Его ноздри раздуваются.

— У тебя нет доказательств.

Я холодно улыбаюсь. Это отражает то, насколько мертвой я себя чувствую внутри.

— Мне не нужны доказательства, когда у меня есть мои слова. — я делаю паузу, просто чтобы по-настоящему нагнуть его. — И кто сказал, что у меня нет доказательств?

Парни подзывают Винсента, не понимая, какой жаркий спор мы ведем, и с последним взглядом он поворачивается ко мне спиной, его походка напряженная, когда он направляется обратно к остальным Дикарям.

Чувствуя себя разозленной и нуждающейся в передышке, я срываюсь с места, бросая свой стаканчик в грязь и направляюсь к деревьям. Мои шаги замедляются, когда я замечаю две фигуры, которые обжимаются и целуются впереди. Они частично скрыты деревьями и листвой, но этого недостаточно. Если я их вижу, то и все остальные тоже. Мое сердце колотится в груди, чем ближе я подхожу к ним. Как только я вижу, кто это, мой гнев взрывается. Я бросаю обвиняющий взгляд через плечо на Винсента, который смотрит на меня с ухмылкой. Он поднимает стаканчик в знак приветствия и делает глоток.

Хорошо сыграно, ублюдок.

Я иду к Тренту и Маккензи, мои руки сжаты по бокам. Ногти впиваются в кожу ладоней, обжигая кожу, оставляя за собой маленькие полумесяцы.

— Что, блядь здесь происходит?

Сестра отшатывается, демонстрируя раскрасневшееся лицо, и я почти теряю самообладание. Я буквально тяну ее за волосы и тащу обратно к машине, но перед этим врезаю Трента по яйцам. Я готовлю себя к тому, что собираюсь сказать дальше, надеясь, что смущение будет достаточным уроком для нее и более чем достаточным, чтобы заставить Трента искать развлечения в другом месте.

Слова, наполненные ядом, срываются с моих губ. И с каждым из них я наблюдаю, как рушится фасад моей сестры. Я смотрю, как ее сердце разбивается на миллионы осколков, но не могу заставить себя пожалеть. Все, что я сделала, все, что я делаю, это ради нее.

Так было всегда.

Всю дорогу до дома я чувствую, как ей больно. Вижу боль в ее глазах, когда она выходит из машины. Вижу это по тому, как опускаются ее плечи, когда она поворачивается и заходит в дом. Какая-то часть меня хочет позвать ее и все исправить, но настойчивость, пробегающая от кончиков пальцев до кончиков пальцев ног, заставляет меня не делать этого.

У меня есть более важные счеты. Ей придется подождать.

Таков был мой план — разобраться с этой ситуацией сегодня ночью, раз и навсегда, а потом, наконец, все объяснить Маккензи. Она заслуживала правды. Если и был кто-то, кому я доверяла, так это она. Это всегда была она.

Как только она в безопасности, я возвращаюсь в лес. Единственное место, где они все будут сегодня ночью. Я яростно проталкиваюсь сквозь деревья, отбрасывая ветки с пути, и приближаюсь к скале Поцелуев. Я слышу их смех, и он подпитывает мой гнев.

Как они смеют развлекаться, когда весь мой мир перевернут вверх дном?

Как они смеют быть молодыми и свободными, когда из-за них в моей душе царит тьма?

Когда деревья раздвигаются, уступая место скале и Дикарям вокруг нее, я вижу красное. Ослепляющая ярость поглощает каждый мой вздох, занимая пространство в каждом кусочке моего тела. Я дрожу, мои руки трясутся, а ноги угрожают подогнуться.

— Ты жалкий ублюдок.

Мой голос стальной, прорезает звук их смеха.

Все взгляды устремляются на меня. Улыбка Винсента исчезает, а остальные парни выглядят смущенными. Я приближаюсь к Тренту.

— Держись, блядь, подальше от моей сестры, — я скриплю зубами, в моем тоне ясно слышится предупреждение.

Увидев руки Трента на Маккензи, что-то во мне оборвалось. Защитная жилка, о которой я и не подозревала, вышла поиграть, и я приняла ее. Я всегда принимала ее, если это означало защиту моей сестры.

