— Вот и отлично. Тогда пойду и сообщу ребятам, что ещё не время расслабляться.

Миссис мэр облегчённо вздохнула и направилась к выходу, но лично мне легче не стало. Как определить то, что урезают бюджет? Очень просто — зарплату убавляют рабочим самого низкого ранга. Кто, в подобной небольшой экспедиции, был ниже меня и Сэма? Только тот, кто стал бы нас везти — тот, с кем ответственный за наш бюджет вообще не торговался. Что-то было явно не так.

— Эмма, — окликнул вдруг ту Сэмюэл, — можно задать вам ещё один вопрос?

— Конечно.

— «Странные вещи в лесах», — это было указано в официальном отчёте… брифинге или, блин, как его там — что это?

Старый добрый главный сержант Филлиппс из моего воздушно-десантного полка как-то сказал: «Я, сынок, могу за секунду опознать ложь — если ты хоть секунду промолчишь мне вместо «сэр, да, сэр» или «сэр, нет, сэр» — пойдёшь под чёртов трибунал», — пока мы служили, я всё никак не мог догадаться, откуда он это взял. Уже потом — спустя годы и сотни неудачных попыток вновь социализироваться после армии, я понял: всё дело было в весе ответа, определяющего его скорость. Тебе не нужно долго думать, если ответ элементарен, не нужно думать, если ответ сложен, но актуален — ведь ты над ним, получается, уже думал. Молчит и медлит только избирательный человек, человек неискренний, а также, в случае с гражданской жизнью, ещё и неуверенный. Миссис мэр нельзя было назвать неуверенной, но её молчание слишком затянулось.

— Ничего такого, о чём бы вам следовало волноваться, — проговорила она это очень медленно, будто пережёвывая каждое слово.

— Так раз, блин, ничего такого — скажите, о чём идёт речь? Нам, вообще-то, лагерь нужно будет в этих лесах разбивать.

— Поддерживаю, — вдруг вклинился Рон. — В твоих этих деревушках, не мелькающих ни на одних картах, даже мобильной связи нет — всю ночь потратил на то, чтобы в этом убедиться. Так что будет печально, если окажется, что «странности в лесах» — это куча изголодавшихся хищников, нападающих по ночам, или беглые террористы-исламисты, а я тебя даже не смогу обматерить за то, что не предупредила.

— Ты что, потратил ночь на то, чтобы удостовериться в отсутствии связи и интернета, геолог? — «мистер Смит» смотрел на того с явным удивлением и презрением.

— Агась.

— Но зачем?

— Кроме, очевидно, звонков? Срачи на Реддите, видео с котиками и порно с трапами — за этой частью интернета я уже начинаю скучать. Ну так что, «миссис мэр»?

— Ну… В общем… В общем, там…

— Я отвечу, дорогая, — раздалось вдруг сверху. — Иди.

— Да знаю я, как ты ответишь — мне кажется, что не стоит принимать всерьёз…

— Да ладно тебе. Ты просто не слышала этих молодых людей десять минут назад. Если они смогли объединиться и не наорать друг на друга — значит, это их действительно интересует. Пусть послушают.

Эмма неспешно покинула нас, несколько раз попытавшись, но так и не решившись ответить. Сверху вернулся её, не побоюсь сказать, любезнейший муженёк, встав перед всеми нами. И что же такого важного было в причине, что для этого нужно было проводить рокировку рассказчика? В любом случае, поправив свои седеющие локоны и прищурив узкие да тёмные, такие же, как у его жены, глаза, он молча стоял перед нами, поставив руки на пояс. Может, на Аляске всегда было принято растягивать ответы на простые вопросы?

— В общем… Жуть! — он вдруг ударил ладонями по столу и пристально посмотрел на нас всех. — Трупы, убийства, хищники, бандиты, авантюристы и террористы!.. Как вы сказали?

— Исламисты.

— Да! И террористы-исламисты, скрывающиеся от правительства!.. — чем дольше он молчал, улыбаясь жёлтыми зубами, тем более неловко мне становилось. — Ха-ха-ха-ха-ха! Да ладно вам — просто мужики, приезжающие сюда изредка, жаловались на своего «мёртвого» медведя. Меня зовут Даниель, кстати говоря.

— Как-то, блин, странно ты произнёс «мёртвого», Даниель.

