Жена и сын встречали Катаева у калитки.

– Ну вот, мои дорогие, скоро в путь. Согласилась дума экспедицию снарядить! Хоть и кричали, и ругались, а согласились.

– Ура! Плывём! Когда? – радостно загалдел Степан, сын Катаева. Исполнилось ему только пятнадцать, а силой и ростом, слава Богу, уже под стать отцу.

Катаев обнял сына и жену.

– А скоро и поплывём. Вот только к Ядринцеву и Клеменцу в Географическое общество съезжу. Нужно посоветоваться, карты поглядеть. А ты, Марья, что улыбаешься, словно праздник какой в доме?

– Ты Николенька, сейчас мне видишься точь-в-точь, как тогда в Красноярске, помнишь?

– Ас чего забывать-то? – расхохотался Катаев. – Но ты-то, девка, тоже хороша! Видишь, человек прилёг, спит, с усталостью прощается, – так нет, обязательно побудку устроить надо!

…Познакомились они в Красноярске. Вышло чудно— и смех, как говориться, и слёзы. Нет, вначале слёзы, потом уже смех. Работал тогда Катаев у купчины рискового. Тот разорился вконец, дело продал за гроши и сгинул. Остался Катаев гол как сокол. Денег нет, родных тоже – сирота, приткнуться негде. Собрал нехитрый скарб в котомку – и за ворота.

Бродил по городу, вышел на окраину, увидел луг – трава высокая колышется на ветру, словно убаюкивает. Котомку под голову – и уснул. Проснулся от того, что кто-то за руку тянет. Глядит – девушка: почто, мол, на чужой поскотине развалился. Он ей всё как есть и расскажи. Да так видно, растрогал, что Марья разрыдалась. Привела в свой дом – сама недавно хозяйкой стала, отец уж давно на золотых приисках сгинул, а матери год как не стало. Ночевать пригласила. Утром сели к столу, глянули друг на друга – и слов не надо. Такая, видно, эта любовь была. Думали-гадали, как жить, а тут вербовщик попался. Решили на золотые прииски податься. Там-то смышлёного да грамотного работника Базилевский и присмотрел, потом в Енисейск вызвал. Здесь Катаевы и осели, вероятно, уже навсегда.

С тех пор 15 лет прошли, словно каплей в воду канули, только круги разошлись… Так как же не помнить того красноярского дня?

Катаев вздохнул, обнял Марью, поцеловал в русые волосы.

– Коленька, чует сердце, всё обойдётся, получится. Я к бабке Шепотухе ходила. Сходится гадание. Вначале пропасть, болота, ухабы, только к концу дорога ровной полоской бежит.

– Да ты сама колдунья! Вот узнают люди про твою ворожбу, сожгут на костре!

– Не дамся!

– А кто спросит! Кинут в огонь, и всё тут.

Марья вдруг стала серьёзной, прижалась к мужу.

– Страшно, поди, в огне-то умереть. Читала я про попа ссыльного Аввакума. Был, говорят, такой непокорный человек, за правду погиб. Против самого царя пошёл, против патриарха! Сожгли его со всем семейством, а покаяния так и не услышали… Вот ты в неведомые земли без страха идёшь, а мне боязно. Меня при доме оставляешь, а Степку берёшь. Не мал ли ещё?

– Думал я об этом. Мальчонка быстро взрослеет. В экспедиции опыта таёжного наберётся, окрепнет. Хотя, может, ты и права – не след ещё.

– Как не след! Решено уж. Вот Аввакум с женой и детками был. Я в положении, не поспею за вами, растрясет. Так хоть Степа пусть рядом будет. Обережёт тебя. А ты его. Так и будете друг за дружкой приглядывать…

В котором читатель узнает о замечательном русском путешественнике, подвижнике, исследователе северных путей

Имя Михаила Сидорова значится не только на географических картах России. В честь него назван пролив между островами Ли-Смита, Блисса, Брайса и островами Брейди и Аджер архипелага Земля Франца-Иосифа. Его имя носит мыс на острове Рыкачёва в Карском море. Специальные музейные экспозиции о Сидорове есть в Печоре, Ухте, Красноярске и Сыктывкаре, материалы о его жизни и подвижнической деятельности собирают сотрудники Музея Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге.

