Побывали мы в тот же день в Кафедральном Соборе святого Витта, на Староместной и Вацлавской площадях, где люди живут и работают в зданиях старинной постройки, многие из которых – средневековые. А помог нам ознакомиться с достопримечательностями родного города таксист Иржи (нам он разрешил называть себя Юрием), за скромную оплату в 60 евро.

За эти деньги разговорчивый, как и все таксисты, чешский пенсионер, достаточно сносно изъясняющийся по-русски, возил нас на своей «Шкоде» по столице более трех часов, включая обратную доставку на вокзал. Он же вызвался доставить нас из Праги до самого нашего отеля в Подебрады всего за 2000 крон (в Чехии, наряду с евро, ходит и национальная валюта, причем в иных магазинах принимается только крона) – это где-то чуть больше 50 евро. Но у нас уже был куплен билет на поезд и на обратную дорогу, так что мы вежливо отказались и потопали на перрон.

Вернулись домой с приключениями: так как билет у нас был с открытой датой, то никто нам не мог точно подсказать, с какой платформы уйдет ближайший поезд на Подебрады – нам хотелось загодя выйти на нужный перрон, чтобы не дожидаться объявлении на чешском языке, которое все равно бы не поняли. В итоге сели все же не на тот поезд, и проводник, кое-как говорящий по-русски, уже в вагоне разъяснил, что нам надо будет вылезть в городке Колин, совсем уже недалеко от Подебрады, сесть там на другой поезд, который и довезет до места. И ничего, попсиховали немного, но все же добрались!

Светка знает, что врачи рекомендуют мне избегать алкоголь (хм, а кому они его рекомендуют?), включая пиво. Хотя печень у меня еще довольно крепкая, но желудок, поджелудочная железа постоянно напоминают о себе. И под недреманым оком жены я поневоле веду здоровый образ жизни. Да и процедуры всякие, знаете ли, несовместимые с алкоголем.

Но от настоящего чешского пива, сразу сказал я жене, ни за что не откажусь. Нет, в Красноярске я его уже пил, но меня всегда терзали смутные сомнения относительно аутентичности этого напитка в сибирском розливе. Поэтому в первом же кафе в Подебрады, куда мы заходим испробовать чешской кухни, я под укоризненным взглядом жены (и ее свирепый шепот: «Только одну! Не забывай – тебе нельзя!») заказываю себе большую кружку «Старопраменского».

В ожидании кнедликов начинаю с наслаждением смаковать загодя принесенное официантом пиво. Да, оно настоЯщее и стОящее: янтарное, холодное, с небольшой шапкой пены и с непередаваемой горчинкой, пощипывающее язык и нёбо.

Светка, видя как я кайфую, не выдерживает и тянется к моей кружке: «Дай я тоже попробую!». И отхлебывает почти четверть моей кружки!

–Э, э, – возмущаюсь я, – Надо было себе заказывать.

– Мне нельзя, – невозмутимо отвечает жена, утирая губы салфеткой. – Голова потом будет болеть. И тебе хватит!

Ну, хватит, так хватит. А тут и кнедлики принесли. На большой тарелке в буром соусе плавают крупные кусочки говядины, а с краю аккуратно разложены бледные ломтики чего-то, похожего на нарезанный недопеченный батон.

Отрезал кусочек, наколол на вилку, сжевал – что-то вроде хлеба, причем пресного. Неужели это и есть хваленые кнедлики? А потом догадался: их надо макать в соус! Вот с остреньким, кисло-сладким соусом это оказалось, что надо! И хлеба не надо, который мы сдуру заказали, и он так и остался нетронутым.

Я с трудом осилил большую порцию кнедликов, допил остаток пива, Светлана до конца свою порцию так и не доела. Рассчитались – обед на двоих вышел, в переводе на наши рубли где-то рублей 500 с небольшим и, довольные, отправились гулять по парку.

На следующий день мы гуляли по набережной Эльбы. Когда прошли под гулким железным мостом, сразу за ним я увидел небольшой пивбарчик с выставленной у входа грифельной доской-ценником, на которой мелом были написаны цены на сорта подаваемого здесь пива. Я сразу потянул жену ко входу на пустующую почему-то веранду этого злачного заведения: «Пошли, я пить хочу!».

