб, хотя, конечно, кассетные бомбы должны применяться в соответствии с общими принципами, относящимися к применению всякого оружия. «Хьюман Райтс Уотч» осудила применение кассетных бомб, утверждая, что высокая доля несработавших боеприпасов, содержащихся в этих бомбах, превращает их в противопехотные мины, которые, как утверждает эта организация, в настоящее время запрещены обычным международным правом. Запрещены ли противопехотные мины имеющимся сейчас обычным правом – спорный вопрос, хотя в этом направлении наблюдается определенная тенденция. Однако не существует общего правового консенсуса, что кассетные бомбы с юридической точки зрения эквивалентны противопехотным минам.
Прокурор подтвердила заключение Апелляционного комитета таким образом:
На основе рассмотренной информации комитет, тем не менее, полагает, что ни глубокое расследование в связи с бомбардировками в целом, ни расследования в связи с конкретными инцидентами не оправданны. Во всех случаях или закон недостаточно ясен, или расследование вряд ли приведет к получению достаточных доказательств, позволяющих выдвинуть обвинения в чудовищных преступлениях как против высокопоставленных, так и против обычных обвиняемых.
Это решение прокурора вызвало широкую критику. Например, Ронзитти утверждал, что оно было «эквивалентом non liquet275. Трудности интерпретации не являются серьезным основанием для отказа от начала расследования. В гуманитарном праве, как и в любой отрасли права, есть области, которые недостаточно ясны. Однако задача правовой интерпретации и „прояснения“ доверена Трибуналу, который, таким образом, не может принять решение о невозможности вынести решение по делу, поскольку закон „неясен“. Решение non liquet недопустимо для принятия ни Гаагским трибуналом, ни каким-либо иным трибуналом»276.
А профессор Бенвенути заявил:
Несмотря на рекомендацию Комитета по рассмотрению, следует начать глубокое расследование, поскольку приведенные им выше основания недостаточны для исключения того, что могли иметь место серьезные нарушения МГП (международного гуманитарного права), находящиеся в компетенции Трибунала. Если, по мнению Комитета по рассмотрению, «закон недостаточно ясен», то именно это должно быть поводом к началу глубокого расследования, что позволило бы МТБЮ прояснить закон… Если, по мнению Комитета по рассмотрению, «расследования вряд ли приведут к получению достаточных доказательств для обвинения» (хотя такое мнение не исключает возможности того, что действительно имели место серьезные нарушения МГП), то это будет серьезным основанием для Прокурора начать расследование, используя самые широкие полномочия, к которым она (и Трибунал) прибегала в других случаях (комитет не располагал такими полномочия или не пользовался ими)277.