Чем прославился этот россиянин, что великого совершил? За что потомки, спустя столетия, бережно хранят память о нём? И, наконец, какое отношение имеет он к нашему повествованию? Поверьте мне, отношение самое непосредственное.

Уроженец Архангельска, Михаил Константинович Сидоров был купеческого сословия. В конце 50-х годов XIX века он приезжает в Красноярск и спустя какое-то время попадает в эпицентр приисковой жизни золотодобытчиков. Оказавшись на севере Енисейского округа, Сидоров открывает богатые золотосодержащие земли.

«Осмотрев их, Сидоров не утерпел и один отправился на другие прииски по всей реке Енашимо. Нашёл, что в верховьях её притока, речке Огне, на расстоянии от устья в пять верст и ниже от устья Огне по реке Енашимо на расстоянии 10 верст должно быть продолжение богатой россыпи, открытой ещё в 1840 году. О своём открытии Михаил сообщил в Петербург Латкину, и «тот немедля вооружил его доверенностями на заявки от людей, которым золото мыть не возбранялось» (с 1844 года право промышлять золото в Сибири предоставлялось только очень привилегированным особам). Воодушевлённый успехом, Сидоров продолжил свои изыскания: «Забираясь всё дальше и дальше по диким енисейским берегам, набирался опыта от товарищей старателей, обучался нелёгкому их ремеслу». За то, что указывал места своих находок, хозяева приисков должны были платить ему в дальнейшем по 1000 рублей с каждого пуда добытого золота. Природная сметливость, упорство и, конечно, сопутствующая удача помогли вскоре обнаружить «чуть ли не 200 месторождений», из которых 36 достаточно быстро «выдали более тысячи пудов» благородного металла, чудесным образом превратив Сидорова в миллионера…» ("Природа. № 6, 2008/

И вот тут новоиспеченный миллионер меняет занятие. Он всецело погружается в изучение северных приморских окраин России, мечтает изучить пути сообщения между Европой и Азией. Его манит русский Север! Теперь он сам организует экспедиции и отправляет изыскательские партии. Хочет понять, есть ли возможность удешевить доставку товаров через северные морские пути и можно ли здесь завести устойчивую промышленность, начать новые виды деятельности. Так, в 1859 году один из отрядов Сидорова открыл на берегах рек Курейка и Нижняя Тунгуска отличные запасы графита. Спустя два года здесь был запущен первый графитовый рудник.

Сидоровские экспедиции в Туруханский край дали месторождения каменного угля, квасцов (каменного масла), железных и медных руд, нашли мамонтовую кость, янтарную смолу и многое другое.

Многие годы Михаил Сидоров посвятил Печорскому краю. Здесь русский промышленник опередил иностранцев, стремившихся на восток России. Именно Сидорову принадлежит учреждение пароходства на самой Печоре, строительство порта. Он занялся судостроением и лесом, организовал шкиперское училище. Он стал добывать в этом районе нефть…

Убедившись, что заходить в сибирские реки из северных морей возможно, Сидоров в 1859 году в специальной записке красноярскому генерал-губернатору излагает план отправки грузов из Енисея в Европу и наоборот. Он утверждает, что развитие судоходства от Байкала до Петербурга позволит уменьшить расходы по перевозке грузов в пять раз, будет способствовать оживлению морского промысла, развитию и процветанию сибирских земель.

А дальше случилось вот что: красноярский начальник края отписывает в столицу предложения сибирского промышленника Сидорова, но большого энтузиазма в правительственных кругах оно не встретило. Поездка самого Сидорова в Петербург к вице-председателю Русского географического общества – знаменитому мореплавателю Ф.П. Литке – тоже закончилась безрезультатно. А предлагал Сидоров учредить премию в 14 тысяч рублей для русских моряков, которые рискнут морем достичь устья Енисея. Странно, что Литке отказал. Правда или нет, но говорят, будто Литке считал, что таких смельчаков в России нет, и предложил обратиться в Англию, где северным путям уделялось огромное внимание.