Впрочем, не в их положении привередничать и показывать характер. Лиха беда начало. Главное сейчас – как-то зацепиться и найти работу. А уж дальше жизнь покажет. С этими мыслями Елизавета Павловна прошла во флигель и, оглядевшись, тяжело вздохнула.

– Здесь раньше прислуга всякая жила, – с лёгкой улыбкой пояснила баба. – Да только третьего дня на нас хунхузы налетели, вот их и побили. Так что пока вам тут жить.

– Передай хозяину нашу благодарность, – нашла в себе силы ответить Елизавета Павловна с холодной вежливостью, при этом подумав, что местный начальник полиции мог бы быть и полюбезнее, пригласив их на обед. Есть хотелось неимоверно.

Но денег было двадцать две копейки на двоих, а в корзине ещё оставались хлеб, варёные яйца и немного жареной рыбы. В дорогу она покупала только то, что подешевле. Жестом отпустив бабу, Елизавета Павловна бессильно опустилась на стул и, не удержавшись, в голос, от души расплакалась.

Затолкав на сеновал последнюю охапку сена, Мишка перевёл дух и, глянув на тётку, весело усмехнулся:

– Успели, мама Глаша. Теперь точно до следующей весны можно не беспокоиться.

– До весны, – устало проворчала тетка. – Этого сена Пеструшке и до следующей осени не съесть. Говорила же, не нужно столько. А ты всё: пусть будет да пусть будет.

– А что, разве худо, когда запас есть? – не понял парень.

– Я и не говорила, что худо. Да только не хочу я, чтобы ты на работе раньше времени себя надорвал. Это ж надо умудриться, и нам, и Марфе, да ещё и Ленке накосить успел. Не двужильный, поди. Лучше бы придумал махину какую, чтобы мне из сливок легко было масло взбивать.

– Да чего там придумывать, – отмахнулся Мишка. – Вот схожу завтра в депо и поищу, из чего её сделать можно.

– Неужто придумал? – охнула тётка.

– Говорю же, мама Глаша, там и придумывать нечего. Мотор, который станет колесо крутить, а от колеса того рычаг, который станет маслобойку качать, вот и вся механика. Знай дрова подкидывай.

– И вправду придумал, – растерянно покачала головой Глафира. – И откуда только что берётся?

– Так тут просто достаточно на колесо паровозное посмотреть. Оно так же работает, только в обратном порядке. Не колесо рычаг толкает, а рычаг колесо.

– Ну-ну, – растерянно проворчала Глафира и, подхватив вилы, направилась к дому.

«Вот ведь Фома неверующий, – усмехнулся про себя Мишка, направляясь следом.

Просьба сделать механическую маслобойку поступила неожиданно. Мишка, насолив кучу красной икры, ел её с удовольствием, тогда как сама Глафира, да и заходивший в гости урядник смотрели на неё равнодушно. К огромному удивлению парня, солить икру в этом мире практически не умели. Точнее, не хотели. Зачем, если в реках и рыбы полно? Именно так отвечали ему в ответ на его недоумение.

О том, что икра – это кладезь необходимых зимой витаминов и прочих полезных веществ, он распространяться не стал. И так странностей за ним теперь числилось больше, чем блох на бродячей шавке. Но попыток приучить тётку к этому продукту не оставлял. Так и выяснилось, что обычное сливочное масло в нынешних условиях, можно сказать, деликатес. И это имея собственную корову. Тут Мишка схватился за голову.

Их бурёнка давала около пяти литров молока каждый день. Сам он выпивал от силы литр. Остальное Глафира использовала в готовке, только иногда снимая сливки для какого-нибудь блюда. А когда он спросил про масло, и возник разговор о маслобойке. Чуть подумав, парень отложил это дело на тот момент, когда закончится сенокос и сено окажется на сеновале. И вот теперь пришло время закрыть эту тему.

Утром, едва рассвело, парень помчался в депо. После истории с двумя убийцами даже местное начальство стало держаться с ним вежливо и приветливо. Раздувать скандал и получать проблемы на ровном месте никто не желал. Да и проблем от его посещений было не много. Станция, хоть и узловая, но работы с подвижным составом было не так много. Так что воспользоваться станками под присмотром мастеров ему никто не запрещал.

