Таир кончил яростно, обрушиваясь на меня всей своей тяжестью. Ослеплённый оргазмом, совсем не думал, что мне больше нечем дышать.

— Раздавишь, слезай, — попыталась вырваться, но не получилось, слишком тяжёлый. Стукнула кулаками в бок, не сильно, но чувствительно, и тогда он просто повернулся в сторону, увлекая меня за собой.

— Прости. Увлекся, — выдал он, обдав горячим дыханием нежную кожу возле уха. Я лежала к нему спиной, ощущая, как мужские руки плотно прижимают меня к себе.

— У тебя что-то случилось?

— Случилось, — кивнул Таир, и я не увидела, но чувствовала этот жест.  — Расскажи мне о себе. Как ты жила все эти годы там?

И я замерла, сраженная неожиданным вопросом. Тело выдало меня, наверняка он почувствовал напряжение, сковавшее мышцы, не мог не почувствовать.

— С чего вдруг такой интерес и  именно сейчас? — спросила осторожно. Я тысячи раз отвечала мысленно на все возможные вопросы, репетируя нашу встречу сначала в Москве, потом в маленькой захудалой гостинице недалеко от дома его эби. Я знала назубок каждый ответ и все равно оказалась не готова. Вот именно сейчас — не готова.

— Просто. Говори.

— Нормально я жила. Доучилась, институт закончила. Ни одной тройки в дипломе, между прочим, — заговорила, стараясь, чтобы голос был ровным. — А потом где только не работала. И секретарем, и бухгалтером, и оформителем документов…

— И дизайнером, — подсказал Таир.

— И дизайнером, — согласилась.

— Меня вспоминала? — требовательно продолжил он. Чувствовала, что ждёт ответа, только все равно никак не могла понять, чего он от меня хочет.

— Ну, конечно.

Первое время после того, как Таир уехал, и дня не проходило, чтобы я не думала о нем. Известие о внезапной смерти отца шокировало: я до сих пор помню его лицо, когда он отложил телефон и неестественным голосом произнес:

— Папу убили.

Таир уехал через сорок минут после того звонка, даже не успев собрать вещи. Просто сидел, глядя в пустоту перед собой, а потом схватил ключи от машины.

— Как ты за рулём поедешь?! — кричала я, цепляясь за его руки, — а если разобьешься?

Но он не слушал. Восемьсот километров, разделяющих Москву с его родным городом, Таир проехал за ночь, чтобы успеть к утру.

Я осталась в Москве: нужно было закрывать сессию, мне казалось, что Таир приедет обратно, ведь впереди у него защита диплома. Мы вообще о будущем говорили мало, поэтому новость о том, что Шакиров возглавит бизнес отца, стала полной неожиданностью.

— Приезжай ко мне, Ась, — позвал он, — купи свои экзамены, если надо.

Я бы поехала. Несколько дней искренне в это верила. Фантазировала, заранее боялась его бабушки, которая разок нас в Москве навестила, нанеся мне неизлечимую психологическую травму.

А потом… Потом случилось то, что случилось. То, о чем вспоминать не хочется, а если думается, то с дрожью, ощутимо солоноватой горечью во рту - словно вновь кровь заливает рот из прокушенной мной же щеки, как в тот раз. Столько лет я бежала от того дня, и вроде получилось, и поверила даже, что жить можно без оглядки. А потом прошлое догнало, привело в этот чужой город, в эту татарскую деревню, в постель Таира.

Тогда лгала ему, неловко подбирая слова, боясь обидеть, и зная, что обижу.

— Не приедешь, значит?

По голосу поняла - злится. Злится и курит. И жалко так себя стало, и его немножко, слезы глотаю, плачу тихо, не допуская ни единого всхлипа - чтобы не догадался.

— Институт же, - ответила я. - Нужно получить корочку. Я не могу так все бросить, Таир. Может, потом…

Потом растянулось на восемь лет. Только вру я теперь гораздо умелей.

Сигареты кончились. Смяв пустую упаковку, я выкинула ее в мусорное ведро, стоявшее под столом. Надо дойти до магазина, заодно прогуляться.

Накинула пальто, обмотала вокруг головы шарф. За воротами аккуратная улица, покрутила головой, вспоминая, с какой стороны приехали. Каблуки стучали по дороге, впереди виднелась вывеска "Ашамлыклар" ( продукты), выгоревшая на солнце. С неба валил мелкий снег и тут же таял, едва касаясь асфальта.

