Тридцатидвухлетний Барти Крауч смотрит на Невилла Лонгботтома магическим глазом Грюма, не поворачивая головы. Невиллу четырнадцать. Их разделяют пять лет войны и тринадцать лет — целая вечность — безумия.

Барти достает начатую плитку шоколада из ящика стола и протягивает мальчишке. Лонгботтом пытается отказаться, но Барти не собирается спрашивать. Невилл послушно принимается за шоколад; в глазах у него пусто, как будто он только что встретился с дементором.

— Если тебе станет от этого легче, их осудили на пожизненное в Азкабане, — говорит Барти. — Тех, кто это сделал.

— Почему их не убили? — Невилл поднимает голову. Его голос дрожит, но Барти не сомневается в том, что если бы Лонгботтому хватало сил — сейчас тот сумел бы создать настоящую Аваду.

— Потому что Азкабан хуже смерти. Может быть, даже хуже того, что сделали с твоими родителями. — Барти пожимает плечами. — Не знаю.

— Но Сириус Блэк сбежал из Азкабана. Что, если эти тоже сбегут?

Барти поглядывает магическим глазом на детектор лжи. Тот слегка подрагивает — реагирует на всю пронизывающую Хогвартс маленькую ложь — но это почти не заметно.

— Если они сбегут, у меня не будет времени учиться в аврорате, — еле слышно добавляет Невилл. — Я… я хотел попросить вас, профессор… чтобы вы научили меня сражаться с Пожирателями.

Шоколад застревает у Барти в горле. Несколько секунд ему приходится потратить на то, чтобы откашляться.

— Это плохая идея, парень…

С этим согласен даже детектор лжи.

— Но вы же сами говорили, что война продолжается! Что, если… если в Хогвартс придет Пожиратель смерти? В прошлом году Блэк так и сделал! Он вошел в Хогвартс! Только дементоры его прогнали…

— Сириус Блэк — не Пожиратель смерти, — машинально возражает Барти. — У него нет Метки. Лонгботтом, ты плохо представляешь себе, на что способны Темные волшебники. Представь, что однажды вместо меня в класс ЗОТИ, полный студентов четвертого курса, войдет Пожиратель смерти. В классе останутся он и два десятка трупов уже через пять секунд. Ты что, ни хрена не слушал на моих уроках?!

Лонгботтом долго молчит, не поднимая глаз. Постепенно шоколад возвращает ему некоторое подобие самообладания.

— Вы… вы сказали, мистер Крауч узаконил Непростительные? Вы тоже их применяли?

Барти, уже отвернувшийся к стопке домашних работ студентов, замирает на мгновение. Но кивает.

— И вам пригодились все три?

Барти приходится повернуться снова. Невилл смотрит на него очень внимательно и очень серьезно.

Проклятье. Проклятье. Безмозглый гриффиндорский дурак.

— Это, — негромко произносит Барти, — очень опасный ход мыслей, Лонгботтом.

Невилл смотрит на кусочек шоколада в своих пальцах.

— Я много раз бывал в больнице Святого Мунго, профессор. Я… простите. Я не должен был спрашивать. Но каждый раз, когда я… — он запинается, но Барти ждет, и мальчишке приходится продолжить. — Все говорят мне, что я должен гордиться своими родителями. Что они — настоящие герои. Я никогда не мог увидеть в них героев… может быть, раньше они были такими, но не для меня. Я просто… я просто хочу, чтобы ни с кем такого больше не повторилось. Даже если для этого придется…

— Я не могу учить студентов Аваде.

Если бы он только мог сказать правду. Шкура Грюма впервые с начала года по-настоящему становится невыносимой.

— И запомни, Лонгботтом, если ты используешь Непростительное и попадешься — ты окажешься в соседней камере с Лестрейнджами быстрее, чем успеешь вспомнить, что я тебя предупреждал. Разговор окончен. — Барти кивает на дверь. Эту беседу пора заканчивать, пока она не переросла в нечто непоправимое.

Лонгботтом кажется ошарашенным резким прощанием, но безропотно поднимается из-за стола и подходит к двери. Барти придерживает его за плечо, когда тот уже готов выйти из кабинета.

