Тот разговор был выпущен один-единственный раз. Потом, когда кто-то в ГПУ (GZP) сообразил, о чём в нём идёт речь, этот фрагмент навсегда вырезали…»

Нашими войсками предпринималось несколько попыток захвата части территории в оккупированном фашистами Крыму. Были и подготовительные операции, с помощью которых планировали обескровить фашистов, чтобы они полноценно не могли противостоять нашему десанту. Осенью 1943 года у берегов Артека состоялся неравный бой трёх кораблей Черноморского флота с фашистскими самолётами и вражеской береговой артиллерией. Маневрируя и ведя массированный огонь по противнику, корабли отошли в открытое море и скрылись в тумане. Через некоторое время волны штормившего моря вынесли на артековский берег тело погибшего в этой схватке моряка-черноморца.

Местные жители тайно захоронили его на пустынном морском берегу восточнее Нижнего лагеря (сейчас это «Морской», где и установлен памятник «Неизвестному матросу». Материал памятника – мшанковый известняк).

Теперь о том, что происходило в море.

5 октября 1943 года, утром, начальник разведотдела Черноморского флота доложил командующему вице-адмиралу Л.А. Владимировскому, что в Крыму находится не более 40 немецких самолётов. На основании этого было решено (до начала Керченско-Эльтигенской десантной операции, которая планировалась 28 октября 1943 года) в эту же ночь провести набеговую операцию на морские коммуникации противника у южного побережья Крыма. Цель – уничтожить немецкие десантные корабли и коммуникации в Ялте, Феодосии, Керчи. Позже выяснилось, что разведданные не соответствовали действительности.

За два дня до описываемых событий численность бомбардировщиков и истребителей противника в Крыму увеличилась вдвое.

Для выполнения операции флотом выделялся отряд кораблей в составе: лидер[11] «Харьков» (311 моряков), эсминец[12] «Беспощадный» (235 моряков) и «Способный» (247 моряков), восемь торпедных катеров, самолёты ВВС флота. Обстрел Ялты и Феодосии должны были осуществить на рассвете 6 октября 1943 года.

В случае открытия огня по нашей группе немецкими береговыми батареями, их должны были подавить наши бомбардировщики.[13] Прикрывать отход кораблей должны были шесть истребителей ВВС флота (Киттихаук) и двенадцать истребителей ЛаГГ-3.

5 октября 1943 года в 20:30 корабли вышли из Туапсе. Около часу ночи 6 октября группа разделилась. Лидер «Харьков» повернул к Ялте, эсминцы к Феодосии.

В два часа ночи эсминцы были обнаружены немецкими самолётами-разведчиками. Так думали наши моряки. На самом деле по немецким документам сейчас становится понятным, что немцы обнаружили нашу группу утром 5 октября, а вечером того же дня немецкая радиопеленгаторная станция в Евпатории засекла их выход из Туапсе. Фашисты объявили боевую тревогу в 02:37 6 октября 1943 года, и с этого времени атаку советских кораблей уже ждали и готовились.

Немецкий самолёт—разведчик постоянно наблюдал за эсминцами и доносил об их месте, курсе и скорости. Так продолжалось до четырех часов утра, когда наши корабли повернули на север к Феодосии. После того, как с немецкого самолёта были сброшены осветительные бомбы, прямо по курсу движения эсминцев, наши моряки поняли, что их действия не являются секретом для немцев и в 05:30 доложили об этом на командный пункт в Геленджик. Обнаружив немецкие торпедные катера в непосредственной близости от группы, в 05:30 «Беспощадный» и «Способный», с дистанции около километра, открыли огонь по атакующим немецким торпедным катерам, уклонившись при этом от четырёх торпед, выпущенных ими. Вскоре открыла огонь и немецкая береговая артиллерия. Получив организованный отпор, наша группа не решилась подходить к Феодосии. Поддержки с воздуха не было. Эсминцы сменили курс и пошли к точке встречи с лидером «Харьков». После того, как в шесть утра немецкая РЛС,[14] расположенная недалеко от Ялты, засекла «Харьков» на расстоянии 15 километров, береговые батареи открыли по ней огонь. «Харьков» начал ответный обстрел. Сто четыре 130-мм осколочно-фугасных снаряда, (по немецким данным) повредили несколько домов в Ялте. Затем, наш корабль, повернув в сторону Алушты, сделал ещё тридцать выстрелов. Опять же, по немецким данным, все снаряды легли с перелётом. В семь утра группа из трёх кораблей соединилась. В восемь часов утра, согласно плану, над отрядом появились три советских истребителя-разведчика «Киттихаук». Группа уже должна была начать отход в сторону Кавказа, но через десять минут завязался воздушный бой, в котором был сбит немецкий самолёт-разведчик. Два фашистских лётчика успели выпрыгнуть на парашютах в пределах видимости с наших кораблей. Было решено поднять их на борт. Группа наших кораблей остановилась. Операция по подъёму немецких пилотов на борт «Способного» заняла тридцать минут.

