И последнее – расписание местной подземки. Как раз через десять минут в Финдос, столицу колонии, отходит поезд. Если поднажать, вполне можно успеть.

Закрыв чемоданчик, Откен поднялся с койки. Накопитель – та же тюремная камера, просто так наружу не выйдешь. Тяжёлая стальная дверь с массивным замком надёжно закрывает выход. Подойдя ближе, Откен заметил на потолке стеклянный глаз видеокамеры. Замок с дистанционным управлением громко щёлкнул, едва Откен дотронулся до ручки.

Колония на Свалке в прямом смысле закопана под землю. Города и посёлки, заводы и фабрики, дороги и фермы укрыты в толще планетарной коры от жестоких ветров, проливных дождей, жуткой стужи и адского зноя. Можно прожить целую жизнь, но так ни разу и не увидеть над головой зелёного неба.

Никакой не поезд, а всего лишь самодвижущийся вагончик быстро довёз Откена до Центрального вокзала. Межу космопортом и Финдосом всего четыре с небольшим километра. Случайные попутчики, двое мужчин и женщина в форме техников, с плохо скрываемым любопытством пялились на него всю дорогу. Как будто у него две головы или три уха. Не иначе слух о прибытии нового Главного погонщика разлетелся по всей планете.

Наконец дверцы самодвижущегося вагончика разошлись в стороны, Откен с превеликим облегчением вышел на перрон Центрального вокзала. В глаза бросилась эмоциональная надпись на противоположной стене:

«Дайзен 2 – наша планета! Мы любим его таким, какой он есть!»

Ни здрасьте, ни добро пожаловать, а сразу в лоб – мы любим. И точка. Провинциалы. По Мирему ходят многочисленные слухи и анекдоты о комплексах неполноценности жителей далёких колоний. Так оно и есть. Откен на миг задержался перед эмоциональной надписью. Все они тут дебилы и недоноски. Нормальным людям, законопослушным гражданам, совершенно незачем покидать лоно материнской планеты.

В иной ситуации, будь он простым туристом, то с удовольствием побродил бы по Финдосу. Как-никак, а ни разу не доводилось бывать в подземных городах. Несколько жилых уровней, широкие туннели вместо улиц и купола площадей – наверно, выглядит очень здорово. Если путеводитель не врёт, столица Свалки располагается на четырёх уровнях. Как несложно догадаться, первый – самый престижный. Состоятельные граждане предпочитают жить над головами простых смертных. Но, Откен бросил лишь пару равнодушных взглядов на убранство подземного вокзала, бродить с путеводителем и фотоаппаратом по улицам и уровням Финдоса абсолютно не хочется. Заключённого в первую очередь интересует, когда он выйдет из тюрьмы, а не архитектурные изыски тюремного двора. Эскалатор вынес Откена из Центрального вокзала прямиком на Площадь пионеров, центр Финдоса.

Площадь густо засажена высокими елями. Ветер шевелит пушистые кроны. Воздух пропитан запахом свежей хвои. Над головой сияет огромный светильник – жалкое подобие ласковой Геполы, звезды метрополии. Центральную площадь размерами в полкилометра аборигены превратили в небольшой парк. На другом конце площади должен быть отель «Зелёная роща», тот самый, самый шикарный. Впрочем, не исключено, что он же единственный.

Да-а-а, Откен обошёл площадь по дуге. Вполне естественное желание первых поселенцев перенести в красные пески Свалки частицу родного мира за три столетия выродилось в пустопорожнее подражание. Вместо настоящего трёхэтажного здания с крышей и стенами под вывеской «Зелёная роща» находится трёхэтажный фасад. Внешне как бы обычный отель, а на деле выдолбленные в основании огромного купола номера и коридоры. Может, здесь и лифта нет, за ненадобностью? Вдоль кольцевой дороги понастроены точно такие же липовые фасады ресторанов, правительственных офисов и жилых домов. Господи, Откен недовольно поморщился, какое убожество.

Лифт в местном пятизвёздочном заведении всё же есть. Напротив входа в отель широкие двухстворчатые двери блестят никелированными ручками. Звон маленьких колокольчиков над входной дверью привлёк внимание портье. Над высокой стойкой показалась круглая голова с прилизанными волосами и дежурной улыбкой.

– Добрый день, витус Откен, – портье так и светится поддельной радостью. –Очень рад видеть вас в нашем отеле в добром здравии.

– Благодарю вас, – Откен остановился возле металлической стойки. – Для меня должен быть забронирован номер.