— Так в том-то и дело, что бред! Как вообще можно жаловаться на мёртвых, верно? Приехали эти двое пару месяцев назад — ещё когда это землетрясение пошло — и выдают: попали они, значит, в туман, а там — медведь, обглоданный до костей! Мол: бежит на них, бежит да так, что сам лес громыхает, а потом — бац, и исчезает за деревьями. Вот и всё.

— Ты и твоя жена решили записать отчёт на два листа россказни отшельников?

— Да если бы… — почесал тот репу. — Наши, видимо, наслушались и тоже начали мне рассказывать: «Дэн, правда в лесу такой есть! В тумане бежит на тебя, а потом раз — и исчезает», — и у кого-то он целый, у кого-то — обглоданный, у кого-то — вообще скелет ходячий. Такую несуразицу начали нести, что и глаза некуда деть! — лучше бы действительно их куда-то дел, потому что с широко открытыми он выглядел как минимум пугающе. — Ну, я подумал и решил попросить военных о помощи, чтобы этот бедный четырёхлапый мерзавец позже не стал шатуном и обрёл покой. А дальше вы всё знаете — вояки не вернулись, — муженёк так легко махнул рукой, как будто не говорил о, возможно, погибших знакомых. — Сомневаюсь, что четверо бравых солдат с пушками не справились бы с одним раненым Тедди, так что…

— То есть медведей ещё и несколько?

— В том-то и дело — не стайные животные медведи-то, а терпимости к собственным собратьям у них меньше, чем у людей за полярным кругом. Так что… странные вещи.

Сэм задал явно хороший вопрос. Получалось, что, кроме всего прочего, в наш лагерь мог наведаться один-другой израненный да голодный мишка — превосходно. Но…

— Скажите-ка, Даниель, — вырвалось у меня, — я правильно понял: вы решили записать медведей у транзитных дорог как «странные вещи»?

— Стаю обглоданных медведей, появляющихся, по рассказам людей, только в тумане — да. Не знаю, как там у вас — в других штатах, а у нас это — странные вещи.

— Резонно, — добавил мистер Форвард. — Медведи как стайные существа — прецедент. Впрочем, то, что они предпочитают одиночный образ жизни, не отрицает того, что ради выживания они могли сгруппироваться… В каком-то смысле, господа, вы оба правы — это необычное явление, вполне заслуживающее название «стая медведей».

— Аминь второй раз, — Рон вновь торжественно поднял чашку над собой, чтобы осознать, что та была пустой. — Блядь.

***

Уладив все вопросы, мы расположились на ночлег. Кайана, ожидаемо, не обладал ни мотелем, ни каким-либо подобием гостевых домов, так что нам просто отдали пустующий — обычный забытый прямоугольничек, лишившийся своего хозяина по неизвестной причине. Все вещи, вся мебель, всё имущество — всё было на своих местах, покрывалось пылью и временем в ожидании самаритянина, который решился бы выкупить это за самый-самый мизер.

В таких местах всегда было… по-особенному пыльно. И в этот раз, разумеется, — тоже: кроме самой пыли, кроме ощущения забытья и затхлого воздуха было ещё кое-что очень важное — запах человека. Въевшийся аромат кофе на кухне, пережившее многое диван, даже постельное белье и подушки, что остались нетронутыми — дом всё ещё казался живым, всё ещё ждал своего хозяина и хранил его часть вместе с собой.

— И вот он мне говорит, что я, должно быть, ненавижу свою работу, — геолог говорил со своим давним другом-спелеологом, перетирая кости прошлого на старом диване.

— Это он зря…

— Ещё бы, это он, сука, зря! Я, конечно, всё понимаю — не сахар работёнка. Как-то мне даже приходилось собирать образцы лавы с активного вулкана на Камчатке. Прямо так — разрывать небольшой затвердевший слой и черпать именно расплавленную породу небольшой лопаткой, — он подключил активные жесты к своей речи и продолжил, — охренеть провёл отпуск, скажу я тебе, но один хрен это лучше, чем чёртова работа в офисе. Ни за что бы сейчас не променял этот затхлый и пыльный саркофаг на какую-нибудь конуру без кондиционера. А ты, я слышал…

Разложившись, я стал думать. В моих планах было всего два пункта: задать вопросы мистеру Форварду и как следует выспаться. Так как вечер уже подходил к концу, желания медлить не было.