От едкой ухмылки на его лице закипает ад. Красный всплеск гнева, затуманивающий мое зрение, не похож ни на что, что я когда-либо испытывала раньше. Я знаю, на что они способны, и ни за что не подпущу никого из них к своей сестре. Она не такая, как мы. Она никогда не была такой, как мы. Она слишком хороша для нашего мира. Слишком мила и слишком наивна. Легко поддается порче и использованию. Только через мой труп я позволю этому случиться.

— Да ладно тебе. Я просто хотел немного развлечься.

— Я знаю, что ты от нее хотел, и клянусь Богом, если я еще раз увижу тебя рядом с ней, я убью тебя. Ты меня понял?

Остальные ребята охают, как дети. Все, кроме Винсента. Он стоит так же спокойно и отчужденно, как всегда, побуждая меня повернуться к нему.

— Это твой последний шанс, прежде чем я превращу твою жизнь в ад.

Я вглядываюсь в его взгляд, пытаясь найти в нем хоть какое-то подобие человека или хотя бы одно искупимое качество. Но этого нет. Винсент Хоторн ходячая, говорящая оболочка человеческого существа. Внутри он мертв. Именно это и привлекло меня в нем поначалу, каким тихим и недосягаемым он был. Его глаза были бесконечными черными планетами, которые казались мрачными пятнами, если смотреть в них слишком долго. Он казался задумчивым и серьезным, а я была глупой идиоткой, если когда-либо думала, что входит в его жизнь безопасно.

— Отвали, Мэдисон, — рычит он.

— Чего она хочет? — спрашивает Маркус, и в его голосе слышится смущение.

Мы с Винсентом смотрим друг на друга, и когда на его лице появляется ухмылка, мое

тело дрожит от ярости. Эту ухмылку я знаю слишком хорошо.

— Ничего. Где остальные бутылки? — спрашивает он, не сводя с меня глаз.

В них светится вызов. Всегда вызов — всегда игра.

— Мы направляемся к Себастьяну, чтобы забрать остальное. Но нужно поторопиться. Через час он уезжает в очередной гребаный семейный отпуск. Погнали, Маркус.

Трент резко поворачивает голову в сторону тропинки, и Маркус следует за ним. Он бросает последний взгляд через плечо, вероятно, все еще пытаясь понять, что происходит.

Неловкая тишина опускается, когда мы все поворачиваемся и смотрим, как Трент и Маркус исчезают за деревьями, оставляя меня наедине с Винсентом и Заком.

Взгляд Зака мечется между нами и нашим молчаливым противостоянием. Он скрещивает свои мощные руки на груди и хмурится.

— Кто-нибудь хочет объяснить, что, блядь, происходит между вами? С прошлого года вы оба ведете себя как ебаные идиоты, так что выкладывайте.

Винсент ухмыляется. Темный блеск проникает в его глаза, посылая страшную дрожь по моей спине.

— Мы записали на видео, как занимаемся сексом, и теперь бедняжка Мэдисон боится, что оно попадет не в те руки. Ты сама этого хотела. Ты вошла в мою жизнь. Ты практически, блядь, умоляла меня об этом, а теперь... вдруг хочешь его удалить. Ты что, вернулась из Италии и теперь считаешь себя крутой? Лучше, чем все мы?

Слезы разочарования наворачиваются на мои глаза от его бессердечия. Руки сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони, разрывая кожу. Он понятия не имеет. Ни малейшего понятия, что он сделал и как сильно разрушил мою жизнь.

— Ты изнасиловал меня! — кричу я, слезы блестят в моих глазах.

Все следы юмора на их лицах исчезают. В лесу внезапно воцаряется тишина. Звук ветра, шепчущего в кронах деревьев, полностью затихает, как будто сама Мать природа понимает всю серьезность этого момента. Мое тело трясется, когда я делаю шаг к Винсенту. Под подошвами моей обуви хрустят листья и ветки.

— Ты изнасиловал меня, причинил мне боль и записал это ради своего больного удовольствия.

Они оба становятся мертвенно-неподвижными. Тишина вокруг нас почти невыносимая.

Его губы сжимаются в мрачную линию. Тьма, с которой я неохотно сталкивалась раньше, приникает в его глаза.

— В ту ночь произошло совсем другое, и ты это знаешь. Мы были чертовски пьяны.

— И я умоляла тебя остановиться! — кричу я, мой голос отражается от секвойи вокруг нас.