Я кивнул новым членам клана и стал садиться.

– А не улыбаться до ушей, как простолюдин! – рявкнул Старик, а я сел мимо стула.

– Опля!

– Не выражайся при детях.

А пацаны еле сдерживали смех. Но когда я засмеялся, то они поддержали меня звонкими голосами.

Ай да Геноске! Ай да лисицын сын! Я считал его старым сухарём, а он устроил клоунаду, изменяя мой образ кровожадного и хладнокровного лорда на обычного и недотёпистого подростка. И сидящие, словно проглотили палку, Та… нет, Току,… когда я вошёл, сейчас расслабились и смотрели на меня с улыбками.

– Простите, – извинился я перед родителями пацанов, присаживаясь за стол во второй раз. – А вы не повторяйте за дядей Тимором.

Дети на мои слова ответили снисходительными ухмылками. Знаем, мол, слова и покруче. А я за всё время в первый раз рассмотрел их. Вживую, а не на фотографиях.

Старшего, десять лет, звали Максималом. Темноволосый, темноглазый, чертами лица он напоминал Геноске. С учётом возраста. Зато светлокожий – в отца. Вокруг он смотрел с искренним интересом и вызовом. Явный проказник. Ни капли дара, хорошо, если станет перваком.

Младший, шесть лет, Вольф. Светлые соломенные волосы, яркие синие глаза и смуглая кожа. Наследственные признаки Току. Зато лицом очень похож на отца. Не один в один, но без любого анализа понятно, чей он сын. В отличие от брата, мальчик был осторожен и робок, осматривался аккуратно, отводил глаза. И мощный дар. Стихийный и родовой Току. Как у матери.

Та, кстати, следила за мной из-под ресниц, но зорко. Я буквально чувствовал её взгляд. Не смей, мол, обижать моих детей! Всё ещё не доверяла, в отличие от мужа. Тот был расслаблен, много шутил и вместе со мною и Геноске поддерживал беззаботную атмосферу застолья.

Сегодня Геноске тоже сидел за столом, а прислуживала Мари. Миюки порывалась ей помочь, но, видимо, вспоминала, что дети останутся почти наедине со мною, и вновь опускалась на стул.

– Милая, я понимаю, что тебе не терпится послать всех на работе. Но дай хотя бы детям поесть, – пошутил Кенчи, заметивший её подпрыгивания.

Мужчина имел в виду вчерашнюю договорённость. Миюки увольняется и пока помогает Мари по хозяйству, одновременно обучаясь у Геноске родовым умениям. Также сегодня вместе с Ханзо они должны будут забрать документы детей из школы и отдать в мою альма-матер. Теперь они не простые люди, а члены рода Току клана Мейстер. Кстати, для неспособных видеть печати у всех новоявленных соклановцев на пальцах красовались серебряные перстни с печаткой, на которой изображены страшная зубастая пасть и пять нитей кукловода. Току и Мейстеры.

Кенчи мы решили оставить на работе. Клан не мог ему предоставить нормальную альтернативу. Не было у нас никаких предприятий. А мужчина проектировал магосхемы для новых мотоциклов Кавасани. Мы даже вечером успели поговорить о моём новом индивидуальном аппарате, хотя пока и теоретически.

Из-за стола поднимались все вместе. Но если мы с Кенчи уходили, то Миюки с детьми ушла на кухню помогать Мари. Ханзо, как всегда, сбежал в гараж, отмазавшись обслуживанием лимузина и байка. Механик, опля. Ну а Старик отправился считать и заполнять Сердце. В связи с увеличением жильцов денег и энергии требовалось больше. Так что сообщения из банка о пополнении счёта и Зуруи со списком артефактов пришлись очень к месту. Геноске уведомлять о деньгах не стал, у него был дублирующий номер в банке, ведь финансы упали в клановую казну. А союзнику отправил сообщение о том, чтобы продавал всё. Конечно, было несколько любопытных амулетов, но сегодня креды важнее. Присоединение семьи Тафунанатто мы планировали несколько позже. Можно сказать, началось.

Снова привычная дорога в школу. И зудящая рука, уже отросшая до запястья. Регенерация конечности была похожа на рост оторванного хвоста ящерицы. Только быстрее.