— Я дам тебе один совет, парень. Не знаю, насколько ты захочешь слушаться моих советов, но я бы рекомендовал тебе учиться ЗОТИ прилежней, Лонгботтом. Так, будто от этого зависит твоя жизнь.

Прежде чем Невилл успевает раскрыть рот и задать еще один вопрос, Барти выставляет его в коридор и захлопывает дверь. А потом громко, от души смеется.

Вне всякого сомнения, Фрэнк гордился бы сыном. Лонгботтом просит Пожирателя смерти научить его Непростительным! Куда катится Британия!

Разбавив привкус опротивевшего Оборотного зелья рюмкой огневиски, Крауч задумывается над тем, что Невилл Лонгботтом не имеет ни малейшего представления о том, почему Пожиратели выбрали именно его семью. Впрочем, вряд ли он вообще задавался какими-то вопросами об их мотивах, помимо очевидного.

Пророчество говорило о Поттере — они были уверены в этом.

Пророчество говорило о Поттере, но пророчества — ненадежная вещь.

К тому же, Невилл Лонгботтом, непроходимый тупица и блаженный дурак, все-таки понял то, что никак не могли понять его сверстники. Невилл Лонгботтом вспоминал, что война продолжается, каждый раз, когда приходил в больницу Святого Мунго.

Не зря. Спустя год или два сегодняшних четверокурсников перемелет война так же, как их отцов. Будет снова гнетущая мертвая тишина в Большом зале, когда утренние совы принесут газеты с огромной колдографией Метки над чьим-то домом, и каждый из учеников будет мечтать только об одном — чтобы это был не его дом. А через неделю будет следующая газета, и на ней будет горделивый заголовок «Убийцы получили по заслугам», и там будет чья-то фамилия, и следующий юный Лестрейндж или следующий юный Блэк молча поднимется из-за стола и выйдет из зала, когда узнает на колдографии своих родных.

Будет, наверное, и следующий Бартемий Крауч-младший, шепотом повторяющий Непростительное до тех пор, пока подопытный паук не съежится в мертвый комок под слабой зеленой вспышкой — чтобы, когда вместо паука окажется человек, больше не колебаться.

И все же, кто-то из малолетних идиотов, вчера пытавшихся прогулять ЗОТИ и не попасться всевидящему оку Грюма, завтра может оказаться коленопреклоненным в кругу посвящения, с проступающей рваной восьмеркой бессмертия на левой руке. Фамильное сходство обманчиво, думает Барти Крауч-младший.

Ему ли не знать.

В четверг у четвертого курса практические занятия по ЗОТИ — контрзаклятия. Барти заходит в класс и, хромая к доске, вспоминает о том, что сейчас ведь только октябрь. Еще весь Турнир впереди. И весь учебный год.

— Практические занятия, — сообщает Крауч, оборачиваясь к классу. — Оглушающее заклятие и способы его нейтрализовать. А также способы противодействия всей прочей дряни, о которой я рассказываю вам уже полтора месяца. На занятиях дуэльного клуба вас бы разбили на пары, но мы не в дуэльном клубе! Поэтому один из вас будет отражать заклятия, а все остальные — по очереди накладывать их. Лонгботтом!

Невилл Лонгботтом, вздрогнув, быстро поднимает глаза от книжки про растения Шотландии, которую безуспешно пытается выдать за учебник по ЗОТИ. Барти ухмыляется, встретив его взгляд.

— Ты первый доброволец.

Комментарий к О Лонгботтомах

Согласно словам Роулинг, сыворотка правды - действительно ненадежное средство, поэтому способы добиваться искренних показаний на допросах довольно ограничены (https://web.archive.org/web/20060316221637/https://www.jkrowling.com/textonly/en/faq_view.cfm?id=105)

========== О черном дереве ==========

Когда Барти добирается наконец до кабинета Грюма, на часах за полночь — первый день его преподавательской карьеры неумолимо близится. Барти пытается вспомнить, сколько он уже не спал. Выходит, что больше суток — после нападения на Грозного Глаза ему пришлось разбираться с сотрудниками Министерства, потом добираться до Хогвартса, потом был этот проклятый бесконечный ужин и разговор с Дамблдором, а теперь у него есть целых восемь часов на то, чтобы отдохнуть и восполнить практически пустой магический резерв.