И сейчас, после свидания с сыном, она шла, отыскивая себе прощения.
Она подошла к поликлинике. Ее поджидал Соболев. Они вошли в притихшее здание. Приема уже, конечно, не было.
- Зайдем туда, - кивнул он, и она поняла, куда ее зовут.
Они пошли в подвал, где недавно лежала еще Ирина. У дверей он остановился и пропустил ее.
- Здесь она лежала?
- Здесь.
- Ты что-то рассказывала о нас следователю?
- Нет.
- Хорошо. Я тебе скажу об одном... Если ты думаешь, что я что-то сделал... Хотя... Я только тебе могу рассказать. В тот вечер я заглянул в окно... По-моему, где-то рядом был твой муж. Это так... И он может сказать, что видел меня. Он стоял поодаль. А я заглянул к ней в окно... Там было несколько человек...
- Был ли мой сын среди них?
- Нет. Там его не было. Они стояли вокруг стола. Они были, ты прости, в чем мать родила. Я не видел всего, потому что понял, что сюда идет и твой муж. А позже подошел и сын. Что потом было - я не знаю...
- Это ты виноват, Саша. Ты. Ты ее развратил...
- Я ее сделал женщиной.
- Но ты и меня сделал женщиной. Я стала гулять только после тебя. Меня уже тянуло к другим мужчинам.
- Я не виноват.
- Ты делал и с ней, как со мной? Сразу приходил и делал?
- Зачем ты спрашиваешь? Ты же, к примеру, сама просила, чтобы я так делал... Просила и она... Она же моложе тебя, она... Нет, как же так? Почему я тогда ушел? От них всех! Почему не остался и не следил за ними?
Он заплакал.
- Тебе не показалось, что все это делается насильно? - Жестко оборвала его.
- В том-то и дело! И я не прощу себе этого. А вдруг это так и было?.. Как я сплоховал!
- Ты заметил, кто с ней был?
- Можно было заметить? С одной стороны - твой муж следит за мной... Он всегда глядел из-за кустов... Я знаю, что... Я знаю в общем, что это были совершенно чужие люди...
- Не наши? Не поселковые?
- Конечно, нет. Это были, по-моему, с рынка... Черные...
- И ты молчал, когда тебя подполковник спрашивал?
- Мне надо было еще рассказать и о тебе, и обо всем... Ты представляешь, к чему все это приведет?
- Но он мой сын!
- Я знаю, его отпустят. Но вообще... При чем тут он? Мы в опасности с тобой. Ты пойми... Ты - крупный работник... А я хотя и потерял шахту, у меня шанс взлететь теперь... Все идет - как надо.
- Саша, почему мы должны все это скрывать ради чего-то такого, что не осуществимо?
- Дура! Мы должны в конце концов быть вместе. И никто нам в этом не помешает...
Соболев опустился на каменный пол и снова заплакал. Он что-то бормотал, и она понимала его - он плачет об Ирине. О ее молодости. Он потерял молодую красивую женщину, которая удовлетворяла его похоти. Она это только теперь поняла. Он при ней плачет о другой, убитой. Да, он не мог ее убить, раз так плачет. Видно, он в самом деле ее любил. И пришел сюда, чтобы поплакаться. Но разве он не понимает, что она - тоже женщина?
Странное чувство ревности охватило ее, и если бы он теперь подошел к ней, она бы согласилась на все. И он к ней подошел... И здесь, в этом пыльном подвале, она выполняла все его мужские приказы...
После всего, что случилось, они вышли поодиночке, направляясь в сторону шахты. Потом зашли в кафе и выпили вина. Ей очень хотелось вина.
8. ДОЧЬ УБИЙЦЫ?
Утром следующего дня Катю привела уже теща. Она сказала, что в садике карантин и, как они хотят, так пусть и поступают: старики тоже имеют какие-то планы - нужно оставить ребенка, следовало предупредить.
Катя удивленно разглядывала их: они - дядя и ее мать - спали вместе? Она потребовала, чтобы они "быйстренько" вставали, умывались, чистили зубки, потому что баушка дома не "приготовила зайтрак".
- Отвернись, - попросил Катю Ледик.
- Ой, да вставай так, - сказала сонно Ирина - они так и лежали в постели, пока ее мать разъясняла из другой комнаты насчет карантина в детском садике. - Ты вообще поменьше с ней церемонься, сядет на голову.
- Мама, непьявда! - Катя подошла и погрозила матери пальчиком. От девочки пахло цветочным мылом, в ее черных волосах красовался синий бант. - Ницево яй не сяйду!
- Ну, беги отсюда, коза! - откинула одеяло Ирина. - Я-то тебя знаю! Это ты деда и бабу можешь обманывать, а меня не проведешь!
Ирина схватила Катю, прижала ее к себе и стала целовать. Та запищала:
- Мама, мама! Азви ты ни идишь бант?
Она стала тыкать ручкой в свою головку.
- Ах, ах, ах! У нас - бант. Славно... Кто завязал? Дед? Или баба?
- Мама, какая азница? Хооший, а? Пояди, пояди, дядя и ты! Оохий!
- Как ты сказала? Дядя? Это кто тебя уже научил? Это твой папа!
- Ты же недайно называла дгуоо папу - папой! У тебя дугой папа...
Ледик не скрывал и перед Васильевым после первого допроса: он опять ударил тогда Ирину. Его удар пришелся в плечо, она упала на кровать и, кажется, разбила локоть. И, естественно, заплакала.
- Понимаю, - сказала она ему. - Может ты и прав.
Он промолчал.
- Это ты можешь сделать еще раз. Мать уже ушла. Я действительно заслужила. Но тогда, зачем ты пришел?
Одевшись, он не стал завтракать, а сразу направился к шахте. Он хотел найти отца, но ему сказали, что отец спустился под землю.
- А что ты хотел? - спросил его парень, назвавший себя бригадиром. К отцу проситься?
- Да.
- Да иди ко мне.
- А сколько станешь платить?
- Надо прикинуть, посоветоваться.
- С кем?
- С бригадой, естественно. Сам я такие вещи не решаю.
- Правильно, - почему-то согласился Ледик.
- Слушай, парень. Но отец говорил, что ты уедешь в город, будешь учиться... Что, деньги понадобились?
- А ты святым духом питаешься?
- Значит, с семьей будешь жить? Или с отцом и матерью?
- А ты откуда про меня знаешь?
- Ты что, забыл меня? Я - Дмитриев. Тебя знаю вот с таких лет. - И показал рукой на свой пояс.
Бригадир Василий Дмитриев рассказывал потом следователю: Ледик поболтался около нарядной приличное время, а потом, ближе к обеду, исчез (в протоколе было записано): пошел вместе с какимто своим новым знакомым пить пиво.
Через три допроса уже Ледик вспомнил с кем он ходил и с кем пил пиво. Фамилия его - Прошин. "А-а, Прошин!" - скривился тогда Васильев. Антон Прошин. Ханыга, врун, побирушка. Вынет свои три рубля из кармана - ты добавляй! Как уж потом умудряется заначить свой трояк, на следующий раз, догадайся. Прошин из своих прожитых тридцати трех отбухал четырнадцать лет в местах отдаленных по разным статьям. Он и возразил, когда Ледик заявил: "Хватит, поболтался, разводиться не хочу", что его, Ледика, бабу тягал тут один...