– Конечно, витус, кончено, – закивал портье. – По указанию витуса Рекоу, за счёт исправительного учреждения Глот, вам забронирован самый лучший номер в нашем отеле. Номер 37. Прошу вас – ключ.

– Благодарю вас, – Откен взял протянутую пластиковую карточку.

– Пожалуйста, – портье показал холёной ручкой на двери лифта. – Третий этаж налево. Приятного вам отдыха.

Было бы не удивительно, если бы портье вручил самый настоящий металлический ключ, анахронизм, который нужно вставлять в так называемую замочную скважину и проворачивать несколько раз. Но нет, цивилизация на Свалке всё же доросла до электронных ключей. Достаточно поднести пластиковую карточку к замку, как он ту же откроется. Даже из бумажника доставать не нужно.

Чтобы ни говорила надпись над входом, но «Зелёной роще» ох как далеко до настоящего пятизвёздочного отеля. В лучшем случае звезды три, не больше. Внутри лифта никелированные перила, большое зеркало и три кнопки на левой стенке. Будь отель хотя бы на четыре звезды, то из лифта обязательно выскочил бы молодой лифтёр в красной ливрее и в прямоугольной шапочке на коротко стриженной голове. Сухим от важности голосом служащий осведомился бы, на какой этаж изволит подняться новый постоялец. А так… Войдя в лифт, Откен зло ткнул пальцем в верхнюю кнопку.

У портье не хватило наглости, или глупости, обозвать самый лучший номер в отеле люксом и тем более суперлюксом. Так себе апартаменты: просторная гостиная с диваном, телевизором и баром, уютная спальня с широкой кроватью, ванная и туалет отдельно. О-о-о! Здесь даже окно имеется.

Так-то не плохо, Откен остановился на пороге. Но… в убранстве номера начисто отсутствует налёт роскоши и величия древней аристократии, который так нравится в настоящих пятизвёздочных отелях старичка Мирема. В спальне Откен бросил чемоданчик на кровать и присел прямо на заправленное покрывало.

Что делать дальше?

В принципе, можно закосить на нездоровье и день–два забить на все дела. Тем более сегодня пятница, канун выходных. Пусть думают, будто он отходит от анабиоза. Или всё же пройтись по местным магазинам? В своём послании витус Рекоу ничего не сказал о кредитной карточке. Возможно, аборигены пользуются отпечатком большого пальца. Или, Откен выглянул в окно, завалиться в самый дешёвый местный кабак и спустить половину подъёмных денег. Не – лучше обе половины.

Откен криво улыбнулся. По местным меркам начальник исправительного учреждения Глот – большая шишка. На ровном месте. Крупнее, разве что, самая большая жаба в здешнем болоте – губернатор колонии витус Гажан. На Миреме Откен был незначительным чиновником, а здесь – фигура! Местная элита. Только такое возвышение совершенно не радует. Абсолютно. Лучше быть последним среди львов, чем первым среди шакалов.

Откен наклонил голову. Широкая двуспальная кровать с толстым одеялом и парой взбитых подушек. На таком шикарном ложе грех спать в полном одиночестве. Но. Но. Но.

С учётом космического перелёта, с момента назначения на Свалку минуло больше пяти стандартных месяцев. А кажется, будто с того «романтического вечера» и до вселения в этот поганый отель прошло не больше двух недель. Всё в этом мире относительно. В том числе и восприятие времени.

Откен тяжело вздохнул. Тана. Некогда любимая, некогда единственная, некогда самая дорогая во вселенной женщина. Тана наотрез отказалась лететь в эту дыру. Как же на самом деле он её любит. Неужели, чтобы понять это, нужно было забраться за 19 световых лет от родного дома? Чёрт побери! Откен зло стукнул кулаком по заправленной кровати. Ну почему он не сделал так, как она предлагала: не порвал этот долбаный контракт на мелкие клочки и не швырнул их в Обола?! В его наглую, тупую рожу! Ну и пусть бы с треском вылетел бы с работы! Пусть бы его упрятали в Антал! Пусть! Зато… вышел бы на свободу через пару лет с чистой совестью и начал бы жизнь заново с чистого листа. И Тана… Она бы ждала его и любила. Обязательно ждала бы. На кой хрен он сразу же после развода рванул в анабиозный центр и потребовал заморозить себя аж за полторы недели до вылета? Ледяной сон длиной в пять месяцев не принёс облегчения и не избавил от страданий.