Предполагаю, что именно эти полчаса задержки и стали роковыми для наших кораблей. Через час из-за облаков неожиданно появились немецкие самолёты. Восемь «Юнкерсов», которых прикрывали четыре истребителя «Мессера». Наши истребители, трое против двенадцати, сорвать их атаку не смогли. Первым был атакован «Харьков», – три прямых попадания. Получив донесение о повреждениях «Харькова», командующий Черноморским флотом адмирал Владимирский отдал приказ – снять с него экипаж, а сам корабль затопить. По неведомым причинам этот приказ до «Харькова» не дошел. Потому, в режиме реального боя, командир группы приказал командиру «Способного» буксировать повреждённый «Харьков» кормой вперёд, и это было второй роковой ошибкой. Драгоценное время, при котором нужно было как можно быстрее отойти к Кавказскому берегу, где они могли быть прикрыты нашей авиацией, уходило, как вода в песок … «Харьков» вполне бы мог стать геройским щитом, прикрывая отход остальных кораблей, тем более при таких повреждениях он уже был не способен двигаться …Наступило затишье. Наша группа двигалась со скоростью 6 узлов в час.[15] А фашисты вернулись на свой аэродром в Каранкуте (Джанкой), где дозаправились и пополнили бомбовый запас. Около десяти утра для прикрытия кораблей, вместо двенадцати истребителей ЛаГГ-3 прибыло девять советских бомбардировщиков. Против маневренных и превосходящих их по всем параметрам Bf-109G (Мессер) у них шансов не было, от слова совсем. В полдень, уже четырнадцать немецких бомбардировщиков начали, практически беспрепятственно, бомбить корабли нашей медленно ползущей группы. В результате взрывов бомб «Беспощадный» стал обездвижен и получил крен[16] на борт. «Харьков» в ходе второго налёта новых повреждений не получил. У «Способного» же от близких разрывов разошлись швы в кормовой части по правому борту, и он принял несколько тонн воды, однако ход не потерял. Отбомбившись, самолёты противника улетели. Наступило очередное затишье. Пытаясь спасти все три корабля, «Способный» начал поочерёдно буксировать то «Харьков», то «Беспощадный».

В два часа дня началась третья атака. В ней участвовало пять бомбардировщиков Ju-87D, которых прикрывали двенадцать Bf-109G. Первым пострадал неподвижный «Беспощадный», и в 14:25 он затонул. Экипаж, покидая корабль, оказался затянут в воронку.[17] «Способный» избежал прямых попаданий, но потерял ход. «Харьков» получил два прямых попадания и начал погружаться носом, с креном на правый борт. В 15:37, ведя огонь из орудия и зенитного автомата, лидер «Харьков» затонул. Последние выстрелы по самолётам фашистов раздавались уже из-под воды … «Способный» начал операцию по подъему на борт уцелевших моряков «Харькова». Через два часа эсминец поднял всех моряков на борт и начал поиск моряков с «Беспощадного». Нашли и подобрали только двух. В шесть часов вечера началась заключительная часть трагедии. Двадцать пять «Юнкерсов» атаковали единственный оставшийся в живых эсминец. Несмотря на героическое сопротивление советских моряков, силы были неравны. Получив колоссальное количество пробоин, «Способный» затонул.