Недавно в лондонском “Таймсе” появилась статья о молодежном жаргоне. Автор статьи почему-то уверен, будто этот жаргон — исключительное достояние нашей страны. Согласиться с ним никак не возможно. Сейчас предо мною монументальный словарь американского слэнга “The American Thesaurus of Slang” (изданный в 1945 году). В нем 1174 страницы. Шестнадцатая глава словаря называется “Колледж” и вся посвящена арготизмам, употреблявшимся в тамошних вузах. Оказывается, что, например, о хорошенькой девушке в жаргоне американских студентов существовало в те годы 68 (шестьдесят восемь!) арготических слов: вау, драб, джиггер, пичалулу, лукерино, лоллео и другие, звучащие нисколько не лучше, чем наши шмакодявка ичувиха [ «The American Thesaurus of Slang» by L. Berry and M. Van den Bark (Л. Берри и M. Ван ден Барк, «Сокровищница американского слэнга»).].

За эти годы словарь до того устарел, что пользоваться им уже невозможно. Все эти вау и драб отцвели, не успев расцвесть. Очень хрупки слова-однодневки: всякое новое поколение учащихся постоянно заменяет их новыми.

Английский филолог С. Поттер насчитал в речи современных британцев целых двадцать восемь арготических слов, соответствующих нашему уходи прочь. Среди них есть такие непривычные для английского уха, как шушу (shoo-shoo), вемуз (wamoose), имши (imshe), скидеддл (skedaddl) и пр. Нашему железный, законный там вполне со-ответствуют девятнадцать синонимов, вроде киф (kiff), юм-юм (yum-yum), пош (posh), топ-ноч (top-notch) и т.д., и все они стоят за пределами общепринятой английской речи [«Our Language» by Simeon Potter, 1957 (Симеон Поттер, Наш язык), стр. 136-137.]. Об этом в «Таймсе» почему-то ни слова.

История всех арготических словечек показывает, что никакие жаргоны не вредят языку. Сфера их применения узка. К нормативной общепринятой речи каждый из них относится, как пруд к океану.

Хотя, конечно, весьма огорчительно, что хахатуры икодлы так приманчивы для наших подростков, но мы не вправе обвинять этот убогий жаргон в том, будто от него в какой-нибудь мере страдает общенациональный язык. Русский язык, несмотря ни на что, остается таким же несокрушимо прекрасным, и никакие жаргоны не могут испортить его.

Каковы бы ни были те или иные жаргоны, самое их существование доказывает, что язык жив и здоров. Только у мертвых языков не бывает жаргонов. К тому же нельзя не сознаться: иные из этих жаргонных словечек так выразительны, колоритны и метки, что я нисколько не удивился бы, если бы в конце концов им посчастливилось проникнуть в нашу литературную речь. Хотя в настоящее время все они в своей совокупности свидетельствуют об убожестве психической жизни того круга людей, который культивирует их, но ничто не мешает двум-трем из них в ближайшем же будущем оторваться от этого круга и войти в более высокую лексику.

Вот сколько мнимых болезней приписывают нынешней речи поборники ее чистоты.

Надеюсь, что всякий, кто внимательно прочитал предыдущие главы, не мог не согласиться со мною, что болезни эти в большинстве случаев действительно мнимые. Русскому языку не нанесли существенного ущерба ни проникшие в него иностранные термины, ни так называемые “умслопогасы”, ни студенческий, ни школьный жаргон.

Гораздо серьезнее тот тяжкий недуг, от которого, по наблюдению многих, еще до сих пор не избавилась наша разговорная и литературная речь.

Имя недуга — канцелярит (по образцу колита, дифтерита, менингита).

На борьбу с этим затяжным, изнурительным и трудноизлечимым недугом мы должны подняться сплоченными силами — мы все, кому дорого величайшее достояние, русской народной культуры, наш мудрый, выразительный, гениально-живописный язык.

Два года назад в Учпедгизе вышло учебное пособие для школы, где мальчиков и девочек учат писать вот таким языком:

«учитывая вышеизложенное»,

«получив нижеследующее»,

«указанный период»,

«означенный спортинвентарь»,

«выдана данная справка»

и даже:

«Дана в том, что... для данной бригады» [П. И. Горбунов, Деловые бумаги. М., стр. 7, 8, 13, 21, 25.].

Называется книжка «Деловые бумаги», и в ней школьникам даются указания, как писать протоколы, удостоверения, справки, расписки, доверенности, служебные доклады, накладные и т. д.

Я вполне согласен с составителем книжки: слова и выражения, рекомендуемые им детворе, надобно усвоить с малых лет, ибо потом будет поздно. Я, например, очень жалею, что в детстве меня не учили изъясняться на таком языке: составить самую простую деловую бумагу для меня воистину каторжный труд. Мне легче исписать всю страницу стихами, чем “учитывать вышеизложенное” и “получать нижеследующее”.

Правда, я лучше отрублю себе правую руку, чем напишу нелепое древнечиновничье “дана в том” или “дана... что для данной”, но что же делать, если подобные формы коробят только меня, литератора, а работники учреждений и ведомств вполне удовлетворяются ими?

“Почему-то, — пишет в редакцию газеты один из читателей, — полагают обязательным оформлять различные акты именно так, как оформлял их петровский дьяк, например: “Акт восемнадцатого дня, апреля месяца 1961 года”, и уже дальше обязательно традиционные: мы, нижеподписавшиеся и т. д. Почему не написать просто: “Акт 18 апреля 1961 года”. И без нижеподписавшихся? Ведь внизу акта подписи, и ясно, что комиссия является нижеподписавшейся.

Можно привести много примеров, когда в служебной переписке фигурируют такие шедевры, как:“на основании сего”, “означенный”, “а посему”, и другие такие же перлы, “которым от души позавидовал бы любой гоголевский герой” (из письма В.С. Кондратенко, работника Липецкого совнархоза).

Но при официальных отношениях людей нельзя же обойтись без официальных выражений и слов. По крайней мере один из современных филологов убеждает читателей, что директор учреждения поступил бы бестактно, если бы вывесил официальный приказ, написанный в стиле непринужденной беседы:

“Наши женщины хорошо поработали, да и в общественной жизни себя неплохо показали. Надо их порадовать: скоро ведь 8 Марта наступит! Мы тут посоветовались и решили дать грамоты...”

Филолог убежден, что в данном случае этот стиль нe имел бы никакого успеха: его сочли бы чудаковатым и диким. По мнению филолога, тот же приказ следовало бы составить в таких выражениях:

“В ознаменование Международного женского дня за выдающиеся достижения в труде и плодотворную общественную деятельность вручить грамоты товарищам...” [В. Г. Костомаров, Культура речи и стиль. М., 1960, стр. 27.].

Возможно, что филолог и прав: должен же существовать официальный язык в государственных документах, в дипломатических нотах, в реляциях военного ведомства.

Но представьте себе, что в этом же стиле заговорит с вами ваша жена, беседуя за обедом о домашних делах.

“Я ускоренными темпами, — скажет она, — обеспечила восстановление надлежащего порядка на жилой площади, а также в предназначенном для приготовления пищи подсобном помещении общего пользования (то есть на кухне. — К.Ч.). В последующий период времени мною было организовано посещение торговой точки с целью приобретения необходимых продовольственных товаров”.

После чего вы, конечно, отправитесь в загс, и там из глубочайшего сочувствия к вашему горю немедленно расторгнут ваш брак.