Надо ещё Ильясу купить Киндер, задобрить ребенка, чтобы перестал при моем виде истошно плакать и прятаться за Дашку.

В небольшом магазине неожиданно оказалось все нужное, начиная от свежего хлеба и заканчивая водкой. Почему-то после халяльных застолий в доме Шакировых именно ее я меньше всего ожидала увидеть на прилавках.

Продавщица говорила по-русски с сильным акцентом. Поправила платок, повязанный сзади на манер колхозницы из известного памятника, и назвала сумму:

— С вас двести семьдесят три рубля.

Я полезла в карман пальто и, нащупав мелочь, замерла. Кровь затопила щеки, запульсировала, отдаваясь в ушах, когда меня пронзило острое осознание.

Я только сейчас поняла. На мне было то самое пальто, что я оставила в пакете из "Пятерочки" в мужском туалете на приёме. Только откуда оно взялось здесь? Кто подбросил его в нашу комнату и куда делся секретный телефон?..

Надсадно грохотал велосипед. Казалось, катится по моим нервам, так и видел, как тонкое рельефное колесо всмятку расплющивает череп, мозги разбрызгивая. Устал.

Шакировы хорошо, если в меру. Остро захотелось обратно, назад в свою привычную жизнь. В тёплую суматоху рабочих дней. Пить кофе. Туда, где дверь в приёмную немного приоткрыта, и я слышу, как цокают ноготки Галии по клавиатуре. И он не раздражает, этот цокот. Он не сравним с грохотом велосипеда, который затащили домой племянники. Я поморщился и подумал, что надо бы всех выгнать гулять. Вот в наше время… На этой мысли улыбнуло.

— В чем дело? - спросил я Руслана. Хотелось узнать, ради чего я выгнал сейчас Аську, испуганной рыбкой выскользнувшую за дверь.

Глянул на начальника охраны, но тот всегда спокойно встречал мой взгляд, в отличии от большинства сотрудников. Мне приходилось быть жёстким. Когда отец умер, я только институт закончил. Горе и вся величина свалившейся на меня ответственности просто оглушали.

Я должен был стать жёстче. Встать у руля. И большой семьи, и семейного бизнеса, и плевать, что не готов. Я сумел удержать в руках расползающееся благополучие тогда, смогу и сейчас. 

— Ты уверен, что это дети, Таир? Ты видел, как они ломали ноутбук?

Я скривился, как от зубной боли. Поломка ноутбука, конечно, была чертовски не вовремя, но это не катастрофа - почти все файлы продублировались, остальное уже достают.

— Не темни, - потребовал я. - Никакого желания играть в кошки мышки. Не с тобой, Руслан.

Я уже понял, что у него за пазухой припрятан камень, в красивой шуршащей обертке. Такая у Руслана работа - принимать все брошенные в меня камни. По пустякам он дёргать меня не стал бы.

— Парни не только нужности достали из компа, - вздохнул он. - Ещё программку интересную. Качает файлы и дублирует их. Куда - не можем пока установить. И появилась эта программа совсем недавно, судя по объёму переданных данных, спасибо интернету, который в этом колхозе снова полетел.

Тяжело опустился в кресло. Руслан - высокий. Даже меня выше. Массивный, обычно молчаливый. Он мог подавлять одним лишь своим присутствием. А кресло - бабушкино. С рюшками на подлокотниках и вязаным полосатым покрывалом. Могло бы быть смешно, если бы не ситуация.

— Кто?

Руслан недобро усмехнулся. Вычислять кто - его работа.

— Камер в доме нет. Таир… Я считаю, что это Ася.

Я отошёл к окну. Хотелось по нему садануть кулаком, чтобы осколки в стороны и костяшки в кровь. Потому что боль физическая куда приятнее, чем ковыряния в поисках крота. В собственной душе ковыряния.

— Нет, - коротко сказал я.

Просто не хотел. Не так много в моей жизни было светлого, по крайней мере в эти годы. Аська - последнее. И она, казалось, меня принимала таким, какой я есть. Ничего не требуя. И сколько бы женщин у меня не было, Аська занимала особенное место. Она - лучик. Сандугач. Была ею всегда.