Выше уже шла речь о том, что принадлежность к значимой группе, участие в значимом деле повышают ощущение осмысленности жизни. В нескольких исследованиях эта гипотеза проверялась, и было продемонстрировано, что высокий уровень PIL коррелирует с принадлежностью к организованным группам (религиозным, этническим, политическим, а также общинным службам), с вовлеченностью в спорт и хобби. (Однако одно исследование не обнаруживает корреляции между социальной активностью (демонстрации в защиту гражданских прав) и PIL. Может ли это быть результатом присутствия в выборке «крестоносцев» Мадди?) Австралийское исследование сообщает о корреляции между высоким уровнем PIL и позитивным видением мира, целеустремленностью и наличием целей, предполагающих самотрансцендирование (то есть интересами, выходящими за пределы материального и психического благополучия индивида). Еще одно исследование указывает, что студенты с высоким уровнем PIL значительно увереннее делают профессиональный выбор, чем те, у кого низкий уровень PIL. Однако исследование административных работников сферы бизнеса и медсестер не показало связи между уровнем PIL и отношением к работе или рабочей мотивацией.

Наконец, было показано, что жители гетто, черные или американцы мексиканского происхождения, имеют более низкий уровень PIL. Данные относительно связи показателей PIL с социально-экономическим статусом, а также с полом противоречивы, хотя в основном обнаруживалось, что у мужчин уровень PIL выше.

Индекс ценности жизни. Прежде чем перейти к обсуждению значения этих результатов, я хотел бы кратко рассмотреть еще один психологический инструмент, направленный на оценку жизненного смысла. «Индекс уважения к жизни» (Джон Батиста и Ричард Олмонд – John Battista amp; Richaid Almond) концептуально более проработан, чем PIL, но, к сожалению, не нашел последующего применения. Его пункты делятся на «референтные» (такие как «У меня есть ясное представление о том, что я хотел бы сделать со своей жизнью») и относящиеся к самореализации (таких как «Я чувствую, что живу полной жизнью»). Авторы полагают, что для ощущения нами жизненного смысла необходимо как наличие у нас референтной смысловой структуры, так и вера в то, что мы воплощаем эту структуру. Этот тест был успешно валидизирован посредством интервью с испытуемыми, хорошо коррелирует с PIL и, по-видимому, свободен от нивелирующих эффектов социальной желательности. Исследовалось отношение между самооценкой и ценностью жизни (смыслом жизни). Авторы пришли к заключению, что удовлетворительный уровень самооценки необходим, но не достаточен для наличия развитого ощущения смысла: индивид с высокой самооценкой может иметь низкий показатель смысла жизни, но тот, у кого низкая самооценка, не может иметь высокий показатель смысла. Как и полагал Эрик Эриксон, человек должен решить задачу обретения чувства собственной самоценности и самобытности, прежде чем он будет способен развить удовлетворяющее ощущение жизненного смысла.

Это исследование позволяет предположить, что позитивный жизненный смысл зависит от наличия определенной гармонии между целями и ценностями человека, с одной стороны, и ролями и нуждами социальной структуры, в которую он включен – с другой. Наконец, авторы продемонстрировали, что человек чувствует свою жизнь более осмысленной, когда ощущает себя приближающимся к достижению своих целей с удовлетворительной скоростью.

Резюме результатов исследований. Эмпирическое исследование смысла жизни подтверждает следующее:

Отсутствие ощущения смысла жизни способствует психопатологии грубо линейным образом: чем меньше ощущение смысла, тем больше тяжесть психопатологии.

Глубоко укорененные религиозные верования способствуют позитивному ощущению смысла жизни.

Ценности, предполагающие самотрансцендирование, способствуют позитивному ощущению смысла жизни.

Принадлежность к группам, преданность какому-либо делу и наличие четких жизненных целей способствуют позитивному ощущению смысла жизни.

Жизненный смысл необходимо рассматривать в развивающейся перспективе: типы жизненного смысла на протяжении жизни индивидуума меняются, кроме того, формированию жизненного смысла должно предшествовать решение других задач развития.

Предостережение: важно обратить внимание на формулировки этих выводов. В них повторяется слово «способствует»: например, низкое ощущение смысла в жизни «способствует» психопатологии. Но это не означает наличия каких-либо свидетельств в пользу того, что отсутствие смысла вызывает психопатологию. Все исследовательские работы коррелятивны: они демонстрируют лишь то, что сниженное ощущение жизненного смысла и патология встречаются вместе. С тем же успехом на основании этих исследований можно утверждать, что сниженное чувство жизненного смысла является функцией, то есть симптомом – патологии. Кстати, одно исследование действительно обнаружило, что у депрессивных пациентов ощущение смысла жизни резко повысилось после электрошоковой терапии!

В предыдущей главе я рассматривал вопрос о жизненном смысле в его традиционных формулировках. Смысл жизни – важный психологический конструкт, который prima facie глубоко касается всех нас. Я коснулся его «лобового» значения, соответственно описав виды смыслообразующей активности и патологические клинические проявления феноменологического состояния бессмысленности.

Теперь я обращусь к проблемам повседневной практики терапевтов, имеющих дело с пациентами, которые заявляют, что их жизнь лишена смысла. Принимая предложенную пациентом формулировку проблемы, терапевт, по всей вероятности, разделит его ощущение тупика. Он получит напоминание о собственном незавершенном поиске смысла в жизни. Как может человек, подумает этот терапевт, разрешить для другого то. что не может разрешить для самого себя? В результате он, вполне возможно, сочтет, что проблема неразрешима, и найдет способы обойти ее в терапии…

Чтобы избежать такого нетерапевтического развития событий, первым шагом терапевта должно быть неприятие предложенной пациентом формулировки проблемы в «лобовом» значении. Вместо этого терапевт должен строго исследовать легитимность жалобы на то, что «жизнь не имеет смысла». Проанализировав исходную позицию, с которой предъявляется эта жалоба, – то есть смысл вопроса «Какой в жизни смысл?» – терапевт обнаружит, что этот вопрос примитивен и контаминирован.

Во-первых, в своей обычной постановке "он предполагает, что в жизни есть смысл, который данный конкретный пациент неспособен найти. Это противоречит экзистенциальному видению человека как смыслопорождающего субъекта. Не существует ни предначертанного замысла, ни какой-либо цели «там», вовне. Как она может быть, если каждый из нас конституирует собственное «там»?

Еще одна важная проблема, присущая вопросам о смысле жизни, заключается в том, что их очень часто смешивают с массой других вопросов. После того, как эти другие вопросы проанализированы и сброшены со счетов, фундаментальный кризис смысла пациента становится менее фатальным и гораздо более управляемым. Я попытаюсь «очистить от примесей» терапевтический вопрос о смысле жизни, вначале прояснив, почему мы нуждаемся в смысле, а затем рассмотрев различные побочные темы, которые часто затемняют этот вопрос.