– Ну, допустим.

– Не допустим, а так точно. Идём дальше. Сам Сашка в этих краях появлялся редко, он человек занятой, на работе днюет и ночует. А папашка его, в смысле, Степаныч, частенько тут времечко коротал. В шахматишки мы с ним играли, в домино, иногда козла забивали. Да чего там говорить, хороший он мужик, мы и на рыбалку бывало ходили, и в лес и…

– Где сейчас Степаныч?

– В Москве. За город боится приезжать, он два года назад инсульт перенёс. У крыльца упал, пролежал три часа, пока я к нему вечером не заглянул. Еле откачали. Степаныч сюда дорогу забыл, страшно одному с болячкой своей жить.

– Но Лидия Олеговна…

– Как её звали, не знаю, – перебил Люську пенсионер. – Не поинтересовался, но женщина она приятная. Ничего себе такая, внешность не отталкивающая.

– Вы о ком?

– О родственнице Степаныча. Неделю назад я её впервые заприметил, она из калитки выходила. Погодь, кем же она Степанычу приходится? Забыл. Вроде троюродная племянница или дочь его двоюродной бабки. Короче говоря, проездом она в Москве, а чтобы в городе не скучала, Сашка ей ключи от дома вручил. И правильно, тут всё веселей, как-никак природа. Чуешь, какой воздух чистый?

Люська машинально кивнула.

– То-то и оно. А ты говоришь, хозяйка. Какая ж она хозяйка, если сама жила в доме на птичьих правах. И гостей я её видел. В пятницу ближе к вечеру машины подтягиваться стали. Мы с дочерью в город возвращались, когда в ворота Мурзаевых очередная иномарка въезжала. И откуда, спрашивается, они взялись, гости эти? Сама только приехала, а уже гулянку устроила. Видать, шустрая бабёнка.

– Почему тогда вы мне сказали, что дома никого нет?

– Так срок у нее, наверное, вышел. Уехала.

Люська уставилась на калитку. Получается какая-то абракадабра. В пятницу все собрались у Лидии Олеговны, и она, сомнений быть не может, была хозяйкой дома. Более того, Лидия Олеговна заблаговременно позаботилась о радушном приёме гостей, составила праздничное меню, созвонилась с Тамарой, оплатила её услуги. Теперь выясняется, она вовсе не хозяйка, а дальняя родственница некоего Степаныча, которая оказалась в Москве проездом.

Ложь! Абсурд! Либо старичок действительно большой сказочник и маразматик в одном лице, либо в пятницу вечером в двухэтажном доме был мастерски разыгран грандиозный спектакль. Если верно второе «либо», то Лидия Олеговна выдавала себя за хозяйку, преследуя свои – пока остающиеся тайными – цели.

Убийство! Люську прошиб пот. Неужели это каким-то образом связано с убийством Варвары Леонтьевой? Человек в маске, окурок, покоящийся на опалубке, гибель Вари – вдруг это звенья одной цепочки?

Решив прибегнуть к помощи маленькой хитрости, Люська обратилась к словоохотливому старику:

– На вас вся моя надежда. Позарез нужен адрес или хотя бы телефон Степаныча. У меня по ошибке оказался мобильный Лидии Олеговны, она его, наверное, обыскалась. А всё из-за моей хронической рассеянности, сразу не заметила, а сегодня утром открыла сумочку, там мобильник. Вещь дорогая, отдать родственникам надо, они бандеролью перешлют.

– Верно, – согласился дед. – Без мобильников сейчас, как без рук. Лет пятнадцать назад об этой диковинке и слыхом не слыхивали, теперь у каждой старушенции в сумке трубка лежит. Чего ты хочешь, прогресс, чтоб ему пусто было. Пошли ко мне, адрес Мурзаевых напишу. Ты только не части, погодь, говорю, куда так понеслась?! Эх, молодо-зелено, ноги побереги, дурёха.

Под несмолкаемое бормотание старика, Люська дошла до кованой калитки. На просторном участке высился почти такой же дом, как у Мурзаевых. С одной лишь разницей: если сын Степаныча построил двухэтажный домишко, соседи решили не мелочиться и отгрохали трёхэтажную махину с мансардой.

– Ты постой у крылечка, – сказал «гостеприимный» дедуля, – а я быстренько. Одна нога здесь, другая там.

Минут через десять, сжимая в руке листок с адресом, Люська торопилась на остановку.