За чесоткой и непроходящим чувством голода я не заметил Юну. Девушка ждала меня возле того самого переулка, что я вечно пытался быстренько миновать. Шучу, наоборот, обычно не спешил. Зачем врать? Искренняя радость Юки помогала мне не сдаваться в самые паршивые периоды жизни.

– Я выполню договор, заключённый нашими семьями. Я хочу, Тим, чтобы ты оставил Юко в покое, – проговорила Юна, когда я с ней поравнялся.

Даже не поприветствовала. Видимо, долго ждала и мысленно столько раз произносила эти фразы, что забыла о вежливости.

– Привет, Юна. Рад тебя видеть, – ответил я. Не желая уколоть, напоминая о вежливости, а потому что не знал, что сказать. Какое счастье, что существуют ничего не значащие слова. Хотя вру, эту красавицу я всегда рад видеть.

Память Тимора досталась мне неполной. По сути, содержащей только самые яркие моменты его жизни. И встречи со сговорённой невестой были просто переполнены эмоциями. Первая любовь…

Мейстеры восемь лет назад инвестировали в бизнес Такедо, во флайеры, тогда ещё экспериментальные модели. И, соответственно, привели провинциальный род в столицу. А для скрепления договора обручили первую наследницу воздушников с младшим сыном главной семьи.

Самый младший в семье, ему в первый раз пришлось выступать защитником. Тоненькая провинциалка с большущими, цвета ночи глазами, с ярким румянцем на круглых щёчках принимала его помощь. Ведь столичный серпентарий – это не приграничная честность. Мальчик с удовольствием выполнял роль рыцаря прекрасной дамы. И эта защита была не только словесной. После возвышения Такедо многие обратили внимание на их род. Свободный и недостаточно сильный.

Тимору пришлось участвовать в нескольких детских дуэлях. Не во всех он оказался победителем. Дар парня был средним, а среди других кланов были и гении. Так называли тех, чья сила изначально была высокой и быстро росла. Например, Юна – гений. В одиннадцать она уже была подмастерьем, а Тимор – всего лишь учеником, десяткой. Ещё одна причина для драки. Недостоин! Но поздно, девочка и мальчик понравились друг другу. Очень. У них даже был первый поцелуй.

Через год последовала война, через два помолвку отменили, что заставило Тимора в первый раз попробовать алкоголь. А потом стало не до любви.

Кстати, оказалось, что язык, обучение и овладение умениями и магией оказались запоминающимися событиями.

– …Ты меня слышишь? – потрясла меня за плечо Юна, вырвав из невольных воспоминаний. – Что с тобой? – спросила она, увидев мой осмысленный взгляд.

– Вспоминал прошлое, – честно ответил я, всё ещё находясь в плену памяти и эмоций. – Ты помнишь наш поцелуй? И слова…

Юна замолчала, опустив голову.

– Я никогда тебя не променяю на силу. И я всегда буду тебя ждать, – услышал я её шёпот.

– Я всегда буду стеной перед твоими врагами. И я обязательно вернусь, – тихо повторил я свою детскую клятву.

Поцелуй и слова были после того, как он проиграл Гайто. В одиннадцать тот был уже учеником 2-й ступени.

– Мы были детьми. – Но в её голосе я слышал вину.

– Конечно. И знай, я тебя никогда не винил. Я не хуже тебя знаю: всё ради семьи.

До школы мы дошли молча. Лишь на входе в школу она тихо сказала мне, что ничего не изменилось. Она всё ещё готова выполнить договор, если я откажусь от её сестры. Ответить я ничего не успел, принцесса сбежала к подружкам.

Я матюгнулся, глядя ей вслед, и отправился в класс. У меня не было друзей. Но до кабинета дойти не успел. Ко мне целенаправленно шла староста. В ярких изумрудных глазах решимость попеременно сменялась ужасом. Узкие розовые губы были сжаты в тонкую полоску, а скрип зубов, мне кажется, слышала вся школа.

Сначала я запаниковал. Что я, опля, успел натворить?! Но после заметил знакомый листок в её руке и пришёл в ужас от той глупости, что она, походу, собралась сотворить.

Я дёрнулся в ближайший класс. Полно народа. Следующий. Тоже. А она всё ближе. Я запаниковал, но, на удачу, я увидел, как уборщица выходит из техпомещения. Хватило взгляда, чтобы женщина подавилась возмущением.