Услышав, что ему нужен маленький моторчик, мастера задумчиво переглянулись, после чего дружно уставились на парня.

– Чего? – насторожился Мишка.

– Рассказывай, чего опять удумал, – потребовал старший, пожилой мужчина с окладистой седой бородой.

– Да маслобойку тётке сделать хочу, – пожал Мишка плечами.

– Маслобойку?! – дружно переспросили мастера, словно ушам своим не поверили.

– А чего там сложного? – снова не понял парень.

– Здесь стой, – велел старший мастер и, развернувшись, устремился куда-то в глубь цеха.

Спустя несколько минут он вернулся с мотором, на взгляд парня примерно такой же производительности, что и тот, который он пустил на водяной насос.

– Подойдёт? – уточнил мастер, отдавая ему мотор.

– Самое оно и будет, – радостно закивал Мишка.

– Забирай, – широким жестом предложил мастер.

– А вам за него не попадёт? Он же вроде рабочий, – насторожился парень.

Создавать мастерам проблемы в его планы не входило. Ему тут ещё жить, а значит, ещё не раз обращаться сюда за помощью.

– Этот восстановленный. Сам перебирал со скуки, – хитро усмехнулся мастер. – А вот на маслобойку твою обязательно посмотреть приду, как соберёшь. Дозволишь?

– Да с дорогой душой, – рассмеялся Мишка. – Я ничего от людей не прячу. Особенно от тех, кто ко мне с душой.

– Вот и слава богу, – закивал мастер.

Поблагодарив рабочих, Мишка вышел из цеха и отправился на свалку. Одного мотора для его задумки было маловато. Чтобы механизм работал как следует, нужно было ещё найти несколько длинных арматурин, подходящий маховик и то, из чего можно будет сделать станину на всю эту механику. Саму конструкцию он видел так. П-образная станина, под перекладину которой подвешивалась люлька, в которую укладывается бочонок для пахты.

К той же люльке крепится шатун, который приводится в движение маховиком. Для прочности сама люлька вешается не на верёвки, а на арматуру. Выгнуть крюки для него было не проблемой. Главное в этом деле – найти материал, из которого будет состоять каркас всей этой конструкции. К огромному сожалению парня, такой вещи, как металлопрокат, а точнее, уголок или двутавр, здесь ещё не было. Подобные вещи собирались из полос металла на клёпку.

На Мишкину удачу, на свалке обнаружилась станина сломанной дрезины. Спросив разрешения, он вырезал нужные части и, взвалив добычу на плечо, поволок домой. Свалив всё принесённое в сарае, где давно уже была оборудована пародия на мастерскую, Мишка задумчиво оглядел эту кучу железа, пытаясь вспомнить, всё ли добыл. Но заняться делом ему было не суждено. От калитки раздался чей-то голос, и парень выглянул во двор.

У калитки стоял молоденький полицейский из новеньких и во весь голос звал именно его, Мишку. Выйдя из сарая, парень удивлённо хмыкнул и, не удержавшись, возмутился:

– Ну и чего ты тут мне ишака изображаешь? Во двор войти лень?

– Тебя господин урядник срочно зовут, – ответил рядовой, слегка смутившись. – А во двор не вхожу, чтобы на собаку не нарваться. Не люблю я их. Собак.

– Ну и дурак, – фыркнул Мишка. – Собака человеку первый друг. И на охоте поможет, и двор охранит, и про чужаков предупредит. Ладно. Пошли. Мама Глаша, я в участок. Там опять чего-то случилось, – добавил он, увидев вышедшую на крыльцо тётку.

Уже оказавшись на улице, он дёрнул обиженно молчавшего рядового за рукав, негромко спросив:

– Не знаешь, что там за пожар опять?

– Мне не сказали, – буркнул тот в ответ.

– Да ты не злись, а подумай лучше. Я понимаю, так бывает, если малого собака напугала, или сам в детстве по глупости сторожевому псу в зубы попался. Но я тебе чистую правду сказал. Даже когда на станцию хунхузы напали, я это понял только потому, что собаки не лаяли. Они умудрились почти всех псов стрелами пострелять. Только один и заходился. А потом и его достали. Это меня и насторожило. Вот и подумай. Чтобы деревня выжила, почти три десятка дворовых собак жизни лишились.