К Мурзаевым она примчалась в начале четвёртого. Жилой комплекс, в котором проживали отец с сыном, охранялся, словно военный объект. Прежде чем Люська смогла оказаться у лифта, охранник поинтересовался, к кому она пожаловала, затем попросил предъявить документ, удостоверяющий личность. Просканировал подозрительным взглядом фотографию, взглянул на страницу с пропиской, вернул паспорт, вооружился телефоном и связался с квартирой Мурзаевых.

– Можешь пройти, – разрешил он.

– У лифта меня не станут обыскивать? – пошутила Люська.

– Проходи, – повторил охранник, повысив голос.

Люська поднялась по ступенькам. В просторном вестибюле остановилась у одного из четырёх лифтов и, переведя дух, нажала на кнопку.

На одиннадцатом этаже располагалось три двери, одна из которых была открыта нараспашку. Крепкий на вид мужчина пенсионного возраста, заметив Люську, спросил:

– Это вы к Мурзаевым приехали?

– Я. Если не ошибаюсь, Иван Степанович?

– Он самый, а с кем имею дело?

Представившись, Люська поведала Мурзаеву-старшему выдуманную историю. Оказывается, в пятницу днём Лидия Олеговна вызвала на дом маникюршу (Люськину старшую сестру), а вчера вечером, зайдя в супермаркет, Люська выяснила, что сотенные купюры, которыми с сестрой расплатилась Лидия Олеговна, фальшивые.

Лидии Олеговны дома не оказалось, но удалось узнать, что в доме жила дальняя родственница Ивана Степановича.

– Сосед дал мне ваш адрес, и я сразу примчалась. Необходимо увидеть Лидию Олеговну и разобраться в ситуации, – тараторила Люська. – Я не исключаю возможности, что она была не в курсе, что деньги ненастоящие, но согласитесь, так или иначе, а я… то есть, моя сестра, осталась в проигрыше. Хорошо ещё, в магазине полицию не вызвали, одной проблемой меньше.

Иван Степанович растеряно моргал.

– Полностью с вами согласен. Но Лидия Олеговна мне совершенно чужой человек, мы не родственники.

– Как это?

– Вот так, – Мурзаев развёл руками. – У меня кроме сына никого нет.

– Иван Степанович, как тогда получилось, что Лидия Олеговна оказалась в вашем загородном доме?

– Она его арендовала, – ответил Мурзаев, чем окончательно сбил Люську с толку.

Месяц назад Александр решил сдавать дом, поместил объявление об аренде (к услугам риэлторов решил не прибегать из принципа – на то были основания), и уже на следующий день с ним связалась Лидия Олеговна Головина. Прежде чем отправиться в Подмосковье, Головина попросила Александра разрешить приехать к нему домой и обсудить детали. Александр дал добро. Вечером Лидия Олеговна озадачила Мурзаевых заявлением, что планирует снять дом не на длительный срок, а на семь-восемь дней. Максимум на пару недель. Разумеется, Александр ответил Головиной отказом. Какой смысл сдавать дом на неделю? Какая тут прибыль, скорее, одни расходы. Лидия Олеговна расплакалась.

Успокоив Головину, Иван Степанович потребовал, чтобы она рассказала, в чём дело. Выдержав паузу, Лидия Олеговна пустилась в объяснения. Семь лет назад, она, при помощи Интернета нашла своих школьных подруг, с которыми не виделась с середины восьмидесятых годов. Началась переписка и частые телефонные звонки друг другу. Из их славной шестёрки в Москве проживала одна Головина, остальным, как считала сама Лидия Олеговна, в плане местожительства повезло меньше.

Киев, Нижний Новгород, Тюмень, Петропавловск-Камчатский и Минск были для Головиной краем света. Правда, позже мнение кардинально поменялось, но обо всём по-порядку.

Бывшие одноклассницы решили раз в год устраивать встречу выпускников.

Первый раз собрались в Нижнем Новгороде, через год Лидия Олеговна летала в Киев, потом в Минск, Петропавловск-Камчатский и, наконец, в Тюмень.

В этом году пришла очередь Головиной выступать в роли радушной хозяйки. Тут и возникла первая загвоздка. У подруг были частные дома с дорогой мебелью и просторными участками. Ничем подобным Лидия Олеговна похвастаться не могла.

Лидия Олеговна говорила одноклассницам, что в Москве живёт на широкую ногу и ведёт праздный образ жизни. Было стыдно признаться в своём бедственном положении, не хотелось выглядеть в глазах подруг малоимущей пенсионеркой, не сумевшей добиться успехов. Она врала, свято веря, что её ложь, это ложь во благо.