– Да ты же только вчера пиво хлестал! – искренне возмутилась жена.

От приступа истеричного хохота меня согнуло пополам. Нет, вы слышали – «Хлестал!». Сопоставьте только смысл и энергетику этого определения, соотнесенного со вчерашней моей единственной кружкой пива, причем на четверть опорожненную самой Светкой, и вы меня, конечно, поймете.

Пива я в этом заведении, конечно, попил, и потом еще и еще. Но каждый раз или всего кружку, или максимум две. Потому как рядом всегда находилась бдительно стерегущая мое здоровье женушка.

Домой я вернулся наверняка здоровее, чем был, за что спасибо любимой. Но вот почему-то меня неотвязно преследует мысль: как бы так извернуться, чтобы на следующий отдых поехать самому…

2012 г.

Слетали с женой на пару недель на Кипр. Там и до нас много российского туриста перебывало, и сейчас в сотнях отелях на средиземноморском побережье отдыхают тысячи и тысяч сограждан, так что вряд ли я расскажу вам что-то новое. И, тем не менее, рассказать подмывает.

Не буду томить вас прелюдиями, а сразу начну с того, что – вот мы и на Кипре, в курортном поселке Протарас, что расположен в получасе езды от Ларнаки, одного из крупных административных центров островного государства, он же город-курорт.

В первую же ночь, после длительного шестичасового перелета из Красноярска в Ларнаку плохо спалось, встали очень рано, зато были вознаграждены открывающимся с балкона нашего отеля «Харрис» видом на кипрский рассвет.

На следующий день, после завтрака, отправились на пляж. Он оказался метрах в ста от нашего отеля. Берег Средиземного моря здесь каменистый, неудобный для спуска в воду, и потому владельцы курорта оборудовали этакую бухту размером метров 40х60, обрамленную с одной стороны естественным берегом из вулканической, похожей на дырявую пемзу, породы, с другой вдающимся в море мысом искусственного происхождения (бетонные плиты вперемешку с огромными камнями).

Сам пляж покрыт явно привезенным откуда-то песком вперемешку с мелким галечником. В эту бухту купаться и загорать ходили обитатели нашего отеля, россияне и немцы, а также соседи англичане и сами греки-киприоты.

В самый наплыв одновременно в уже достаточно комфортной воде (24 градуса при атмосферной температуре под 30 и слегка за 30) плескались пару десятков человек, не больше. Ну и столько же валялись на лежаках – с тентом за плату, без тентов за так. Кто обычно загорал без тентов – догадаться, думаю, несложно.

Кроме загорающего люда, на берегу обитали ящерицы, от маленьких, сантиметров в десять, до крупных, раза в три больше. Между лежаками все время прыгали местные воробьи, нахальные и худые (наши, сибирские, куда справнее), и что-то склевывали на песке, хотя что там можно было найти?

В воде можно было увидеть мелких, меньше ладошки, бледно-полосатых рыбешек, похожих на окуней, а на мокрых камнях у самой воды робких и очень подвижных темно-серых крабиков. Казалось, вот, протяни руку, и можно его сцапать. Но они всегда удирали с удивительным проворством.

Недалеко от берега мимо нашего пляжа курсировали туда-сюда катера, яхты, стилизованных под пиратские суда деревянные, с мачтами и парусами, но моторные, шхуны, катающие туристов.

Ближе к обеду к нашему пляжу подъезжал ярко разукрашенный пикапчик, сдавал задом к самому обрыву (правда, невысокому, всего метра в два), водитель, он же продавец, крепил и раскрывал над кузовом два зонта, и затем, болтая над головой звонким медным колокольчиком, протяжно кричал на двух языках: «Айскрееем! Морожниииий!».

Покупателей у него было немного. И когда жена сходила и принесла мне вафельный рожок с кипрским клубничным мороженым, а себе просто сладкую замороженную фруктовую воду на палочке, я понял, почему.

Мое мороженое резко отдавало какой-то парфюмерией – не то мылом, не то одеколоном. В общем, противное было мороженое, и я его доел с большим трудом – бросить его на песок рядом с лежаком было нельзя, а до мусорной урны идти было далеко.